Михаил Эпштейн: Как люди находят утешение в обиде

Обида — чувство уязвленности, огорчения, разочарования, вызванное таким обхождением, которое воспринимается как незаслуженное, несправедливое. Обида — реакция на недооценку, пренебрежение, на все, что задевает чувство достоинства, подрывает уверенность в себе. Обида кажется мелким чувством в сравнении с гневом, негодованием, возмущением, ненавистью и другими сильными отрицательными эмоциями. Говорят: «ну подумаешь, обиделся», как о пустячной ссадине, которая быстро заживет. Но именно мелкость делает обиду столь распространенной в кругу близких людей.

Обида в кругу близких

Дальних можно ненавидеть, бояться, презирать, как левые — правых или правые — левых, бедные — богатых, неверующие — верующих и т. д., по всем признакам политического, имущественного, национального, религиозного разделения. Но обижаются именно на близких, на своих, от кого многого ждут, на многое надеются. Обида — это вспышка разочарования на фоне очарованности, близости, привязанности, влечения. Обижаются на любимых, на супругов и детей, на друзей и сослуживцев, на тех, с кем связан повседневно. Я не могу обижаться на посторонних или на тех, с кем нахожусь в борьбе или соперничестве, потому что не жду от них ничего для себя.

Этимологически слово «обида»; происходит от «об-видеть», то есть обойти взглядом, не посмотреть на того, кого должен приветить или уважить взглядом (предлог об- имеет значение «вокруг, огибая, минуя», ср. «обнести кого-то угощением, пронести мимо, обделить»). Если князь за пиршественным столом обходил взглядом одного из своих соратников, тот считал себя обвиденным, то есть обиженным. Корень обиды в том, что мы не видим в упор близкого, который должен постоянно находиться внутри нашего взора, не видим его нужды, его боли. Обида – незаслуженное пренебрежение. Обиженный старается скрыть обиду, чтобы не выдать своей эмоциональной зависимости от обидчика (действительной или мнимой). Но этим обида только усиливается, загоняется внутрь.

Обида обусловлена чувством своей значимости в глазах того, кого мы считаем своими обидчиками. Есть прямая зависимость между обидчивостью и гордостью. Поэтому лучшее средство против обиды — заведомое смирение, сознание своей незначимости. Меня нельзя обвидеть, потому что кто я такой, чтобы на меня смотреть? Самое обидчивое существо на свете — тиран. Как отец народа, он считает всех подданных своими детьми и обижается на малейшие знаки их невнимания. Круг близких расширяется на всю страну и соответственно растет уязвимость к обиде.

Парадокс обиды: по мере сближения людей усиливается их «обидчивость», то есть возрастает их эмоциональный счет друг к другу. В этом смысле обида родственна ревности (см.), которая возникает как сила отталкивания внутри любовного притяжения. Мы ревнуем любимого к другим, а обижаемся на него за себя; но общее то, что мы чувствуем себя недооцененными в глазах именно тех, кто имеет для нас наивысшую ценность. Tак что можно говорить о ревности и обиде как o двойной отрицательной силе, которая возникает из близости и препятствует ей.

Бывают «праведные», реактивные обиды, когда обижаются на недостаток любви, и «неправедные», агрессивные обиды, когда пытаются компенсировать чувство своей неполноценности. Такова обида-каприз, как у ребенка, который ноет и канючит, пытаясь привлечь внимание к себе; а также обида-претензия на овладение другим человеком, борьба за его порабощение, — обида на то, что я не пуп земли, что у него есть другие интересы и заботы, помимо меня. Обида — в своей социальной, озлобленно-мстительной разновидности, как ресентимент, — служит орудием воли к власти, средством вымогательства символического или реального капитала. Обида — сильнейший двигатель жизни: семейной, профессиональной, общественной. Обиженная жена. Обиженный коллега. Обиженный класс, нация, пол...

Обида и упрек

Часто обидa выражается в упреке, который в свою очередь служит причиной встречной обиды. Соотносимы они и по своему заряду, отрицательной экспрессии, сравнительно мелкой. Обида идет последней в ряду таких переживаний, как отчаяние, горе, злоба, боль, гнев, горечь; а упрек — последним в ряду таких словесных нападок, как оскорбление, обвинение, обличение, разнос, распекание, взыскание, нагоняй, выговор... Это мелкая валюта, поэтому ее всегда много в запасе, и ею можно долго разбрасываться.

Если исследовать не экономические механизмы рыночных отношений, а психологические — семейных, то на место формулы «товар – деньги – товар» можно поставить формулу «обида – упрек – обида» (если начать с производителей обид) или «упрек – обида – упрек» (если начать с производителей упреков). Цепная реакция обид и упреков между близкими людьми бесконечна, как товарный взаимообмен в круговороте рынка. Это самозаводящийся механизм именно потому, что упрек и обида — это одновременно и выражение близости, и ее разрушение. Люди дальние в упреки и обиды не вовлекаются, это категория взаимодействий именно на самых близких расстояниях. Упрекают тех и обижаются на тех, которые должны были бы понимать, а не понимают, должны были бы заботиться, а не заботятся. Неблизость близких постоянно кровоточит, гноится, нарывает.

В семейных отношениях часто происходит капитализация правоты через обмен упреками и обидами. Каждое упущение входит в баланс долгов и кредитов. Упрек — активная валюта, обида пассивная. Единицы валюты — правоты и вины. «Вчера ты несправедливо меня упрекнул, поэтому сегодня давай сделаем по-моему». Система зачетов, незачетов, выгод, постоянная игра в правоту, в моральное превосходство. На одну правоту можно купить несколько выгод, послушаний. Например, я был прав вчера, когда говорил, что нужно взять зонтик, а ты меня отговаривала. Пошел дождь, это моя правота —прибыль от стечения обстоятельств. Поэтому давай сегодня купим на обед рыбу, которую я люблю, и отложим до другого раза курицу, которую ты предпочитаешь. Система зачетов, незачетов, игра в моральное превосходство.. Кто заботливее, разумнее, отзывчивее, предусмотрительнее.

Вот еще пример.

— Смотри, какое живописное место, давай сфотографируемся! Ты меня, я тебя.

Она фотографирует его, идут дальше. Минуту спустя она его упрекает:

— А мою фотографию ты так и не сделал. И всегда так: только о себе.

Он: «Если ты хотела, чтобы я тебя сфотографировал, почему не сказала сразу? А если не хотела, зачем говоришь сейчас? Чтобы поставить себе еще один балл?»

Ей возразить нечего. И тем самым он выигрывает очко, перечисляет одну «правоту» на свой счет.

Упрек — один из самых богатых речевых жанров. Средства выражения и эмоциональные оттенки упреков очень разнообразны: от откровенной брани до милого журения и иронической похвалы. Упреки со слезами и со смехом. Криком и шепотом. Упреки прямые и переносные, когда упрекают за одно, а имеют в виду другое. Упреки-жалобы и упреки-обличения… Целая речевая вселенная, почти не исследованная. Упреки принадлежат к числу самых закоснелых словесных автоматизмов. Трудно, встретив знакомого человека, не сказать «здравствуйте». Вот так же трудно бывает, войдя в общение с близким, не сказать: «А почему ты…», «Ну вот опять …», «Сколько же можно…», «Я же просил…» и т. д. Недаром самый частый эпитет к «упрекам», как и к «обидам» — «горькие». Они не только выражают горечь упрекающего и, как следствие, обижаемого, но и придают повседневной жизни слабый вкус горечи. Есть в семейной, родственной близости механизм завышенных и поэтому никогда не исполняемых ожиданий. Именно то, что обещает сделать жизнь сладкой, делает ее горькой…

Но если упреки почти неосознанно, автоматически срываются у нас с языка, то почему бы не украсить их изнутри? не внести сладость в сам исток горечи? Возможны ли «сладкие упреки», «приятные упреки»? Увы, таких словосочетаний почти нет. Посмотрите в интернете — «горьких» упреков в тысячу раз больше, чем «сладких». А между тем всегда у нас есть в запасе эти речевые сокровища:

«Ты себя недостаточно бережешь».

«Ты держишься слишком смело и независимо».

«Перед кем ты мечешь бисер?»

«Ты еще не оценил, на что я для тебя способна».

Оттого, что похвала высказана в форме упрека, она возрастает в цене. Человеку режут в глаза обидную правду-матку о том, как он непростительно велик, добр и прекрасен.

Обида как источник наслаждения и утешения

Обид было бы на свете гораздо меньше, если бы они не доставляли величайшего наслаждения самим обиженным, которые всячески растравляют их в себе. Вероятно, мазохизма в мире больше, чем садизма, и если мазохистов никто не услаждает болью, они сами приходят себе на помощь. Как подпольный человек у Ф. Достоевского: «вот от этих-то кровавых обид, вот от этих-то насмешек, неизвестно чьих, и начинается наконец наслаждение, доходящее иногда до высшего сладострастия». Или у М. Жванецкого в «Благодарности»: благодарность — мерзейшее чувство, потому что я всем должен, а обида — «святое чувство», «наслаждение», потому что мне все должны. «Меня забыли. Не звонили. Не поздравили. Все молчат. Они не спрашивают, где я...<...> Все! Я обиделся. Мне сладковато больно. Я пробую кончиком языка. Я расшатываю и страдаю. Я ковыряю пальцем ранку. Я не даю ей зарасти, срываю корку. А под ней опять... Опять... — Как они могли?»

Именно в обиде — на Бога, на судьбу, на мир, на историю и политику, на гены и воспитание — множество людей находит свое утешение и оправдание, поскольку гораздо легче кем-то не стать или чего-то не добиться по чужой, а не своей вине. По мере того, как мир благодаря глобализации и электронным сетям становится все более тесным, падают национальные, классовые, религиозные барьеры и все люди становятся близкими, «единой семьей», на расстоянии «одного клика», — растет и чувство обиды, превращаясь в моральную пандемию. «Как вы смеете?» — с трибуны ООН шведская школьница обращает свой вопль обиды ко всему миру: к политике, бизнесу, технике, индустрии, ко всей цивилизации. И ее слушают, ей аплодируют, перед ней извиняются. В ХХ веке правил гнев, вызывавший мировые войны, революции, тоталитарные режимы. В ХХI веке миром начинает править обида, менее горючая, но более едкая, разъедающая человечество изнутри.