Родриго Бланко Кальдерон: «Симпатия». Как сделать мир лучше

7

Все подозрения в сговоре у него за спиной рассеялись, как только он представил Мартина и Надин друг другу. Они молниеносно подружились. Казалось, они знакомы давным-давно, хотя на самом деле радость, которую они излучали, происходила из изумления, отмечающего начало всякой настоящей дружбы. Когда хочется спросить другого, почти с упреком: как так получилось, что я раньше тебя не знал?

Когда Улисес извинился и отошел в уборную, на него не обратили внимания. На лестничную площадку долетал смех из комнаты. Улисес сделал несколько шагов в противоположную сторону и попал в библиотеку. Пробежался по книгам. Энциклопедии, процессуальные кодексы, собрания сочинений классиков, публиковавшиеся испанскими издательствами времен франкизма. И множество покрытых толстым слоем пыли томов, переплетенных в некогда синюю кожу.

Он стал рассматривать портреты Боливара, и один привлек его внимание. Картина висела высоко, всего в паре сантиметров от потолка, так что пришлось влезть на стул. Боливар сидел верхом, свесившись на правый бок, и гладил кого-то, кого Улисес поначалу принял за пони, но потом разглядел, что это огромный пес, черный, но с белой спиной. Рядом стоял мальчик в пончо, фоном служили андские плоскогорья. Улисес прочел подпись и убедился, что на картине — Невадо, знаменитый пес Симона Боливара.

И тут на уровне своего взгляда он увидел книгу. Толстый белый корешок выделялся среди сплошь темно-синих томов. Улисес вытащил книгу, прочел название. Спустился со стула, сел и снова прочел: Elizabeth von Arnim’s Collected Works. Поискал в оглавлении и нашел то, о чем говорил Мартин: All the Dogs of my Life. Это хоть понятно. Может, Надин прочтет. Он вернулся в уборную, спрятал книгу на полочке под раковиной. И направился в комнату. Надин и Мартин обернулись на него и тут же снова заговорили.

Мартин что-то громко рассказывал и все время смеялся. Надин отвечала мало, но остроумно и к месту. Улыбка не сходила с ее лица. Улисес молча наблюдал за ними. Наступила тишина, Мартин вдруг покраснел. Щеки, уши и шея вспыхнули так, что недолго было испугаться.

При виде этого Улисес тоже начал краснеть.

— Что это с вами? — встревоженно спросила Надин.

Мартин снял напряжение очередным взрывом самоубийственного смеха. Переведя дыхание, он промокнул глаза платком, улыбнулся и сказал:

— Ладно, хватит ерундой заниматься. Пошли в сад.

Из глубины зарослей выбежали Майкл, Сонни и Фредо. Надин не только не испугалась, но и сама открыла внутреннюю калитку и бросилась им навстречу. Собаки, как и Мартин, встретили ее так, будто давно дожидались.

Собаки никогда не сомневаются в своей любви. Почему он не позвал Надин в офис Генри тем вечером в книжном магазине? Или сам не спустился к ней, если знал, что она ждет? Почему не спустился, не кинулся к ее ногам, не стал вылизывать их, вилять задом и просить, чтобы она его полюбила? Зачем они потеряли столько времени?

Мартин взял Надин за руку и церемонно, словно владелец замка, начал показывать ей сад. Улисес помнил, что сад очень большой, но только теперь увидел, насколько здесь спокойно и красиво. Дорожки выложены камнем, газон безупречно чистый. Цветочный оазис клумбы походил на яркий остров в зеленом море. Четыре года прошло, прежде чем Мартин привел Улисеса сюда. Почти ничто по сравнению с восемью годами ожидания в сиротском приюте, пока не появились Ханы, его приемная семья.

«Что ж, уже прогресс», — язвительно подумал Улисес.

Он дошел до забора. Хилая решетка, отделявшая сад от парка Лос-Чоррос, расшаталась. Улисес услышал гул водопадов и закрыл глаза. Представил, как он, голый, купается в ледяной воде, несущейся с гор.

Раздались шаги по траве.

 — Красиво вода звучит, да? — сказал Мартин.

  — Да, — ответил Улисес и посмотрел на вершину. 

— Я из-за этого звука дом и купил. Ну и еще из-за библиотеки. А жену соблазнила возможность устроить сад. Раньше тут было как будто футбольное поле заброшенное, а посмотри, во что она его превратила. Я только поддерживаю в порядке.

— Сколько вы здесь живете?

— С девяносто девятого, как в отставку вышел. Купил у дочери генерала Пинсона, моего учителя. В семидесятые он собирал лучших учеников в этой самой библиотеке, где ты уже побывал, и рассказывал нам по тамошним дурацким картинкам историю Боливара. Я имею в виду, настоящую историю.

Откуда Мартин узнал, что Улисес заходил в библиотеку? Может, сеньор Сеговия сказал. Интересно, видел ли он, как Улисес взял книгу и спрятал? Но когда? Нужно будет спросить у Надин.

— Повезло тебе, засранцу. Очаровательную девушку себе нашел, — произнес Мартин.

— Да, — согласился Улисес.

Надин смотрела на них. Окружившие ее собаки по команде сорвались с места и помчались в их сторону.

— Покажем ей кладбище? — спросил Улисес. 

Мартин, кажется, удивился.

 — Нет, Улисито. Это только для тебя.

Улисес почувствовал, что у него наворачиваются слезы, и сказал подошедшей Надин:

— Нам пора.

— Идите, идите. — Мартин наклонился подобрать выпачканный в земле теннисный мяч. 

Он швырнул мяч вглубь сада, и собаки бросились догонять. Мартин ушел за ними, вскинув руку вместо прощания.

В передней Улисес остановился.

 — Что случилось?

 — Еще раз в туалет зайду на секунду. Подожди.

8

Надин не знала, кто такой сеньор Сеговия. Пока Улисес был в уборной, а она разговаривала с Мартином, к ним заходила только сеньора Кармен.

— Сколько меня не было? — поинтересовался Улисес.

— Не знаю. Где-то час.

— Так долго? И о чем вы говорили все это время?

— В основном о семье.

— Он очень интересный человек. А как хорошо сохранился! Необыкновенно красивый мужчина.

— Красавец, — подтвердила Надин.

— Можем на следующей неделе к нему заехать. 

— Нет. Лучше ты один.

— Почему? Он в тебя практически влюбился.

— Он прелесть. Но кое-что мне не нравится.

— Что-то случилось?

— Мне кое-что не нравится в этой семье.

— Какой семье? Он же был один.

— Расскажи мне о них.

— Особо нечего рассказывать. Есть Паулина. Мать умерла несколько лет назад. Я ее не застал. И есть сын, Пауль, он живет в Амстердаме. 

— Пауль и Паулина?

— Они близнецы.

— И что он за человек?

— Я с ним не знаком.

— Его тоже на свадьбе не было?

— Нет. Со стороны Паулины была только тетка, сестра матери, она уже умерла. Вообще народу было негусто, но получилось мило. Зато свадебное путешествие закатили ого-го-го. Стамбул, Лондон, Порту.

— Это ненормально, Улисес.

Улисес помедлил.

— Я не знаю, что нормально. У меня никогда не было семьи.

— Но ты же говорил, тебя усыновили.

— Да, но эта семья так и не стала моей.

Новорожденного Улисеса подбросили к дверям церкви Святого Антония Марии Кларета на проспекте Ромуло Гальегоса. До восьми лет, пока не нашлась семья, пожелавшая его взять, он воспитывался в церковном приюте. Его приемные родители годами пытались родить ребенка, но безуспешно. Улисесу было столько же лет, сколько их браку, — это показалось им знаком свыше. Как будто Бог помог им наверстать упущенное время.

— Только вот через несколько месяцев после моего появления сеньора забеременела. Иронично, правда? Потом они вроде как не знали, что со мной делать.

— Странно.

— Что странно?

— Я подумала, странно, наверное, носить фамилию, которая ничего для тебя не значит.

— Их настоящая фамилия Хан, через «х». Они родом из Сьюдад-Гуаяна, не из Каракаса. Несколько лет назад уехали из страны. Сеньор Хан происходит из тринидадских кули.

— Это что значит?

— Он потомок индусов из Тринидада и Тобаго. Я немного изменил фамилию.

— Зачем?

— Так лучше звучит.

— Невелика разница.

— Ну, мне так больше нравится. Улисес Кан — немного похоже на Джеймс Каан, тебе не кажется? 

— Ах вот, значит, откуда ноги растут. Никогда не понимала этот твой киноклуб.

— Джеймс Каан — великий актер. Лучшее и худшее в его карьере — роль Сонни Корлеоне.

— «Поэт, заключенный в теле гангстера». Что-то в этом роде, да?

— Точно. Роль в «Мизери» — это его расплата, искупление за Сонни.

— Меня очень тронуло, как ты им восхищаешься. Я только потому и осталась в твоем клубе.

— Мне жаль, что он оказался таким ужасным.

— Нужно видеть во всем хорошее. Генри предложил мне работу в книжном. И вот, спустя пять лет, — взгляни на нас.

— Четыре с половиной.

— Да все равно. Долго же ты не мог додуматься, что нравишься мне.

В киноклуб в свое время ходили и Паулина, и Надин.

— Ну, сама знаешь. Я медлительный, зато неуверенный в себе.

— Дурачок ты. Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм?

— Ты мне так и не сказала, что тебя смущает в семье Мартина.

Надин рассеянно пробегала руками по собственному телу. Вверх, вниз, между грудями, к основанию бедер. Сам того не замечая, Улисес начал делать то же самое. Так они и говорили, поглаживая себя, умащались своим потом, словно месили глину.

— Она напоминает мою, — сказала Надин, встала и ушла в ванную.

Улисес вспомнил первый разговор с Мартином. Джеймс Каан был одним из любимых актеров тестя. Улисес поспешил рассказать, что познакомился с Паулиной как раз на курсе киноклуба по Джеймсу Каану.

— Еще и года не прошло. Я понимаю, вам — да, в общем, и всем — этот брак, должно быть, кажется безумием, сумбуром, но что я могу сказать? Такое случается. Любовь с первого взгляда.

Мартин слушал так, будто Улисес говорил по-китайски.

— Как тебе персонаж Джеймса Каана в «Догвилле»? По мне, будто Сонни Корлеоне перевоплотился в отца Николь Кидман и поубивал всех этих подонков. Охренительный фильм.

Этот ответ окончательно убедил Улисеса, что его тесть не ненависть испытывает к своей дочери — и сыну (Паулина говорила, что с Паулем он тоже не общается), — а нечто гораздо хуже. Ненависть была просто острой фазой куда более глубокого чувства: чувства почти полной отчужденности по отношению к собственным детям.

Надин вышла из ванной, и Улисес предложил: 

— Хочешь посмотреть «Крестного отца»?

— Всегда готова.

— Только чур всю трилогию целиком, до самого рассвета.

— Почему?

— Я тут думал про то, что сказал Фрэнсис Форд Коппола. «Крестный отец» — это не только про гангстеров и мафию. Это еще и история семьи.