Дина Насырова: Быть ювелиром в России чрезвычайно трудно

В чем принципиальное отличие российской ювелирной индустрии от мировой?

Россия — единственная страна в мире, у которой золото, бриллианты и вся первая группа камней — это валютный резерв. Если вы пойдете по улице с пакетиками драгоценного металла или камней и у вас не будет документов на них, то при возможной проверке на вас заведут дело, причем уголовное.

А сам контроль в чем состоит?

Если человек хочет создать компанию, которая будет переходить из поколения в поколение, если хочет доверительных отношений с клиентом, если хочет производить аутентичные работы, которые отражают его внутренний мир и помогают клиенту воплотить желания, такой человек всегда будет ратовать за качество. Это же очевидно! В 2002 году я стажировалась в Италии. Так вот там никто никого не контролирует. Да, есть выборочные проверки, и, если в металле, из которого сделано украшение, определяют примеси, не отвечающие стандартам, ювелира лишают лицензии — он просто не сможет использовать свое клеймо. Понятно, что ни один уважающий себя производитель не будет обманывать потенциального покупателя.

Ювелиру в России, для того чтобы приобрести для работы металл и камни, нужны разрешительные документы. Далее необходимо обязательно поставить пробу на готовое изделие, для этого существует Пробирная палата. Но им более-менее все равно, на что они ставят клеймо (до последнего времени его наносили ударным способом) — сколько украшений они нам испортили! А теперь еще ввели обязательную маркировку каждого изделия, чтобы по единой базе можно было отследить путь его создания. Таким образом Министерство финансов, которому подотчетна ювелирная отрасль, старается уберечь потребителя от обмана и подделок.

А покупатели действительно проверяют эту маркировку?

Конечно нет! Наши покупатели настолько доверяют нам, что даже пробу на золоте не смотрят. Они покупают вещь, которая им нравится. А Минфин требует, чтобы все ювелирные производители без исключения приобрели оборудование, которое формирует эти QR-коды, программы, которые присваивают каждому изделию УИН и вносят эти идентификационные номера в единый реестр. Для малого бизнеса все это сложно и дорого, а кроме того сильно тормозит творческий процесс. И вот еще что: QR-код, может быть, и позволит идентифицировать изделие, но от подделки дизайна не спасает. 

То есть ювелирная отрасль проходит по ведомству Министерства финансов?

Да, и это, насколько мне известно, единственный случай такой иерархии в мировой практике. Если бы ювелирное искусство относилось к ведомству культуры, или хотя бы Минпромторга, думаю, ситуация была бы иной. Ведь Минфин ничего не развивает: его основная функция — фискальная. Отсюда весь этот учет и жесткий контроль со стороны государства. И никакой помощи. Мне кажется, например, текстильному дизайну город все же оказывает поддержку: есть недели моды, маркетплейсы, гранты, в торговых центрах организуют аллеи молодых дизайнеров. Почему-то есть представление о том, что ювелиры — очень богатые люди. А это обычные люди, просто они имели неосторожность выбрать вместо холста и красок золото и камни, которые априори стоят намного дороже. Так что быть ювелиром в России чрезвычайно трудно.

Как обстоит дело с профильным образованием?

Одна из причин отсталости нашей ювелирной индустрии, ее абсолютной стихийности — в том, что у нас не готовят кадры для ювелирных предприятий. Я имею в виду даже не арт-директоров, а менеджмент. В ювелирный бизнес приходят случайные люди, в том числе бывшие военные, бывшие инженеры, люди из медицины. Я не слышала, например, чтобы кто-то из управленцев, как я, стажировался в ювелирной компании в Италии. Колледж декоративно-прикладного искусства им. Карла Фаберже или Колледж предпринимательства №11 готовят неплохих ремесленников, но они не умеют рисовать. Выпускники РГУ им. Косыгина и Строгановского училища хорошо рисуют, но ремесло страдает. Вот появилась Британская школа дизайна, и оттуда все приходят с пониманием, что такое бренд и СММ-команда, но ничего не умеют делать руками. Я мечтаю собрать выпускников этих вузов и взять лучшее от каждого. Собственно, поэтому в рамках J-1 (выставка-конгресс J-1 проходила в Москве трижды, первая состоялась в «Крокус Экспо» в сентябре 2020 года. — Прим. ред.) я пыталась соединить образовательные учреждения и производственные предприятия, наладить между ними диалог и взаимодействие.

Зачем вообще нужны ювелирные выставки?

Это движущая сила индустрии, встреча сообщества, профессиональный обмен знаниями. Для ювелира это самый простой способ увидеть реакцию на свое творчество, оценку своей работы. Украшения в принципе нужно мерить, смотреть вживую и трогать, поэтому офлайн-выставки необходимы как воздух. Выставка всегда что-то дает. Выставка в Гонконге подарила множество контактов российских дистрибьюторов, на «Арт-Монако» я познакомилась с Паскалем Раффи, владельцем часового дома Bovet, с которым мы быстро договорились о творческом сотрудничестве.

За время работы в ювелирном бизнесе я приняла участие в более чем 400 выставках по всему миру, от Лас-Вегаса до Костромы. Будучи еще стажером в Виченце, я побывала на выставке Vicеnza Oro и увидела, как там все организовано. Уже тогда я понимала, какая пропасть отделяет ярмарку «Ювелир» в Сокольниках от выставки в Виченце. Поэтому, взявшись за организацию J-1, я собирала по крупицам все самое лучшее от мировых смотров. Плюс поняла, что нам необходима образовательная программа и свой ювелирный конкурс с экспертным жюри. К сожалению, сейчас проект J-1 заморожен. Хотя на него нужен в общем-то довольно скромный бюджет — я оцениваю его в 10–12 млн руб. 

Могут ли российские ювелиры сейчас принимать участие в зарубежных выставках?

Даже если не принимать во внимание санкции, любой вывоз ювелирных изделий за пределы Российской Федерации сопряжен с массой трудностей. Во-первых, каждый раз нужно регистрировать участие компании во внешнеэкономической деятельности. А дальше оформлять таможенную декларацию, в которой, например, для разных изделий должны быть указаны разный исходный материал, разные слитки и каждый с подтвержденным происхождением. Короче, это невероятная бумажная волокита, но там, за границей, эти документы никто не спрашивает — по прилете нужно просто заплатить пошлину.

Кроме выставок, какие еще есть способы продвинуть современное ювелирное искусство?

Взаимодействие с музеями. Да, изобразительное искусство — это хорошо, но ведь и ювелирное дело является прекрасным отражением эпохи. Это та же ремесленная история, только в миниатюре. Но у нас нет музея современного ювелирного искусства, нет даже ювелирной секции в Музее декоративно-прикладного искусства. И в общем, нам нечего будет показать потомкам через 100 лет. Я очень благодарна Елене Юрьевне Гагариной, которая приобрела часть работ Ilgiz F. в постоянную экспозицию Музеев Кремля, но это уникальный случай. Федеральные музеи выживают из последних сил, нет средств, чтобы закупать произведения, особенно ювелирного искусства, нет культуры потребления этого вида искусства.

Ее можно сформировать?

Вы знаете, я стучусь в такое количество дверей, что рано или поздно это должно получиться. Вот, например, у нас в стране есть несколько прогрессивных ювелирных магазинов, готовых трансформироваться из традиционного бутика в галерею.

А в чем разница?

В магазине, как правило, сидят скучающие продавцы и ждут, когда к ним кто-то придет, и тогда они, может быть, удовлетворят его запрос. Очень мало продавцов от сердца, горящих своим делом. Этому масса причин. Большинству работодателей важно, чтобы человек был порядочный и ответственный — и на том спасибо, как говорится. Но ведь речь не о том, чтобы продать ювелирное изделие: мы продаем атмосферу, удовольствие, ощущение полета, если хотите. Выходя из нашей галереи, клиент чувствует, что вырос на два сантиметра. Понимаете, он должен хотеть возвращаться, чтобы что-то узнать, послушать лекцию или просто посмотреть новинки. При этом байер, формирующий ассортимент, выступает как куратор, отбирающий произведения для выставки. Скоро первая такая галерея откроется в Новокузнецке, потом в Иркутске. Но на самом деле первой была наша ювелирная галерея Ilgiz F., где не только продавались украшения Ильгиза, но и проводились выставки молодых дизайнеров «Ювелирная зима», в преддверии новогодних праздников. А еще я придумала выставку «Неженское дело» — там выставлялись и продавались работы, выполненные женщинами-ювелирами.

Как вообще соотносятся ювелирное произведение и произведение искусства?

Мне кажется, что та градация, которая определяет вещь как искусство, — это работа экспертов. Если специалисты констатируют, что в техниках, в технологиях, в почерке творца есть нечто уникальное, и это подтверждено экспертным мнением, то вещь постепенно переходит из разряда обыкновенного дизайна в произведение искусства. Но это должен быть уровень музейный, аукционный. А если ювелирное изделие входит в музейную коллекцию, то тут вопросов нет — это точно произведение искусства.

Но, похоже, у музеев нет практики приобретения ювелирных изделий?

Да, к сожалению. Даже у Музея прикладного искусства нет ювелирного раздела и нет возможности организовать экспозицию украшений. Но ведь дело не только в желании. Позиционирование ювелирного искусства или ювелирного дизайна — дорогое удовольствие: это другие витрины, другой свет, другая охрана, любая сумма сразу умножается на два. Поэтому только крупные государственные музеи могут себе это позволить, например Музеи Кремля. Кстати, помимо персональной выставки Ильгиза, они делали масштабные выставки Bulgari и Cartier — и для ювелирных домов с мировым именем была большая честь выставляться в самом центре Москвы. Я знаю, что Cartier после завершения своей выставки все световое оборудование, привезенное из Франции, подарили Музеям Кремля.

Ювелир — это идея или ее реализация?

Редко когда человеку даны и хорошие руки, и хороший вкус, таких буквально единицы: Ильгиз, Эдуард Никитин, Владимир Маркин, Евгений Данилов, Алексей Зубов. В 90% случаев есть дизайнеры и ювелиры, а между ними пропасть. Поэтому я за хорошую синергию, за то, чтобы каждый дизайнер нашел своего ювелира, тогда все сработает блестяще. Но дизайнеру неплохо бы иметь базовые знания: как устроен литейный процесс, что такое формомасса, при какой температуре она запекается и так далее.

То есть вы за консолидацию?

Да, надо консолидироваться. Я ищу площадку, чтобы собрать работы молодых мастеров и дизайнеров. Считаю, что у них большое будущее и за ними будущее российского ювелирного дела. Они помогают осознать уникальность каждого покупателя, показывают, как важно выбирать свое украшение и свой дизайн, и в целом способствуют повышению культуры потребления ювелирного искусства. 

Если найдется инвестор, а в идеале меценат, я готова создать современное арт-пространство с концептуальными ювелирными изделиями — оригинальными, качественно исполненными, с дизайнерской идеей. Очевидно, что ювелирная отрасль по-прежнему будет подчинена Минфину, тем более золотовалютные резервы — эта история с нами навсегда. Но даже среди чиновников есть люди, которые хотят переломить ситуацию, сместить акцент с фискального контроля в сторону творчества. Сейчас много говорят о развитии креативных индустрий: так вот ювелирное дело обязательно должно войти в этот перечень и стать предметом грантовой и прочей государственной поддержки. Наши ювелирные дизайнеры создают отличный креативный продукт, уникальный и экономически ценный. И мне хочется о них рассказывать, помогать им расти и идти вперед. Думаю, что формат ювелирных галерей, конкурсы ювелирного мастерства, выставки украшений с полноценной образовательной программой помогут сдвинуть ситуацию с мертвой точки.

Беседовала: Нина Спиридонова

«Сноб» благодарит ресторан Butler за предоставленную площадку для проведения интервью и фотосъемки.