Мрачное лето Елизаветы II. Отрывок из биографии королевы

40-летний юбилей правления королевы не обещал стать радостным событием. Как раз наоборот. В январе 1992 года Ферги и Эндрю в конце концов договорились встретиться с королевой для обсуждения своего неудавшегося пятилетнего брака. Хотя номинально Эндрю считался любимым сыном королевы, ему потребовалось три недели, чтобы договориться о встрече «в верхах». Это было невесёлое рандеву, во время которого пара попыталась объяснить, почему дела приняли дурной оборот настолько, что они подвели королеву. Ферги признала, что её собственное поведение не соответствовало статусу герцогини в королевской семье. В кои-то веки причина крылась не в самой монархической системе. В продолжение всей супружеской жизни Эндрю, находившийся на действительной службе в морском флоте, имел всего 80 отпускных дней в год. Всё остальное время Ферги была предоставлена самой себе. В отсутствие мужа, который мог бы направлять её и давать советы, она совершала одну ошибку за другой. Герцогиня считала, что не получала должной поддержки и со стороны двора, хотя жадность вкупе с высоким статусом, как выразился её отец, «ударили ей в голову: она невнимательно прочла книгу о практике королевской жизни».

Королева довольно неохотно сделала паре строгий выговор и убедила их дать своему браку ещё полгода, чтобы испробовать последний шанс. Они согласились с её просьбой, отчасти потому, что, как отмечала Ферги, они никогда не видели её такой печальной.

Надежды Её Величества на примирение супругов рухнули через несколько недель, когда из их квартиры в центре Лондона были украдены фотографии 1990 года. Первые полосы бульварных газет вскоре уже демонстрировали снимки, на которых была представлена герцогиня с дочерями и любовником Стивом Уайттом во время отдыха на Средиземном море. В марте 1992 года к делу приступили юристы по бракоразводным процессам, и Ферги была изгнана из королевского круга. Как выразился дворцовый корреспондент Би-би-си Пол Рейнолдс, «против Ферги стали точить ножи». Бывший личный секретарь назвал её «вульгарной, вульгарной и ещё раз вульгарной», а принц Филипп выразил желание больше никогда не оказываться с ней в одной комнате.

По словам подруги Ферги, Ингрид Сьюард, должно было пройти больше четверти века, прежде чем супруги вновь встретились. Это произошло в октябре 2008 года на свадьбе их младшей дочери принцессы Евгении и Джека Брукбанка. Встреча стала прелюдией к установлению нормальных отношений между герцогом и герцогиней.

В то время как Эндрю и Ферги ломали голову, как им жить дальше, Диана и Чарльз в феврале полетели в Индию с официальным визитом, и тут их супружеский разлад обнаружился со всей очевидностью. Его символом стала одинокая фигура Дианы, снятая на фоне Тадж-Махала — храма, возведённого во имя любви. Муж Дианы в это время находился на деловой конференции. После матча в поло Диана вручала принцу приз, а когда Чарльз собрался поцеловать жену, она демонстративно отвернулась, так что он поцеловал только её ухо. Королева, находившаяся в это время в Сандрингеме, с тревогой наблюдала эту печальную сцену по телевизору вместе с многочисленной телеаудиторией по всему миру.

Вскоре королеве против её воли пришлось стать третейским судьёй между враждующими сторонами. В марте неожиданно умер отец Дианы, граф Спенсер. Принцесса в то время находилась с Чарльзом и сыновьями на горнолыжном курорте в Австрии. Когда принцесса узнала о смерти отца, она отказалась возвращаться домой вместе с мужем, объяснив это своим правом горевать по поводу потери отца без лицемерного маскарада. Отношения между супругами на горнолыжном курорте Лех достигли такой точки замерзания, что Чарльз обратился к её телохранителю, инспектору Кену Уорфу, с просьбой уговорить Диану на совместный полёт обратно в Англию. Сначала Диана наотрез отказалась. Она смягчилась только после телефонного звонка из Виндзорского замка, когда сама королева попросила о том, чтобы пара выступила единым фронтом.

Как и предполагала Диана, совместное возвращение домой было чистой воды видимостью. Как только они приземлились в Лондоне, Чарльз тут же отправился в Хайгроув-хаус, оставив Диану в одиночестве оплакивать смерть отца в Кенсингтонском дворце.

На этом поток плохих новостей для королевы не закончился. Вскоре после похорон графа Спенсера дворец объявил о разводе принцессы Анны и её мужа, капитана Марка Филлипса, после 19 лет брака. Прежде этот разрыв занял бы место на первых страницах газет, но в то время всё внимание сосредоточилось на принце и принцессе Уэльских.

Плотину прорвало 14 июня 1992 года после выхода книги «Диана: её истинная история». Для всех стал шоком рассказ о мире монархов, где эмоциональный градус равнялся нулю, а социальный ландшафт выглядел очень непривлекательно. Книга стала публиковаться по частям в Sunday Times с таким подзаголовком на первой странице: «Диана, доведённая “бесчувственным” Чарльзом до пяти попыток самоубийства». Общественный резонанс был оглушительным. Отовсюду потоком полилась жёсткая критика. Архиепископ Кентерберийский, председатель комиссии по рассмотрению жалоб на прессу, разнообразные члены парламента как от Консервативной, так и от Лейбористской партий, редакторы изданий-конкурентов объединились в общем хоре осуждения. Многие книжные магазины и супермаркеты запретили продажу книги. Однако принцесса Уэльская отказалась поставить свою подпись под заявлением Букингемского дворца, написанным от имени обоих супругов и обвиняющим книгу в некорректности и искажении фактов.

Друзей Чарльза просили соблюдать молчание, но королева и принц Филипп молчать не могли. За день до начала публикации в Sunday Times принц Чарльз виделся с матерью в Виндзорском замке и обсуждал вопрос о возможности раздельного проживания. К тому времени он уже нанял известного адвоката, лорда Гудмана, чтобы прощупать юридические и конституционные последствия королевского развода.

В воскресенье, когда вышла первая часть книги, королева в качестве почётного гостя присутствовала на матче игры в поло с участием принца Чарльза в Большом Виндзорском парке. В решении пригласить Эндрю и Камиллу Паркер-Боулз на королевскую трибуну в то время, как вся нация обсуждала последствия несчастного брака Уэльских, Диана и её сторонники усмотрели публичный выговор принцессе.

В качестве меры предосторожности в курс дела ввели премьер-министра Джона Мейджора, лорда-канцлера лорда Маккея и архиепископа Кентерберийского Джорджа Кэри. Это свидетельствовало о том, что шансы на положительное решение дела были невелики.

Хотя королева и знала о супружеских разногласиях уже достаточно давно, что само по себе было тягостно, она совершенно не ожидала публичной огласки. Пока дворец вырабатывал подходящую стратегию, внешне всё выглядело как обычно. Диана стояла позади королевы на балконе Букингемского дворца во время официального салюта в честь дня рождения монарха. Затем принцесса присоединилась к королевской семье в Виндзорском замке во время недели скачек в Аскоте.

Но за кулисами королева и её советники пытались разрулить неблагополучную ситуацию. Её личный секретарь Роберт Феллоуз напрямую спросил Диану, участвовала ли она в подготовке книги. Диана посмотрела ему в лицо и, не моргнув глазом, солгала: «Нет». Когда он впоследствии узнал, что она была вовлечена в процесс написания, он подал прошение об отставке, которое королева не приняла.

Королева и принц Филипп назначили встречу принцу и принцессе Уэльским в Виндзорском замке. Во время непростого разговора, происходившего на повышенных тонах, принц-консорт заявил о существовании записанной на плёнку беседы Дианы, касавшейся публикации книги частями. Принцесса растерялась, так как она не имела никакого отношения к переговорам с Sunday Times. Возможно, герцога неправильно информировали, но для Дианы его слова стали подтверждением того, что её разговоры регулярно прослушивались секретными службами. Требование королевы и принца Филиппа заключалось в том, чтобы принц и принцесса снова попытались наладить отношения и разрешить свои разногласия. По словам Дианы, они с Чарльзом к этому времени уже приняли решение о том, что раздельное проживание оставалось единственным выходом из ситуации. Диана пришла в ужас, когда Чарльз промолчал и согласился с предложением матери.

Отношение королевы и принца Филиппа к проблеме было настолько серьёзным, что они назначили дату новой встречи. К их большой досаде, Диана на встречу не явилась. Несмотря на это, Филипп продолжил разговор с невесткой, прибегнув к услугам почты. Он послал принцессе несколько писем, в которых то в примирительном, то в критическом тоне уговаривал её обратить внимание на своё собственное поведение и признать, что ошибки совершались с обеих сторон. Принц подписывался: «любящий Па». Свёкор Дианы скромно признавался, что не является профессиональным консультантом по семейным вопросам, однако просил её основательно подумать о своём браке и предстоящих последствиях расставания как для неё, детей и мужа, так и для монархии.

В одном откровенном письме Филипп намекал, что королева разделяла его мнение о миссис Паркер-Боулз. Он писал: «Я не могу представить себе никого в здравом уме, кто мог бы оставить Вас ради Камиллы. Такое предположение даже не приходило нам в голову». Это мнение разделяли многие в последующие годы.

В то мрачное лето неприятности следовали одна за другой. Следующей под обстрел попала Ферги. «Рыжая в беде», — такое сообщение отправила Диана другу на пейджер — примитивную предтечу современных мессенджеров. Шёл август 1992 года, и «беда» состояла в серии фотографий, снятых папарацци с помощью длиннофокусного объектива на юге Франции. На снимках, попавших в прессу, «финансовый советник» Ферги Джон Брайан облизывал пальцы герцогини, расположившейся в полуголом виде на краю бассейна в присутствии маленьких принцесс.

К несчастью для Ферги, к тому времени официально жившей отдельно от принца Эндрю, она вернулась в Балморал для обсуждения процедуры общения с детьми как раз в тот момент, когда история выплеснулась на первые страницы газет. Выйдя к завтраку, Ферги увидела, что глаза всех членов королевской семьи прикованы к газетам. Это был мучительный и унизительный момент даже по меркам герцогини. Она писала в своей автобиографии: «Можно точно сказать, что овсянка у всех остыла. Расширенные глаза всех взрослых были прикованы к страницам Daily Mirror и других газет, от которых они не отрывались, полураскрыв рты... моя истинная сущность была разоблачена. Никчёмная. Негодная. Позор нации». В этом описании мало иронии.

Королева пришла в ярость и вызвала Ферги к себе в кабинет. Дело в том, что скомпрометированная герцогиня Йоркская, несмотря на раздельное с мужем проживание, всё ещё носила королевский титул, и к ней обращались «Ваше Королевское Высочество». Её поведение стало предметом насмешек и навлекло позор на Корону, которой Елизавета посвятила всю свою жизнь. Королева была холодна как лёд, перечисляя все прегрешения герцогини и описывая ущерб, который она нанесла Короне. Позднее Ферги вспоминала: «Её гнев потряс меня до глубины души».

Одному близкому другу королева также высказала свои переживания по поводу сына, который, по её выражению, «выставил себя дураком-рогоносцем перед всем миром».

Эти чуть ли не еженедельные семейные скандалы серьёзно сказались на самообладании Елизаветы. Один из гостей Балморала так описывал королеву в тот злосчастный период: «Мертвенно-бледная, с посеревшим и безжизненным лицом, она выглядела просто ужасно».