Точность, ритм и биография: что такое поэтический перевод в XXI веке

Кирилл Корчагин

филолог, поэт, переводчик, ведущий научный сотрудник ИРЯ РАН

В 2024 году мы запустили журнал «Перевод». Там публикуется поэзия, философия и научные статьи о переводе, а главное — это первый в мире многоязычный журнал: открыв его, вы увидите справа переводы на русский, а слева — тексты на оригинальных языках, самых разных — от английского и французского до китайского и арабского. Это не только красиво, но и показывает, что современный перевод существует в ситуации, когда читатель может видеть оригинальный текст — он может им просто любоваться, а может засунуть в ИИ и попросить его рассказать всю подноготную.

Поэтому переводчик теперь должен быть аккуратнее, меньше фантазировать, стремиться к точности, но, конечно, не воспроизводить слово за словом, а улавливать ритм, интонацию, стиль (кстати, ИИ тоже неплохо может всё это делать). Я не раз работал с начинающими переводчиками поэзии и обращал внимание, что первые опыты перевода — даже вполне неплохие стилистически — редко удерживаются в том же количестве строк, что и оригинал, уходят в сторону привычных переводчику слов и интонаций.

Начинающие переводчики начинают додумывать те места, которые им непонятны, добавлять строки, пытаются вместить перевод в рамки привычной им классической поэзии. Всё это, конечно, отдаляет от оригинала, а не приближает к нему. Когда вам кажется, что вы улучшили оригинал — вы проиграли.

Не стоит бояться ИИ: он не столько упрощает труд переводчика (на самом деле не так уж), сколько даёт сосредоточиться на действительно важном — на интонации, порядке слов, ритме, не думать о том, какое значение слова вы пропустили и не споткнулись ли о ложного друга переводчика. Это как переход от ручного труда к станкам и фабрикам, но имейте в виду, что ручной труд стоит дороже: для текстов, где важен стиль и нюансы, ИИ даст вам только заготовку, а потом вы будете дальше её оттачивать.

У ИИ нет собственной биографии, личности, привычек, а всё это так же нужно в переводе, как и в собственном творчестве. Мы пропускаем текст через себя, мы делаем его похожим на себя, но и сами меняемся, пока работаем с ним. Я много переводил с арабского, собрал антологию «Поэзия арабского мира» и могу сказать, что соприкосновение с чужой культурой, попытка переложить её на свой родной язык обогащает переводчика — он сам уже никогда не будет прежним.

Наталия Азарова

поэтесса, доктор филологических наук, главный редактор журнала «Перевод»

Когда мы говорим о поэзии и о переводе поэзии, самое противоречивое слово — это «понимать». Казалось бы, прежде чем переводить, надо понять. В какой-то мере, да — мы будто бы рас-шифровываем, но не де-шифровываем оригинал, ведь тут мы останавливаемся и не задаём себе вопрос «что хотел сказать поэт», и мы не будем объяснять это читателю.

Это беда многих переводов: перевод получается заметно «понятнее» оригинала — понятнее, чем читателю оригинального текста, а нередко — чем и самому автору.

Моя максима — не ломать ритм. Ещё один совет связан с особенностью современного состояния перевода — он перестаёт быть бинарной операцией. Перед переводчиком кроме оригинала (а возможно, и подстрочника) предстает множество переводов на самые разные языки (перевод ИИ можно рассматривать как ещё один в их ряду), и всем этим можно и нужно пользоваться.

Это здорово, потому что возникает ощущение, что твой будущий перевод может взаимодействовать со всеми этими текстами, а ещё можно общаться с переводчиками, а нередко есть возможность поговорить и с самим автором.

Не надо бояться перепереводов трудных текстов, для которых уже существуют и активно циркулируют в пространстве культуры признанные (канонические) переводы. Не забывать, что ты читаешь именно перевод, но это не «всего лишь перевод» — голос поэта-переводчика тоже очень важен. Тогда новый перевод — это вид очень медленного чтения, побуждающий не вставать на место автора и не заменять его, а быть чем-то вроде его гетеронима, может быть, даже и в обычной жизни.

А ещё трудные тексты всегда оставляют возможность вернуться к ним и переперевести заново.

Дмитрий Кузьмин

поэт и переводчик, главный редактор журнала «Воздух»

Что переводить?

Не пытайтесь в двадцать первый раз перевести то, что уже перевели двадцать раз до вас — Шекспира или Верлена. А если всё же пытаетесь — сперва досконально изучите предыдущие двадцать попыток и отчётливо сформулируйте для себя, какого именно отсутствующего у всех ваших предшественников эффекта вы хотите добиться.

Не хватайтесь за первое попавшееся в интернете приглянувшееся стихотворение — выбирайте из авторов, которые что-то значат внутри своей собственной национальной культуры. А если вам непонятно, почему для этой национальной культуры именно эти авторы — признанные мэтры, знаменитые возмутители спокойствия или лидеры молодого поколения, то, значит, до переводов отдельных стихотворений надо потратить время и силы на знакомство с общей ситуацией у них там.

Потому что невозможно просто перевести одно стихотворение, не понимая, каков его контекст: типично оно для автора или исключение? Принято у них там писать именно так — или это протест против того, что принято? И т. д.

Как переводить?

Всякий раз спрашивая себя: ради чего автор это написал, что имел в виду выразить и донести? Даже самый простой текст сочинён не просто так, даже самый сложный и туманный — зачем-то автору понадобился. Если вы не видите, не чувствуете вот эту точку сборки — не беритесь: можно эффективно передать ритмику или метафорику, или какие-то ещё уровни устройства текста — и при этом напрочь потерять его суть.

Всегда проверяя себя. Как бы хорошо вы ни владели языком оригинала — вы владеете им не так, как пишущий на нём поэт. Редкое значение слова, просторечный оборот, очевидная для автора цитата — всего этого вы вправе не знать, но обязаны, при малейшем сомнении и непонимании, проверить по словарям и по гуглу (не по ИИ — этот час ещё не настал). Выясните, что думает о вашем авторе и конкретном тексте критика. Но держите фантазию в узде — не приписывайте автору того, чего у него нет.

Зачем переводить?

Переводной текст должен быть такой же живой, какой был в оригинале. Создавать ухудшенную, бледную копию ради того, чтобы сообщить русскому читателю о самом факте существования оригинала, — бессмысленно. Раньше говорили, что перевод должен читаться так, как если бы он был написан по-русски. Есть и обратная идея: что в переводе должен чувствоваться зазор между своим языком и чужим, своим миром и чужим.

В этом тоже есть смысл, но именно в поэзии такой зазор есть изначально: поэзия — уже другой язык. Пушкин, Мандельштам и Драгомощенко — сами по себе иностранцы, способные к остранению (потому и язык после каждого из них — не тот, что был до).

Работающий перевод работает так же, как работающее русское стихотворение: волнует сердце, расширяет сознание, сбивает с толку, вызывает русского поэта к диалогу. Переводишь затем, чтобы эта работа совершалась и на твоём языке, а не чтобы сообщить, что в далёкой стране N тоже кто-то умеет в столбик.