«Он считал себя магом». Анастасия Курехина — о муже, композиторе и музыканте Сергее Курехине

Легко ли уживаться с гением?

Гений — это не характер. Бывает легко уживаться с гением, а бывает нелегко уживаться с обычным человеком. Человеческие качества не зависят от талантов. Я знаю очень много невыносимых талантливых людей, но у Сергея был чудесный характер, он был спокойным и светлым человеком. Жить с ним было очень легко. В семье у нас всегда царила легкая и веселая атмосфера, он много шутил, и любой конфликт решался переводом в эту несерьезную плоскость. Его очень любили дети, собаки и кошки, он всех вокруг располагал своей энергетикой. Все хотели для него что-то сделать, как-то помочь…

Одиночества ему почти не требовалось, он мог спокойно заниматься своим сочинительством и при мне. Сергей не умел водить машину, не любил ездить с водителями или на такси — его возила куда-то в основном я сама. Пока я сидела за рулем, он мог что-то придумать и тут же записать. Его почему-то очень восхищало, что я могу заправлять машину бензином, ставить ее на парковку, следить за дорогой… Для него такие вещи были невообразимо сложными.

Что ему было важно в семейной жизни?

Семья для Сергея была тылом, крепостью. Он не любил гостей, пускал в наш дом только отдельных людей, которые были ему очень важны, и то скорее по какому-то делу, а не ради развлечения. В основном к нам приходили на ужин режиссеры, к чьим фильмам он писал музыку. А все праздники мы справляли в узком семейном кругу.

Но когда Сережа попадал в какую-либо компанию, он моментально становился ее центром, и все понимали, что вечеринка точно будет веселой. Я не знаю, был ли он экстравертом или интровертом, определить его в каких-либо терминах очень непросто. Это был совершенно особенный человек, такие люди рождаются редко. Сергей был очень скромным и, вероятно, не одобрил бы наши высокопарные слова о нем.

Как он относился к себе, к своим талантам? Считал ли себя гением?

Сергей считал себя гением, но при этом не думал, что ему положены какие-либо привилегии. Помню, однажды он взял тяжелую сумку с книгами, а я сказала ему: «Послушай, ты же пианист, тебе надо беречь руки и не таскать такие тяжести». В ответ на это он положил в сумку еще две книги и улыбнулся. Он никогда себя не жалел.

Курехин проявил себя почти во всех видах искусства — и в музыке, и в перформансах, и в кино… Что было главным для него?

Конечно, музыка. Он с трех лет жил этим. Хотя Сергей и говорил, что живет ради меня и детей, но у него всегда было ощущение, что он должен что-то создавать, что у него есть высшая задача, миссия. Он не мог долго отдыхать: три дня без дела еще мог вынести, но пять дней — это максимум, он уже был на пределе. При этом от своего труда он всегда получал удовольствие, это не было мучительным крестом художника. Мучений у него в жизни вообще не было, и творчество давалось ему легко. Он часто что-то сочинял по пути домой, возвращался откуда-нибудь — и сразу садился записывать музыку.

Помню, один наш знакомый режиссер пригласил нас в Рим, мы жили на вилле, и там был роскошный белый рояль. Нас кормили деликатесами, всячески развлекали... Режиссер хотел создать максимально комфортные условия для того, чтобы Сергей что-нибудь сочинил. А Сережа посмотрел на все это и сказал: «Вообще ничего сочинять не хочется в таких условиях! Гораздо приятнее, когда едешь в метро по эскалатору. Вот тогда само все приходит».

Курехин ушел из жизни с ощущением, что успел сделать все, что задумал, или что-то оставалось у него в планах? Чем бы он мог заниматься в наше время, как вы думаете?

Накануне его болезни у нас обоих было ощущение, что главное — впереди, что мы только-только подошли к некой границе, после которой и начнется самое интересное. В июне 1996 года Большой театр согласовал постановки двух опер на музыку Сергея… А в начале июля он умер. Чем бы он занимался в наше время? Он всегда называл себя композитором, музыка была его миссией, — сегодня он тоже сочинял бы свою космическую музыку.

Одним из последних увлечений Курехина стало книгоиздание. Почему его привлекло это дело?

Он всегда любил книги. Помню, когда мы только познакомились, у Сергея была комната, а в ней — пианино и огромное количество книг. Но он часто их куда-то относил из дома. Говорил: «Надо избавляться от лишнего», — и тут же шел в букинистические лавки за новыми книгами. Так происходило практически каждый день.

Я бы не сказала, что книгоиздание как-то особенно сильно его увлекло. Он просто финансировал выход каких-то книг, выделял на это те деньги, которые мы не успели потратить на что-то другое, — он вообще был очень щедрым. Не могу сказать, какие книги он хотел опубликовать и задумывался ли он над этим в принципе. Книгоиздание было его спонтанным решением, небольшим хобби. Я не думаю, что это всерьез его занимало.

Но вообще при всей его легкости он не был спонтанным человеком — напротив, был очень организованным, даже меня научил не опаздывать, делать все вовремя. Все его творческие жесты были достаточно выверены и структурированы. Он всегда все классифицировал и выстраивал, и ничего лишнего у него никогда не было. Сергей был минималистом в быту.

Чем для вас была «Поп-механика» — главный музыкальный проект Сергея?

Ничего подобного с тех пор я не видела и не слышала. Даже для искушенной западной публики было шоком то, что происходило на концертах-перформансах «Поп-механики». На сцене в моменты их выступлений могло произойти что угодно. Однажды на сцену к Сергею и другим его музыкантам выехала большая довоенная машина, в другой раз они прямо во время концерта проводили конкурс красоты — между прочим, первый в России! До этого они были у нас запрещены. Красоток на нем сопровождали лицедеи, одетые в чиновничью форму старого образца. На выступлениях «Поп-механики» всегда было и веселье, и трагизм. Потому что музыка Сергея, конечно, была не просто глубокой, но и трагичной.

Говоря про Курехина, нельзя не затронуть тему его политических взглядов. Многим его знакомым казалось невероятным, что Сергей искренне разделяет ценности национал-большевизма, к партии* которых он примкнул в 1995-м. Во что он все-таки верил?

Знаете, тут лучше всего ответить словами самого Сергея: «Ленин — гриб». Вся его жизнь сводилась к музыке, к служению ей. Все остальное для Сергея было либо развлечением, либо хобби.

Можно ли сказать, что политика была для него только пространством для артистической игры, площадкой для радикального перформанса?

Я не могу взять на себя ответственность и ответить на этот вопрос за него. Скажу только, что политика просто была частью нашей жизни, но он никогда ничего не заявлял прямо и буквально. Все его политические высказывания имеют множество смысловых слоев, в том числе иронических. Он был вообще очень ироничным человеком. Сейчас каждый трактует его слова на свой лад, интерпретирует их так, чтобы Сергея можно было однозначно приписать к тому или иному лагерю. Меня это не оскорбляет, я не стремлюсь никого ни в чем разуверить, но все-таки такой подход к его словам не приводит к истине.

Сергея и его высказывания надо воспринимать такими, какими они были, не надумывая чего-либо своего и не пытаясь подвести этого феноменального человека под какой-либо общий знаменатель, упростить. Я жила и до сих пор живу ради него. Сейчас я делаю все, чтобы сохранить Сережин образ, — пусть у людей будет возможность адекватно оценивать его личность и творческое наследие.

Вместе с философом Александром Дугиным Курехин написал декларацию «Манифест новых магов», в которой утверждал, что искусство и политика имеют общий магический исток. Какое место в жизни Курехина занимал оккультизм? Он всерьез интересовался этой темой? Считал ли он себя магом?

Никаким оккультизмом он, конечно, не занимался. Этот манифест — просто игра его ума. А вообще Сергей был верующим человеком, общался с настоятелем церкви Образа Нерукотворного отцом Константином, но ни в каких сектах и оккультных объединениях не состоял. При этом он считал себя магом, только в переносном смысле. «Маг» и «волшебник» в какой-то момент были двумя его любимыми словами. Разумеется, если бы вы задали этот вопрос ему, то он много веселого наговорил бы про свои занятия оккультизмом. Сергей совсем не воспринимал всерьез такие вещи и поэтому мог бы разыграть вас с огромным удовольствием.

Как бы вы сформулировали, в чем был главный творческий и жизненный посыл Курехина миру?

В искусстве он больше всего ценил искренность. Приходя на плохие концерты, он мог сказать: «Не слышу ни одной живой ноты». Это было самое страшное ругательство, которое Сергей отпускал в адрес халтурщиков.

Беседовал Алексей Черников

* Организация запрещена в России.