«Тысячи белоснежных бабочек». Карла Мадейра «Реки жизни»
Несколько дней Далва не носила эмпады, выдумала какое-то недомогание, и, к огорчению сестёр, снова пришла их очередь. Дона Аврора заподозрила, что дочь влюбилась. Она приготовила ей вкусный обед, обнимала дольше обычного, но ничего не сказала. Позволила дочери окунуться в первый сильный поток чувств. Взросление никогда не даётся легко, а любовь бывает мучительнее, чем боль. Даже зубная.
В любой очереди всегда приходит твой черед, настал он и для Далвы. Она думала, не попросить ли совета у мамы, такой внимательной в последние дни, но знала, что Аврора не позволит. Знала её характер. Аврора хотела, чтобы дочь встряхнулась и взялась за работу. Безделье — сестра болезни. «Иди, Далва, отнеси эмпады, пока не остыли». Не имея никаких причин уклониться от поручения, Далва понесла выпечку. Она шла так медленно, что эмпады могли бы совсем остыть. Она едва передвигала ноги, подумала, не обойти ли дом семьи Алвес стороной, но в глубине души хотела узнать, что будет, хотела снова увидеть Венансиу. Любовь, даже рискуя остаться неразделённой, победила страх. Рассудок бессилен перед тем, кто безмерно скучает.
Он стоял там, в дверях. Он ждал её.
В тот день, когда Венансиу увидел эмпаду на своём верстаке, он ощутил какую-то новую радость, так отличавшуюся от окружавшей его печали. Лицо озарилось улыбкой, оживилось. Старик Амин, всегда молчаливый, не удержался: «Кто это тебя так укусил? Вижу, яд силён». Венансиу позволил этому чувству раскрыться, дал радости разрастись. Один счастливый день может перевесить грусть всей жизни. В нём таятся перемены. Когда Далва вдруг пропала и долго не появлялась, Венансиу потерял покой. Каждый день мимо мастерской проходила одна из её сестёр. Измученный, он набрался смелости и уже почти решился спросить о Далве. Ошибки быть не могло: он тоже ей нравился. И вот он направился к двери, но, увидев, что идёт именно Далва, бросился обратно в мастерскую — кое-что взять. Когда она приблизилась, он снова стоял у двери.
Далва замедлила шаг, поднос дрожал в её руках. Венансиу негромко поздоровался и протянул ей деревянную шкатулку, которую вырезал сам. «Я скучал по тебе, Далва». Он сделал решительный шаг, он был мужчиной. Откуда взялась такая смелость? Она застенчиво улыбнулась, тронутая его подарком, и задержала свой взгляд чуть дольше, красивая, как никогда прежде. Услышать своё имя из уст Венансиу было подобно тому, что услышать музыку. Музыку, которую она так любила, мелодию, которую приятно напевать и которая проникает в самое сердце. Далва поставила поднос с эмпадами на верстак, взяла коробочку из светлого дерева и аккуратно открыла её. Внутри была игрушечная собачка, смешной щенок с шеей из пружины, кивающий головой, будто просится на ручки. Глаза Далвы наполнились слезами. Ей захотелось обнять Венансиу. Заботиться о нём, любить его всегда. «Венансиу, это самый прекрасный подарок из всех, что я получала». — «И этот щенок останется с тобой навсегда, твой отец не будет против». Далва засмеялась, не уверенная, что всё будет именно так. Но в тот момент она была слишком очарована, чтобы о чём-либо беспокоиться. Она думала лишь о том, что Венансиу всё же замечал её, помнил её рассказы, её ссоры с отцом из-за животных, которым она помогала. Вот и признание: он уже давно обратил на неё внимание. «Это ты сам сделал?» Он кивнул. Несколько секунд они стояли молча. Они были влюблены: им не нужны были слова, им нужны были поцелуи. «Я должна отнести эмпады в лавку». Ей не хотелось уходить. Венансиу предложил проводить её домой. Далва ушла, а когда вернулась, он пошел с ней.
Его губы слегка коснулись её губ, словно тысячи белоснежных бабочек. Чуть отстранившись, они снова слились в тихом покачивании, которое обволакивало обоих, а желание задержаться друг в друге только росло. Языки, мягкие, встречались и отстранялись, смущаясь, отдавались игре совместного танца, изучения рта, дотрагивались до жемчужных зубов, побеждали все расстояния, узнавали текстуры. Смачивали друг друга своими чистыми водами, один внутри другого в том самом первом поцелуе, который останавливает весь мир вокруг. Глаза, закрытые в жаркой темноте. Руки, зарытые в растрёпанные волосы, поглаживающие раскрасневшуюся от внутреннего огня кожу. Именно ради таких мгновений мы рождаемся. Тот, кому удаётся остановить время в такие моменты, становится другим. Меняется. Познает силу бытия.
За первым поцелуем последовали и другие. Тела хотели быть ближе, утонуть в объятиях. Рука скользила по коже, познавая неровности. Заросли. Пещеры. Широкая и полноводная река, спокойная в своем течении, которая смывает все невзгоды, насыщает дни, увлажняет пустыни, встречает на своем пути водопады, резкие повороты, пороги. Река, которая точно знает, что однажды станет морем. Любовь, рождённая с такой силой, спешит стать вечной. Даже не замечая, что она — река. Обоих охватило неудержимое желание, безграничное, и они забывали обо всех правилах, о других людях, об оправданиях. Они хотели погрузиться в этот водоворот. И, как это всегда бывает, игнорирование всех вокруг не понравилось всем вокруг, не способным выносить такие щедрые дозы счастья.