Вадим Фефилов: «Тени Мали». Продолжение романа «Клинки капитана Бенфики»

Она выключила спутник, засунула под сиденье, где лежала тактическая кобура с пятнадцатизарядным «глоком», положила руки на руль и вздохнула. В свои двадцать пять она не знала ни одного мужчины, а когда приходили в голову постыдные мысли, мучилась потом страшно. Если бы сейчас речь зашла о возможности серьезных отношений с кем-нибудь, первым и единственным в списке оказался бы ничего не подозревающий Стайер.

Господин майор помог ей бежать из Йемена, посадив на частный реактивный самолет, вылетавший в Европу. Вместо Германии она оказалась на окраине пустыни Сахара. Позднее, уже в середине лета набрала спутниковый номер Стайера и неожиданно для самой себя вдруг соврала, что находится в магазине в центре Парижа. Он за нее обрадовался. По-настоящему обрадовался. Тогда, в начале крутого подъема, ей надо было остановиться, но она упрямо на пониженной передаче двигалась на эту гору вранья, и теперь затормозить было непросто... Свободно болтать о Скандинавии позволяли знания, почерпнутые в детстве из щедро иллюстрированной книги «Хюгге — подоплека датского счастья» Биллема Приора. Эта пухлая книженция о спонтанном потоке скандинавского уюта лежала на ее письменном столе рядом с «Законами войны почтенного учителя и генерала Ли Му». В последние месяцы ей часто снились одни и те же фантазии о будущей жизни в Скандинавии. Она сделает у датчан карьеру, но потом обязательно вернется на родину, в горный Йемен.

Прямо сейчас возвращение невозможно и очень опасно… Наемник Гленн, инструктор по боевой подготовке в академии, нередко повторял курсантам: «Лучшее лекарство от депрессии — подцепить красивую телку в баре, но поскольку вы сами девушки, да еще и мусульманки, то извините, пожалуйста, — пятьдесят отжиманий от пола на кулаках. Упор лежа принять!»

Она отошла подальше от лагеря, сняла куртку, легла на чуть теплый песок и медленно поднялась на кулаках.

— Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…

Со стороны бивуака послышался шорох шагов. Ей пришлось подняться. Отряхнула песок с рук и коленей.

— Ты беспокоишь меня гораздо больше, чем этот наш непоседливый паренек, мадемуазель Медина, — сказал дядюшка Орион. — Так что тебя не устраивает?

— Позавчера в штабе командующий выставил меня за дверь. И мне до сих пор неизвестны детали операции.

— У командующего просто нервы пошаливают.

— Они у него не пошаливают, когда он поручает мне кое-какие дела.

— Мадемуазель Медина, наши с ним отцы боролись за независимость туарегов еще в шестидесятые; мы сами участвовали в туарегском восстании девяностого года. Я неплохо знаю его… В общем, можешь спрашивать, отвечу на любые вопросы.

— Французские репортеры прилетели в Тимбукту на транспортном самолете. Они и обратно могли бы улететь с военными. Быстро и безопасно. Почему собрались ехать на машинах?

— Да они и планировали обратно с вояками лететь, но связник вдруг сообщил, что журналисты надумали двигаться до столицы Бамако на внедорожниках.

— Зачем? Это же двое суток по пустыне и горам.

— Нам неизвестно. С их стороны — глупость, на самом деле.

— А если их будет сопровождать французский спецназ?

— Придется отправлять целую колонну в зону племен. Никто не станет потакать сумасбродству журналистов.

— Предположим… Еще Орел мне сказал, догоны вооружены автоматами.

— И что?

— Если догоны начнут стрелять, придется их ликвидировать.

— Тебя это пугает?

— Одно дело — воевать с французскими интервентами, которых сюда никто не звал… Но расстрел международной прессы — совсем другое. Это уже военное преступление.

— Я прибегаю к Аллаху за помощью против шайтана во имя Бога Милостивого и Милосердного! — забормотал старик. — Никто с журналистами воевать не собирается… Их догоны сами отдадут свои автоматы. И еще спросят, не сварить ли нам сладкий чай с пенкой.

— Сомневаюсь, но предположим…

— Мы только заберем съемочную аппаратуру. И отправим журналистов в столицу целыми и невредимыми. До самого Севаре их будут сопровождать наши люди.

— И все?

— Нет, мадемуазель Медина, не все… Мы притворимся съемочной группой из Алжира. Поедем на интервью к командующему французским гарнизоном адмиралу Эдуару Гайво. Ты — репортер, Орел — телеоператор, а я — ваш водитель и охранник.

Глаза девицы потемнели до цвета драконьей зелени.

— Вчера, выйдя от командующего, вы меня заверили, что дело пустяковое. Просто телеаппаратура нужна для создания пресс-центра…

— Извини, мы подумали, ты можешь отказаться, если узнаешь о… Послушай, командующий тебя ценит как военного специалиста, но…

— Что «но»?

— …но сомневается, что ты пойдешь в борьбе за свободу нашего народа до самого конца, и поэтому мы не рассказали правду…

— Но сейчас-то рассказали.

— Командующий сказал, если ты окажешься на ринге, то не сможешь уйти.

— Что за глупый пафос… — ответила она с раздражением.

С минуту или больше она молчала.

— Так вот почему вы решили позвать на помощь бандита Хомахи…

— Да, операция предстоит жесткая, поэтому к нам приедет сам Омар Хомахи. Дальше это будет совместная операция повстанцев и его моджахедов.

— Вы собираетесь ликвидировать французского адмирала?

— Нет.

— Значит, хотите взять в заложники?

— Нет, — старик отвел выцветшие голубые глаза в сторону.

— Дядюшка Орион, минус сто от кармы.

— Ты о чем?

— Взяв командующего французскими войсками в заложники, мы укрепим мировое мнение, что туареги — very bad guys.

— Что?

— Согласно Женевской конвенции, захват заложников — военное преступление.

— Мадемуазель Медина, что-то у меня в горле пересохло. — Пожилой бедуин смотрел на нее не мигая. — Давай вернемся к костру и попьем чаю с вкусной пенкой, и я тебе расскажу, зачем нам встреча с адмиралом… Кстати, уверен, ему плевать на твою Женевскую конвенцию.

Старик быстро разжег новый костер. Она собрала мусор и остатки пищи после ужина, чтобы сжечь и закопать в песок.

— Дядюшка Орион, почему я прежде не видела ни вас, ни Орла?

Старик молчал и ворошил палкой костерок.

— Вы меня слышали?

— Да ты и не могла нас видеть. Еще недавно мы с Орлом сидели в Центральной тюрьме в столице Бамако.

Она чуть было не открыла рот от изумления. Ей, офицеру йеменской госбезопасности, пускай и бывшему, предлагалось похитить французского адмирала в банде с африканскими уголовниками. После такой операции (если останется жива и на свободе) она уже не сможет побывать на домашнем матче «Бенфики» в Португалии. И никогда не научится плавать, глядя на скандинавские фьорды. Отныне ее уделом будут колючки вокруг и одногорбые верблюды. И приговор к туарегскому чаю со сладкой пенкой — пожизненный.

Книгу можно приобрести по ссылке.