«Это может произойти в любой православной гимназии». Что священники говорят о взрыве в Серпухове
Илья Соловьев, священник
Прочитал правила поведения в этой монастырской гимназии, и многое осталось непонятным. Почему, например, детям запрещается шутить? Почему не допускаются «яркие обложки» для дневников и учебников? Какой тут грех? Разве в образовательном процессе должны иметь место только лишь 50 оттенков серого? Зачем начинать каждый урок с молитвы и ею же заканчивать каждый урок? Не достаточно ли молитвы перед началом первого урока и окончанием последнего? <…>
Еще более странными представляются следующие ограничения: «сиди прямо, не облокачивайся на стол руками», «на спинку стула не откидывайся», «ногу на ногу не клади», «не вздыхай, не потягивайся и не зевай <…> ногтей на руках своих не осматривай, руками при разговорах не маши, а держи их на коленях». Далее — «походку имей ровную, с ноги на ногу не переваливайся, телом не качайся». Для выполнения таких рекомендаций с детьми надо проводить занятия по строевой подготовке! Не помню, чтобы такие рекомендации были у нас в армии.
Похоже, что после этих ограничений упоминание о запрете для учеников оружия и взрывчатых веществ кажется вполне логичным <…>.
Евгений Агеев, иерей
К сожалению, то, что произошло сегодня в Серпухове, может произойти и в любой из наших православных гимназий. К сожалению, во многом это мертворожденные учреждения. Педагоги и духовенство немолодого возраста реализуют через них свои собственные представления о том, какими должны быть дети и подростки. Отсюда стандарты одежды позапрошлого века, учебники 50-х годов (ведь при Сталине все было гораздо лучше!) и главное — страшное психологическое давление на учеников. <…>
Да, для малышей в таких гимназиях атмосфера часто очень дружественная, семейная, комфортная, можно сказать, «сюсюкающая». Но дальше — подростков снова воспитывают учительницы, да при этом еще «православные» и свою православность ставящие на высокий свещник (подсвечник. — Прим. «Сноб»), чтобы [она] светила всем окружающим. И со средней школы начинается жесткий прессинг: не будьте такими, какие вы есть, а будьте такими, как надо нам. Общие молебны, организованные исповедь и причастие, контроль причесок и одежды, и т. д. и т. п. <…>
И снова повторю то, что обще для всех наших школ: дети и подростки не видят будущего. И в обычных, и в православных школах мы даем им одну историю. Бесконечные князья, преподобные, герои войн... А им не интересно прошлое, им жить в будущем! А мы будущее от них закрыли, его для нас самих как бы не существует. Но тогда и у них не возникает ценности своей юной жизни. И рвутся, и стреляются.
Афанасий Селичев, настоятель Михайло-Архангельского монастыря
Самоподрыв безумного подростка в Серпухове только укрепил меня в понимании того, что православные общеобразовательные учебные заведения должны существовать совершенно отдельно от монастырей. Как мужских, так и женских.
Соболезную пострадавшим детям, и насельницам монастыря, на чьи головы сейчас польется всякая грязь.
Андрей Кураев, бывший протодиакон РПЦ
В учительных книгах традиционных обществ просто не найти рецептов для современной педагогики. Поэтому монастырские школы — это пространство экспериментов на детях. Эти эксперименты ставят люди, которые боятся детей. И этот свой страх они маскируют забором жестких запретов и требований <…>
Попытка превратить детей в колонну «юных послушников» закономерно вызывает протест и срыв.
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь