Винодел Илья Волошин: Слово «винзавод» у нас немного дискредитировано
Почему сложно делать вино из эндемиков?
Я работал с автохтонами. У меня есть опыт работы с кокуром. Это крымский сорт. Мало кто знает, но первое игристое, с которым князь Голицын [в 1900 году] выиграл Гран-при [на Всемирной выставке] в Париже, было сделано именно из него. Так вот, в работе с кокуром, как и с другими автохтонами, есть сложность. Из международных сортов делать вино гораздо проще, потому что виноделы давно знают, как должно выглядеть, например, хорошее вино из шардоне. Им есть с чем сравнить, потому что известны ориентиры хорошего шардоне. Но когда ты работаешь с автохтоном, у тебя нет эталона, к которому ты можешь стремиться. Его приходится искать, а это может занимать десятилетия. Например, бывают дегустации красностопа, на которых представлено много виноделен. И все вина от них разные. Почему? Потому что пока не сформировался стиль вина из красностопа — этот процесс идет, и он еще не завершился.
Чем российский винный маркетинг отличается от европейского?
В России свои особенности рынка. Посмотрим на европейские вина. Мы не знаем фамилии французских виноделов, но знаем, что есть, например, винодельня Chateau Margot или Roederer… Мы им доверяем и понимаем, что они делали хорошее вино 200 лет и будут делать его еще лет 500. А в России не знают свои винзаводы. Более того, слово «винзавод» — уже какое-то немного дискредитированное. Поэтому у нас продажа вина идет скорее через личность, а не через винодельню. Винодел сам приходит к людям и говорит: вот, ребята, я сделал вино, попробуйте его, я своим лицом за него отвечаю. Вот такая в России схема продаж. Она более персонализированная, чем в Европе.
Как слепые дегустации меняют отношение к российским винам?
После стагнации винодельческой отрасли (горбачевской антиалкогольной кампании и экономического кризиса 1990-х годов. — Прим. ред.) надо было инвестировать в виноделие и работать над законодательством. А у нас только в 2018 году был принят закон о вине. До этого его не было. То есть вино было, а закона не было. Поэтому процесс формирования отрасли еще идет.
Еще есть вопрос формирования рынка. Готов ли потребитель покупать дорогое российское вино? Почему-то, когда мы за 10 или 100 тысяч рублей покупаем вина из Бургундии, это нормально. Но если появится российское вино такого же качества, готов ли кто-то заплатить за него те же деньги? К сожалению, бренд российского вина не так востребован.
В России есть качественные вина. Однако сказать человеку «попробуйте российское вино» иногда бывает проблемой. Хотя это лечится — причем лечится слепыми дегустациями. На таких дегустациях скрыты этикетки, представлены разные страны, и нередко на них выигрывает Россия. И после таких дегустаций у людей раскрываются глаза. Они думают: слушайте, а может быть, стоит обратить внимание на российское виноделие?
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Подготовили Данила Цеховской, Алексей Синяков