Нервный чистюля, курильщик-педант, транжира. Как одевался Федор Достоевский

Утро педанта: мыло и одеколон

Сегодня мало кто догадывается, что Достоевский пристально следил за модой и был настоящим педантом во всем, что касалось его имиджа. Он уделял большое внимание качеству и эстетичности одежды, письменных принадлежностей, мебели, сигар, продуктов, подарков для близких. На это писатель никогда не жалел денег, хоть их у него всю жизнь было мало.

«Если у Достоевского были деньги, он покупал у Балле, в лучшей кондитерской Петербурга, коробку конфет или выбирал виноград и груши в лучшем гастрономическом магазине города. Он всегда покупал самое лучшее и ненавидел случайные или дешевые покупки. Отец сам приносил домой купленное и распоряжался подать это нам на десерт», — вспоминала дочь писателя Любовь Федоровна.

После всех лишений, перенесенных на каторге в Сибири, Достоевский начал ценить каждую мелочь жизни и не упускал возможность порадовать себя дорогой и красивой одеждой. Впрочем, в массовом сознании закрепился совсем другой образ писателя. Когда заходит речь о Достоевском, фантазия рисует коренастого, низкорослого, ссутулившегося человека с залысиной и жидкой бородой. У него впалые щеки и нервный взгляд, он бледен, на нем странная мятая одежда землистых оттенков, которая висит на его теле, как мешок. Кажется, что писатель действительно выглядел болезненно и неряшливо.

Таким его изобразил художник Василий Перов в 1872 году. На портрете писатель выглядит сосредоточенно и напряженно, в нем идет какая-то тяжелая внутренняя работа. Достоевский на картине мрачен. Очевидно, что Перов хотел создать художественный образ, а не запечатлеть реального человека, и этот образ ему удался. Писатель получился похожим на страшных героев собственных книг, внутри у которых велась постоянная борьба между тьмой и светом. Конечно, в таком состоянии человеку трудно думать о гардеробе.

Но на самом деле представления о Достоевском как об аскете и мученике, человеке не от мира сего возникли на пустом месте. Каждое утро он посвящал заботе о своей внешности. Дочь писателя Любовь вспоминала: «Встав, отец сначала делал гимнастику, а потом мылся в своей туалетной комнате. Мылся он тщательно, используя много воды, мыла и одеколона. У Достоевского была истинная страсть к чистоте… Ногти Достоевского никогда не были черными. Как бы ни был он занят, время для тщательного ухода за ногтями всегда находилось. Моясь, он обычно пел».

Белая рубашка, галстук и сапоги 

А вот домашнюю одежду классик очень не любил. Родные никогда не видели его в халате или домашних туфлях. В ту пору большую часть дня аристократы проводили именно в таком виде, но Достоевский сразу после умывания надевал белую рубашку с накрахмаленным воротником и повязывал галстук. А еще дома он носил… сапоги.

«Парадная» одежда вместо домашней — одно из проявлений педантизма, которым Достоевский отличался всю жизнь. Нередко малейшее отступление от заведенного в доме порядка приводило писателя к перепадам настроения и истощало его слабую нервную систему, мешало работать. Строгость и системность в ведении быта помогали ему справляться с нервозностью.

Порядок соблюдался во всем: Достоевский ел, спал и работал по особому режиму, который отражался на жизни всей семьи. Жена писателя старалась изо всех сил облегчать его дела, чтобы муж оставался в хорошем расположении духа и мог сосредоточиться только на литературе. Их дочери Любови хорошо запомнилась семейная утренняя рутина: «Во время завтрака служанка проветривала и убирала его кабинет. Там было мало мебели, все вещи стояли вдоль стены и всегда должны были оставаться на своем месте. Когда к отцу приходило сразу несколько друзей, и стулья и кресла стояли в беспорядке, он сам расставлял их по местам после ухода гостей. На его письменном столе тоже царил величайший порядок. Газеты, коробка с папиросами, письма, полученные им, книги, которыми он пользовался для справок, — все должно было находиться на своем месте. Малейший беспорядок раздражал отца. Зная, какое значение он придает этому педантично соблюдаемому порядку, моя мать каждое утро самолично проверяла письменный стол мужа».

Короткая куртка

Достоевский, видимо, часто замерзал — даже в теплой квартире он укрывался двумя одеялами и пальто. Поэтому в одной рубашке писатель по дому не ходил. «Утром отец надевал короткую куртку. Если ему случалось, переставляя свечи, капнуть на нее воском, он сразу же снимал ее и просил служанку удалить пятна. “Пятна мешают мне, — жаловался он. — Я не могу работать, если они есть. Я все время буду думать о них, вместо того чтобы сосредоточиться на моей работе”», — вспоминала дочь писателя Любовь Федоровна.

В ХIХ веке курящие мужчины носили специальные куртки, чтобы случайно не прожечь или не запачкать пеплом костюм. Эти куртки впервые стали шить в Англии. Со временем появлялись новые фасоны такой одежды для курения, менялась длина и плотность «курток». В конце ХIХ века появились смокинги — да, изначально они служили в качестве «сменной» одежды, которую не жалко задымить и испортить. Со временем дерзкие эстеты и модники в США и Монте-Карло стали появляться в них на публике, и уже к ХХ веку смокинг стал обязательным элементом вечернего гардероба. Куртка заядлого курильщика Достоевского — «прабабушка» смокинга. Удивительно, что даже к этой одежде писатель относился настолько трепетно. 

Шляпа, роскошный костюм и брюки со штрипками

Мужчина без головного убора во второй половине ХIХ века не мог восприниматься всерьез. Достоевский очень любил шляпы. Он много раз бывал на грани полного разорения, но на дорогие головные уборы не скупился. Лучшую шляпу он купил в Германии — теперь ее можно увидеть в музее писателя в Петербурге.

А вот брюки со штрипками — совсем не обязательный элемент мужского гардероба тех лет. Тем не менее у Достоевского они были. На известной фотографии, хранящейся в Государственном литературном музее, писатель позирует в щегольских брюках, ботинках на каблучке и без бороды. Это единственное его фото с гладко выбритым лицом.

Любовь Федоровна удивлялась: «Отец всегда носил хорошо сшитые костюмы; даже тогда, когда он был беден, он одевался у лучшего портного города. Он тщательно ухаживал за своей одеждой, всегда сам ее чистил и владел секретом долго сохранять ее новой». 

Лучшим портным Петербурга был француз Шармер. В его мастерской шили костюмы и пальто из лучших тканей, которые можно было достать в России. Даже Лев Толстой заказывал одежду у Шармера — правда, через несколько месяцев ее пришлось сменить на серую шинель и армейское обмундирование перед отправкой на Кавказ.

Достоевский, едва собрав необходимую сумму, тоже отправился в эту мастерскую за костюмом. Он делился своими эмоциями в письме жене в 1870 году: «Вчера я надел шармеровское платье в первый раз, и мне стыдно стало: удивительно, как я вдруг стал похож на модную картинку, ей-богу так. Сшито безукоризненно; шляпу я купил себе совсем другой формы и нахожу, что удивительно идет ко мне. Воображаю, каким фатом ты меня сочтешь за эти слова».

Но самой Анне Григорьевне такой расклад дел вряд ли доставлял радость. В своем дневнике она сокрушалась: «Мне нужно что-нибудь купить, я хожу в рваном платье, в черном, гадко одетая, но я ему ничего не говорю, что мне, может быть, очень хотелось бы одеваться порядочно. Я думаю, авось он сам догадается, авось сам скажет, что вот надо и тебе купить платьев летних, они же здесь ведь так недорого стоят. Ведь о себе он позаботился и купил в Берлине и в Дрездене заказал платье, а у него тогда не хватило заботы о том, что и мне следовало бы себе сделать, что я так скверно одета».

Подготовил Алексей Черников