Алексей Иванов «Вегетация». Глава из нового романа

Промзона

Этот выход с территории комбината никто не охранял — он вел в гущу радиоактивного леса. В заборе из колючей проволоки были ворота с калиткой, а на столбе висела желто-черная табличка с предупреждением об опасности. Серега отодвинул засов на калитке и первым пошагал вперед. 

Лес тихо поднялся весь сразу, высокий, словно волна цунами, и затопил дорогу мягкой тенью. Впрочем, это был старый лес, мощный, устоявшийся, с воздухом и просветами. Под ногами на взломанном асфальте хрустел опад: бурая хвоя, шишки, пожухлые листья, хворост. Проплыл мимо брошенный автобус на обочине: весь в грязных потеках от дождей, колеса спущены, за мутными стеклами — зелень кустов, растущих прямо в салоне. Митя смотрел по сторонам, смотрел на Серегу, а Серега не оборачивался, думая о своем. Митя понял, что знает, о чем размышляет брат. О той черненькой девчонке с хвостиком. Вчера Серега показал Мите в своем телефоне сто миллионов фоток этой девчонки. Да, Серега устроил это путешествие ради своей подружки, а не ради брата. Ну и что? Митя не обижался. Ему хотелось, чтобы у Сереги все сложилось хорошо.

— Рюкзак по очереди будем нести, — буркнул Серега. — Я не ишак.

— Далеко нам идти?

— Километров десять, а то и побольше.

Время от времени Митя замечал в лесу следы былой промышленности: то какое-нибудь бетонное сооружение, то облезлый бульдозер, то трубопровод на решетчатых опорах, то полуразрушенный железный ангар.

— Это тоже еще зона завода? — спросил Митя.

— Хе! — воскликнул Серега. — Да тут везде зона комбината! Он же …… какой с размера! Там, где мы сейчас работаем, — может, четверть с того, что было, может, и меньше! Сколько уж китаезы решили переоборудовать. А все остальное под лесом лежит!

Внезапно лес расступился, и Митя увидел два грандиозных комплекса доменных печей — точно ступенчатые храмы, затерянные в джунглях. На всех ярусах обоих комплексов, на спутанных переплетениях конструкций торчали елочки и березки; с массивных балок и площадок свисали корни деревьев и волосатые пласты почвы. Над катастрофой весело сияло солнце. Казалось, домны ухнули в прошлое на столетие, но этого никак не могло быть.

— Просто Атлантида, — признался Митя.

Вид индустриального величия, безмерно сложного в своем изначальном предназначении, а теперь бессмысленного, будто забытая клинопись, поражал воображение Мити. Лес, точно океан, топил былые достижения цивилизации, и на первый взгляд казалось, что это распад существования, что простота тихо и неумолимо поглощает сложность. Однако Митя откуда-то знал, что на самом деле все не так. Это не лес вырос на заводе, а многомерность вбирала в себя то, что ограничено всего тремя измерениями. А Серега промолчал. Он никогда не слышал слова «Атлантида». Да и …... У городских свои заморочки.

Они шли дальше по территории комбината мимо руин, и Серега порой сверялся с картой в телефоне. Каменные и металлические развалины то почти исчезали в дикой зелени, то  мощно выпирали на свет, не желая растворяться в чуждой среде. Завод казался безвозвратно мертвым, а лес — вечно живым.

Серега сплоховал только один раз — вывел их обоих в длинную полосу пушистых пихточек чуть выше человеческого роста. Пихточки росли редко и почти не мешали идти. Серегу нисколько не насторожило, что слева и справа в земле мелькали концы шпал: ну, старые железнодорожные пути, и все. И еще слева тянулась стена цеха, покрытая

сизыми пятнами лишайников, а справа стояла ограда из бетонных плит, увешанная побегами жимолости. И вдруг впереди что-то громыхнуло и тяжко заскрежетало. Над цехом взлетели птицы.

— Че за на фиг?! — вскинулся Серега.

Из-за пихточек ничего нельзя было разглядеть, но земля чуть задрожала. Гулко клацнуло. Опять клацнуло. Опять клацнуло. Явно приближалось что-то жуткое и огромное.

И наконец над пихточками впереди всплыла широкая, как мост, балка передвижного промышленного крана на четырех опорах.

— ……! — охнул Серега. — Козловой кран ожил! Зачумленный!..

Стальная раскоряченная громада медленно катилась на Серегу и Митю, зажатых на ее пути стеной цеха и бетонным забором. Колесные тележки крана с шумом сминали мелкие деревца. Кабина, загудев, сдвинулась по балке, точно там кто-то прицеливался; с грузовой платформы вниз на тросах спускалась могучая крюковая подвеска — будто

кистень. У злой воли, что овладела агрегатом, не было иного раздражителя, кроме Сереги и Мити.

— Бежим назад! — крикнул Серега.

Они отчаянно кинулись обратно сквозь чащу пихточек. Козловой кран грозно катился за ними, раскачивая подвеску; он словно перегородил все небо разлетом своих плеч.

Серега малодушно опередил Митю, и Митю хлестнуло ужасом. Мягкие ветви били по лицу — они перестали быть мягкими; рюкзак шлепал по спине. Мите казалось, что еще

миг — и холодно-безумная махина настигнет его и расшибет вдребезги огромной стальной балдой на тросах.

— Туда! — на бегу указал Серега.

Он свернул через рельс к бетонной ограде. Одна плита здесь вывалилась, и Серега юркнул в пролом. Митя продирался сквозь заросли, отмахиваясь от веток. Он споткнулся

у забора и застрял рюкзаком в дыре. Серега рванул брата на себя. Митя неловко выпал наружу. За проломом, вороша пихточки, по ржавому рельсу на колесах проехала исполинская опора крана.

Они стояли в кустах у стены и тяжело дышали, а кран за оградой еще пару раз прокатился туда-сюда, словно отыскивал беглецов.

— …… я тупой! — сообщил Серега. — Не подумал за такой вариант…

Митя уже знал о чумоходах, нападающих на людей, — о машинах, которые спятили от радиации. У них перемкнуло электронику, и сбой программы заставляет их атаковать мнимую угрозу. Впрочем, иногда и не мнимую.

— Если автономные машины чумоходами становятся, так ведь и заводское оборудование тоже может очуметь! — сделал вывод Серега.

Митя уже успокоился, хотя сердце еще колотилось.

— Откуда здесь электричество? — спросил он.

— Бризола полные подвалы за годы напрело! А генераторы на заводе целые. Чего еще надо заводу? Только мозгами ……...

Им обоим требовался привал. Серега посмотрел карту в телефоне: через полкилометра находился какой-то пустырь. Пустырь — это хорошо.

За густым березняком они вышли к железнодорожному переезду и здесь снова наткнулись на машины. Два мертвых стальных зверя застыли в кустах, будто изображали свою последнюю яростную схватку. Один агрегат был Мите понятен — обычный маневровый мотовоз. Видимо, он ударил буферами в борт другому агрегату и соскочил с колеи. А другой агрегат выглядел причудливо и даже страшно: трехкорпусный, на мощных паучьих ногах, он изогнулся в мучительной агонии, почти разорванный пополам, но дрался, судя

по всему, до последнего. Изломанный манипулятор, выпятив локоть с гидравлическим поршнем, дисковой пилой взрезал кожух на двигательном отсеке мотовоза. В воздухе висела суставчатая и неестественно длинная механическая рука с шипастой клешней-захватом. Многоногий комбайн напоминал скорпиона.

— Это харвер, — пояснил Серега. — Лесорубный автомат. Угадай, кто из этих двух уродов — чумоход?

Лесорубный комбайн-автомат казался пугающе-агрессивным, он больше соответствовал безумному понятию «чумоход».

— Харвер, — сказал Митя.

— Хренушки тебе! — с удовольствием возразил Серега. — Харвер культурно шел через переезд, а мотовоз его атаковал. Так что зачумленный тут — мотовоз.

Митя посмотрел на локомотив с опаской.

— А в город чумоходы прорываются? — спросил он.

— Не-а, — Серега помотал головой. — Они дохнут под решетками.

Обогнув место битвы, Серега повел Митю дальше в лес. Пустырь был заводской промплощадкой, засыпанной доменным шлаком. Здесь стояли мятые контейнеры и автоприцепы на сдутых колесах. Серега и Митя расположились на обочине в траве под высокой крепкой сосной. Серега принялся рыться в рюкзаке, а Митя привалился к сосне

спиной.

— А что делал на заводе лесорубный автомат? — спросил он у Сереги.

— А что он еще может делать? Пироги стряпать? — Серега был поглощен содержимым рюкзака. — Он лес рубил… Его с восьми лет весь вырубают, чего добру-то пропадать, когда рядом комбинат… Да где, ….., пластырь?

Митя сидел под сосной и озирался. Этот лес вокруг — ему не больше восьми лет? Не может быть! Такой зрелости фитоценоз достигает лишь годам к пятидесяти, не раньше…

Сергей напутал? Или же ляпнул что попало?..

Серега нашел пластырь, стащил кроссовку и носок и наклеивал пленку на свежую мозоль. Митя почувствовал, что ему припекает спину, и пошевелился, пристраиваясь поудобнее… И лишь потом сообразил, что под спиной у него — сосна, а не труба с горячим паром или водой. Митя перевернулся и потрогал ствол дерева ладонью. Сосна и вправду была горячая.

— Сергей, что это? — изумленно спросил Митя. — Сосна горячая!

— На солнце нагрелась, — Серега натягивал кроссовку.

— Нет, — уверенно ответил Митя. — Не настолько же… Проверь!

Серега потрогал сосну:

— Обычная.

— Горячая!

Серега снова потрогал сосну, а потом внимательно посмотрел на Митю.

— Чего ты на меня так смотришь? — заподозрил неладное Митя.

— Слышь, Митяй… — осторожно произнес Серега. — А ты ведь облучился, пока пер с Ямантау до Магнитки…

— Знаю! — с вызовом сказал Митя.

Он старался не думать об этом. Вот вернется домой, обследуется, и тогда будет ясно, большую ли дозу он набрал. И что ему делать дальше.

Серега закинул голову, разглядывая сосну. Здоровая, прямая, крепкая… Ветки с хвоей растворяются в сине-золотом сиянии полуденного неба… Эта сосна наверняка «вожак». Главное дерево в округе. Царь окрестного леса. Дерево, без которого древесина других

деревьев не превратится в бризол. Дерево, из которого производят пиродендрат, если, конечно, бригадир найдет «вожака», срубит, вывезет к дороге и сдаст городским закупщикам.

— Митяй, — Серега сообразил, что ему лучше скрыть от брата свои чувства. — Митяй… Ты того… Ты Бродягой стал. Только Бродяги могут «вожака» с других деревьев отличить… «Вожак» для них — горячий.