The Kooks — гении ретромании и самая недооцененная рок-группа нулевых

23 января 2006 года стало поворотным моментом в истории британской музыки. В этот день вышел альбом Whatever People Say I Am That’s What I’m Not шеффилдской группы Arctic Monkeys — людей, которые перевернули игру в рок-музыке и вернули в нее силу. В тот же день вышел Inside In/Inside Out брайтонского квартета The Kooks — людей, которые сделали эту очередную рок-революцию человечнее.

Лидер группы Люк Притчард потом благодарил Arctic Monkeys за то, что они переключили все внимание прессы на себя: быть звездой не самое простое испытание. The Kooks, в отличие от своих шеффилдских собратьев, не были такими громкими и наглыми, не скандалили и не ругались. Но при этом в The Kooks был такой же сильный обновленческий пафос, как и у других британских рок-групп того времени. Только к нему они еще добавили незаурядные сонграйтерские способности.

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

Чем был рок середины нулевых? После гаражного ревайвла (The Strokes, Kings of Leon, The Datsuns), пост-панк-ревайвла (Interpol, Editors, Departure), пришел момент ревайвла британской рок-музыки шестидесятых и девяностых одновременно. Это был брит-поп и мод-рок, только на стероидах, ускоренный, ладно спродюсированный и такой же злобный и энергичный. Обновленный брит-рок дал местной сцене такой заряд, что она до сих пор живет на его остатках (группы вроде Kid Kapichi, The Sherlocks или Chappaqua Wrestling).

В чем была сила этой музыки? В красивом имперсонаторстве. В узнаваемых приемах: спором ритме, рубленных аккордах, груве без лишних виньеток. В аккуратных костюмчиках, шальном взгляде музыкантов, взъерошенных прическах и таких же взъерошенных аранжировках. Это было лучшее шоу двойников, идеальный спектакль по волнам чужой памяти. И The Kooks играли в нем одну из главных ролей.

Если Arctic Monkeys брали лихим шеффилдским акцентом, задиристыми скоротечными боевиками и ироничными текстами, то The Kooks были в этом классе хорошими мальчиками и прилежными учениками. Взявшие имя из песни Дэвида Боуи с альбома Hunky Dory, записывавшиеся на студии Рэя Дэвиса The Kinks, Притчард и компания ориентировались на все сразу. 

Хит Inside In/Inside Out звучит как микс из лучшей британской (и не только) музыки за предыдущие 60 лет. Спорый свинг Sofa Song вдохновлен The Smiths, романтичный боевик с элементами регги Matchbox будто бы взят из неизданного творчества The Police, дурашливая и печальная Ooh La и мощный дэнс-рок See the World — эхо лучших песен The Buzzcocks, вступительная акустика Seaside — незримый парафраз English Rose The Jam. Добавим к этому надрывный вокал Притчарда с сильным британским акцентом, напоминавший Пита Доэрти и Эдди Аргоса из Art Brut, и прически с костюмами как у The Strokes (собственно, группа и начинала с кавера на их Reptilia). Плюс элегантные клипы, которые снимали то в Париже (Ooh La), то на дискотеке (Naïve). 

The Kooks — идеальный собирательный образ британской группы нулевых. Они — гении ретромании, подобравшие по дороге не только три заветных аккорда и дискографии Oasis и The Jam, а все, что попадалось под руку. Они — олицетворение того времени, когда большие стили в музыке закончились и все занялись переосмыслением и перепридумыванием того, что было создано раньше, еще до рождения участников группы.

Тут, конечно, возникает вопрос: а что в этом, собственно, хорошего? The Kooks ведь из рока-как-театра (тот же Боуи) сделали театр про рок, карнавал, где они изображают усредненного рок-музыканта, который тщится вернуть прошлое. На самом деле нет. The Kooks из этого конструктора все-таки собрали заново свой оригинальный стиль и подали пример всему остальному реформаторскому року с британским акцентом того времени — без успеха Arctic Monkeys и The Kooks новый брит-поп остался бы просто казусом имени балагура Пита Доэрти. The Kooks можно узнать по голосу Притчарда, разухабистым гитарным партиям Хью Харриса, изворотливой ритм-секции Пола Гарреда и Макса Рафферти (последние двое вскоре группу покинут). 

Но одной любви к прошлому мало. The Kooks были еще и удивительно хлесткими сонграйтерами. Вот Naïve — их все еще главный хит, простая и ясная как дважды два песня о расставании. Почему она так цепляет? Все дело в том, как она построена: вот несколько одновременно примитивных и лихих гитарных аккордов. А вот захлебывающийся будто бы в слезах вокал Притчарда, который методично повторяет в каждом куплете Oh, you’re so-o-o-o na-a-a-aïve. А вот припев, спетый группой хором, начинающийся с максимально простой строчки I know, she knows — готовая кричалка для стадионного концерта. И наконец сокрушительная кода — Naïve разгоняется медленно, потихоньку надевая на себя партии инструментов, а в конце разряжается настоящим ливнем — и снова тут работает повторение: можно не помнить ничего, кроме строчки Just Don’t Let Me Down. The Kooks очень кинематографичны в смысле сочинения песен — они умеют выстроить драматургию и вовремя остановиться, подать правильный крючок слушателю и удивить его. 

Или Ooh La. Кто-то может не помнить текст этой песни, но заглавную строчку вспомнит точно, если хотя бы раз слышал ее. Или See the World с ее прилипчивой репетитивностью. Или Sofa Song с ее пролетарскими акустическими аккордами. The Kooks обладали большим чувством меры, которого не хватало многим другим британским артистам того времени, — первые два диска группы можно слушать, не переключая, настолько они и цельные, и разнообразные одновременно. Как хорошая мелодрама.

Почему мелодрама? Потому что Притчард лучше всего умел писать песни про разбитое сердце (например, о своей бывшей партнерше Кэти Мелуа, тоже известной британской сонграйтерше). Лидер The Kooks умел быть слезливым и ранимым, он задыхался от восхищения и тоски по ушедшей подруге, он истекал кровью и клялся в верности — в чьем-то другом исполнении эти строчки могли бы звучать до ужаса пошло, но Люк Притчард умел подать эту уязвимость с должным шармом. 

Возможно, именно из-за сочетания заимствований, поп-хуков и интроспективной лирики The Kooks и смогли добиться успеха. Три альбома и три сингла в британском топ-10, бесконечные солд-ауты, десятки миллионов просмотров у клипов (у Naïve — почти 100). 

Почему все это — в прошедшем времени? Ведь The Kooks живы и записывают песни, например, с нынешними триумфаторами благостного поп-рока Milky Chance. Они пишут прилипчивые хиты — Connection или All The Time тому подтверждение. Они экспериментируют — были у них и диско (Westside), и новая волна (та же Connection), и синти-поп (25). Только проблема в том, что эти The Kooks будто бы потеряли чутье, не смогли уловить цайтгайст и отошли во второй ряд. Они стали предметом ностальгии по ностальгии — по нулевым, когда мальчикам хотелось безопасно играть в рок-музыкантов. И на концерт The Kooks сейчас, скорее, пойдут ради той же Naïve. Но пойдут обязательно.

The Kooks — символ последней благополучной эпохи в истории. За нее и за эту музыку хочется держаться вопреки всему.