Трезвые разговоры в баре. Манойло и Сухарев

Манойло: Алексей, мне кажется, у нас есть кое-что общее, поколенческое... Вы можете вспомнить, в каком году, в каком городе стояли в последний раз на картоночке?

Сухарев: Ой, мне кажется, я простоял на этой картоночке вплоть до начала 2000-х. В 1993 году мы с родителями приехали в Москву. Рынки ЦСКА, «Динамо» были достаточно дорогие и крутые. Туда мы ездили редко: если надо было купить что-то сверхдобротное, типа дублёнку маме. И был Тушинский рынок рядом с районом Строгино, где, собственно говоря, мы и поселились, приехав в Москву. В Москве я стоял на картонке регулярно. 

Каждое лето я проводил в Днепропетровске. Там жила моя бабушка. Как сейчас помню, рынок назывался Озёрка. И там мы регулярно подбирали гардероб летний, курортный. Помню все приколы этих женщин-продавщиц. Если ты первый пришёл и что-то купил, они этой купюрой потом как кадилом махали над одеждой, чтобы продажи хорошо шли. И все их уловки помню, например, когда вещь чудовищно сидит, а они говорят: ой, как хорошо на вырост. Через это проходили все, потому что… где ещё было одеваться? Если только человек в меховых пелёнках не родился с ложками серебряными во всех местах. Кстати, были какие-то сказочные бутики на Кутузовском проспекте, мимо которых мы проезжали, и я всегда думал: интересно, кто же туда ходит. 

Потом в моей жизни появились секонд-хенды. Это было уже начало 2000-х. Сестра с подругой возили какие-то огромные тюки из Европы, типа из Германии, из Нидерландов. И у меня было право первой ночи: мог дербанить, смотреть, что супер, что не супер, и, конечно же, забирать себе самое лучшее.

Манойло: А по каким критериям вы определяли, что вещь супер?

Сухарев: Не знаю, наверное, интуитивно. Не было никаких критериев. Просто что-то сильно нравилось. В гимназии, где я учился, мальчикам надо было носить галстук обязательно. Так вот, когда мои одноклассники ходили в суперпростых бланковых галстуках либо на резинке, я из тех тюков вытягивал галстуки Christian Lacroix, Yves Saint Laurent. Помню, у меня даже был галстук с Симпсонами! Целая коллекция хранится у родителей в Строгино, надо будет заехать, кстати, прошерстить. Вот в тот момент я сделал галстук своей фишкой. Было весело.

Манойло: Интуиция бывает врождённой или уже тогда была некая насмотренность? Может, из фильмов, журналов?

Сухарев: Насмотренность была, конечно же! Я активно потреблял весь поп-культурный контент, фильмы, журналы. И то, что видел на ком-то из звёзд, может быть, на кумирах поколения, безусловно влияло.

Манойло: А кто они, эти кумиры поколения?

Сухарев: Да все подряд! Что тогда было актуально? Группы «Тату», «Агата Кристи», «Мумий Тролль»... Сейчас всех и не упомнишь. Это такой огромный-огромный пласт культурной индустрии, которая нравилась мне вся. Я был тем человеком, который это всё активно впитывал: Rammstein, Limp Bizkit, Aguilera c Britney Spears и туда же до кучи саундтрек к «Брату-2». 

Как говорят, голь на выдумку хитра, и ведь действительно был такой челлендж: из говна и палок собрать что-нибудь себе. Когда я поступил в институт, узнал, что половина моих однокурсников уже имели свои тачки и одевались в дико модном тогда магазине, который рекламировали Тимати и группа «Банда». У них были крутые шмотки. У меня, конечно же, денег на это не было. Родители еле на обучение это наскребли в Академии. На банковское дело… которым я активно сейчас занимаюсь, как видите.

Манойло: Ну, вы в костюме...

Сухарев: И это всё, что осталось во мне от банковского дела. Но это был классный опыт. Не испытываю никаких сожалений на этот счёт. Мне кажется, главное, что ты получаешь в этот период времени, — это опыт личной связи, прокачиваешь навыки коммуникации. И когда ты находишься в условиях, когда тебе претит то, чем ты вынужден сейчас заниматься, это очередной вызов. Наверное, в итоге это каким-то образом формирует характер. Ладно, мы не об этом говорили. 

Все одевались очень круто, а я занимался тем, что апсайклил шмотки из секонда. Их же надо было так с вещами с рынка замиксовать, чтобы это выглядело круто. Получалось очень неплохо. Хотя никаких мыслей о том, что я свяжу с этим свою жизнь, у меня не было в тот момент.

Манойло: Поколение «очумелых ручек»…

Сухарев: Да, да, да. Это классный очень навык. Что-то пришить, джинсы порвать, булавок на них нацепить, термозаклёпки к спине на джинсовую куртку утюгом. Сидеть ковыряться полвечера.

Манойло: Я вспомнила серию из «Ералаша», где мальчик джинсы варил. Зумеры это, по-моему, для себя ещё не открыли.

Сухарев: Не открыли, не изобрели варенье джинсов. Но мне кажется, они близки к этому. Но я, кстати, не варил.

Манойло: Сейчас много разговоров об идентичности, из чего она складывается. Как вы думаете, откуда у вас интерес к моде? Может быть, мама или бабушка при вас шили наряды, м?

Сухарев: У бабушки, кстати, была классная швейная машинка Zinger, такая с педалью. Я всё детство в ней ковырялся. Машинка стояла как основной предмет в комнате. И дико мне нравилась. Жаль, что её не смогли в Москву перевезти, но в воспоминаниях она осталась. Бабушка — человек, переживший войну, привыкла полагаться только на себя, и всю одежду для себя она сама создавала. У меня дома есть где-то свитер, который она мне связала. Помню, когда она мне его подарила, по-моему, это был как раз 1999 год, сказала: «Я видела, что такой же и Путин носит». А свитер был мне сильно большой, то есть прямо до колен на вырост, и он был адски тёплый, настолько, что в нём нельзя было больше трёх минут провести. Не ношу его, но в личном музее моды храню.

Манойло: А насколько для вас критично, чтобы с близким человеком совпадали представления о прекрасном? Например, есть друг, свершает большие хорошие дела, но его стиль — ваш персональный ад. 

Сухарев: Вообще не критично. Совсем. Во-первых, эта вещь сильно поправима. Если уж что-то не устраивает, можно на это как-то повлиять. Но я предпочитаю никак не влиять, потому что это выбор каждого. Среди моих друзей есть люди, которые вообще модой не интересуются. Вот прям насколько можно ей не интересоваться, они ей не интересуются. И мы общаемся десятилетиями, и всё супер. Мне нравится, когда наши профессии и род деятельности никак не задействованы в дружбе, а строится всё совершенно на иных материях. Кто как одевается, мне не важно.

Манойло: То есть, если вы приходите в ресторан, эдакие лёд и пламя, вы не чувствуете дискомфорт?

Сухарев: Нет, абсолютно. Но надо отдать должное моим друзьям, когда мы куда-то выбираемся вместе, они иногда спрашивают, что надеть. Я сам могу что-то подарить. Например, недавно приятелю своему подарил все костюмы, из которых я вырос. Говорю, пусть у тебя будут на случай, если куда-то надо выйти.

Получается, таким образом как-то корректирую. Но опять же я не могу сейчас представить какого-то вопиюще ужасного наряда. Сегодня мода настолько демократичная и всё позволяющая, что в общем и целом всё что угодно можно выдать за стиль.

Манойло: Я бы подумала про неопрятный вид, но вспомнила грязную одежду в катышках у Balenciaga и Vetements. 

Сухарев: Нет, иногда бывает вульгарно. Например, в ситуации, когда девушка слишком большие планы возлагает на вечер, может переборщить. Но это тоже окей. Это форма самовыражения. Это как раз очень ярко иллюстрирует тезис о том, что то, как мы выглядим, всегда транслирует наши цели и задачи. Я люблю, когда человек сразу демонстрирует свои намерения, а не камуфлирует их под приличным видом. Честность хороша везде.

Манойло: Не планировала идти в эту сторону, но раз вы сами заговорили о девушках и планах на вечер, по вашим наблюдениям, насколько одежда помогает женщине устраивать личную жизнь? 

Сухарев: Когда человеку комфортно в том, во что он одет, и когда это позволяет ему или ей чувствовать себя раскованно, когда это не какая-то маска, которую нужно налепить на лицо перед выходом из дома, тогда всё получается. Даже среди звёзд шоу-бизнеса мы часто наблюдаем, как человека намеренно раздевают, а он от этого только больше закрывается. А бывает наоборот: есть девушки, которым нужно ходить в минимуме одежды, чтобы быть самими собой, а их пытаются занавесить. Кстати, когда я давным-давно работал редактором на проекте «Модный приговор», к нам всё время приходили супружеские пары, у которых огонёк страсти начал уже гаснуть, и вот они хотели как-то с этим разобраться. У меня всегда был вопрос к мужу: «Вы помните момент, когда поняли, что вступите в серьёзные отношения с вашей женой?» И они всегда помнят, в чём была женщина, когда они для себя приняли решение о женитьбе. И очень часто это было что-то белое. Белый сарафан, бесформенный белый свитер, какое-то белое пальто… Я долго думал, почему так происходит. Мне всё-таки кажется, что эта история — подспудно напоминающая или намекающая на свадебное платье. Такое наблюдение у меня было. Не знаю, насколько оно полезно нашим читателям. 

Манойло: Читатели, думаю, стали вспоминать, кто во что был одет… 

Сухарев: Да, надо подумать об этом. Слушайте, всё равно я считаю, что для каждой цели есть своя одежда. Если твоя задача — соблазнение, будет что-то ультраоблегающее, будет декольте, будут соответствующие фактуры, кружево, какие-то корсетные конструкции. Всё, что действительно будет намекать на твои намерения. А если это какой-то белый наряд в стиле… не знаю, кто у нас самая достопочтенная женщина сейчас? Раньше Кейт Миддлтон все ставили в пример. 

Манойло: Меланию Трамп любят стилисты. 

Сухарев: Ну да, она для многих не то чтобы икона стиля, но вариант, на который можно ориентироваться. Неплохой вариант. Тема невероятно сложная, тут правильного ответа нет.

Манойло: По воскресеньям я обычно планирую, в чём буду выходить всю неделю. Примеряю, глажу, если надо, развешиваю, подбираю аксессуары. Но всегда что-то может пойти не по плану, настроение изменилось, или погода, и вот если я не могу подобрать одежду, в которой мне комфортно, я просто не выйду из дома. А у вас как? 

Сухарев: Серьёзно?

Манойло: Если ситуация позволяет, да. Кстати, мы вспомнили «Модный приговор», а там был какой-то психолог? 

Сухарев: Нет.

Манойло: А в «Снимите это немедленно»?

Сухарев: Я не помню, но вообще этот жанр часто заигрывает с психологией.

Наверное, потому что прокачки внутренние всегда влекут за собой внешние перемены. Может быть, потому что при помощи психолога, терапии или саморазвития человек наконец-то понимает, чего он по-настоящему хочет. И тогда ему становится гораздо проще совершать выбор в магазине. Он понимает, какие вещи будут отстраивать его имидж нужным образом. Наверное, так это работает. А к вопросу о планировании своих выходов, я тоже так делаю. Хочется иметь стабильность хотя бы в этом вопросе. 

Манойло: Хоть что-то контролировать.

Сухарев: Это, конечно, иллюзия контроля, но она довольно приятна и чуть-чуть успокаивает таких тревожников, как я. Поэтому мне тоже нравится знать заранее, что я надену на какое-то мероприятие, съёмку, важную встречу. Прогуляться с друзьями или с собакой я могу в чём угодно. 

Манойло: Когда вы с Александром Роговым делаете обзор луков, насколько это весело? По ощущению, очень весело.

Сухарев: К сожалению, большинство наших самых смешных шуток всегда вырезаются, потому что они ...

Манойло: Способны обидеть? 

Сухарев: Сегодня довольно сложно пошутить смешно и никого не обидеть, и не оскорбить ничьих чувств. Причём мы же обычно не ставим цели кого-то обидеть, пройтись по внешности, только конкретный вопрос контекста и наряда, который в этот контекст попался. Приходится шутить очень аккуратно, политкорректно и всё такое. Это совершенно нормальный навык, вообще-то надо думать перед тем, как что-то говоришь. Но да, это довольно весело всегда. 

Манойло: Мне кажется, это большая работа. То, что на первый взгляд кажется вкусовщиной, на поверку оказывается анализом чуть ли не личностного роста, чем человек занимается, как он себя позиционирует и как он хочет, чтобы его воспринимали, я уж не говорю про уместность и сочетаемость. В общем, я люблю этот формат, думаю, он многим может быть полезен. 

Сухарев: Спасибо большое. Мы с Сашей стараемся не просто сказать «фу, мне не нравится» или «ой, мне сильно нравится». Мы, как правило, через запятую или через двоеточие пытаемся объяснить почему. И в случае, если это не очень, то как можно было бы сделать, чтобы стало очень? Это правда классный формат. Я его тоже очень у Саши (Александр Рогов — стилист, телеведущий. — Прим. ред.) люблю. И мы реально классно проводим время там. 

Манойло: Не приходилось извиняться? 

Сухарев: Есть люди, которые даже самую лёгкую критику воспринимают в штыки, а есть те, кто дружит с собственным чувством юмора и прекрасно понимает, что... Ну, обсудили — и хорошо, что обсудили. В основном подход такой. У Саши было несколько конфликтов на почве этого, но, насколько я знаю, они все исчерпаны уже.

Манойло: С критикой понятно, а наоборот, можете похвалить прохожего за образ? 

Сухарев: Да, я могу. Но когда я вижу по лицу человека, что он готов к этому комплименту, потому что у нас это не слишком принято. Я обалдел чуть-чуть, когда ещё до пандемии, в 2019-м или в 2018-м, впервые оказался в Америке. В Нью-Йорке люди постоянно подходили с какой-то дежурной улыбкой (кто-то считает, что она неискренняя, неважно) и говорили комплименты по поводу всего. Шапка, шарф, сумка, парфюм. Такая вот культура поднимать человеку настроение и говорить комплимент, или спрашивать, где он что приобрёл. Первое время после того, как вернулся, начал это практиковать здесь. На самом деле это классный тренажёр, чтобы начать с себя и вообще приучать к этому других людей. И в принципе, в последнее время я гораздо чаще с этим сталкиваюсь на улице. Как будто бы сейчас стало нормой спросить: «Ой, у вас такой приятный шлейф парфюма, что это такое?»

Манойло: Кстати, я обратила внимание на ваш парфюм, приятный шлейф, скажете, что это за аромат? 

Сухарев: Спасибо большое, я очень люблю его — Le Labo, чёрный чай. Он у меня всегда ассоциируется именно с этим временем года. Лет пять уже октябрь-ноябрь я ношу этот парфюм. Мне кажется, нужно чаще делать комплименты. 

Манойло: Я недавно гуляла с собакой и встретила женщину в леопардовом пальто. Утро, серость, слякоть, я не пойми в чём, в одной руке поводок, в другой мешочек… 

Сухарев: Обычный собачий прикид.

Манойло: И я ей сказала, что она восхитительно выглядит. Это была чистая правда. Она сначала не поняла и даже переспросила, к кому я обращаюсь, а потом расцвела и стала ещё краше. Да и я сама зарядилась от того, что человеку сделала приятно. 

Сухарев: Обстоятельства собачьей площадки, вообще собачьего комьюнити, как-то располагают к этому. На днях я сделал комплимент девушке — мы гуляем с собаками на одной площадке — какого красивого цвета на ней резиновые сапоги. Найти симпатичные резиновые сапоги – это задача со звёздочкой. Причём в женском ассортименте их как будто больше, мужские я пытаюсь найти симпатичные, не могу. 

Манойло: Расскажите, как пришла идея делать истории о модных домах? 

Сухарев: Изначально проект задумывался как энциклопедия про модные бренды, про великих дизайнеров, которые повлияли на то, что мы носим сегодня. И мы с командой замышляли это делать исключительно с Александром Васильевым, потому что он кладезь информации, которой он не мог делиться в полной мере в рамках программы «Модный приговор». Потому что мода на телевидении должна быть, скажем так, в правильном балансе, её не должно быть слишком много. Если мы возьмём любую программу на телевидении якобы о моде, мы поймём, что мода там — это бантик, а в основном история женщины. 

Так вот мы делали этот проект сначала вместе, потом уже я начал делать его самостоятельно, с той же командой, с которой мы и начинали. И мы удивились, какое количество людей в это вовлеклось. Как будто бы модой стали интересоваться чуть больше. Люди стали понимать, что прошлое очень сильно важно для того, чтобы понимать настоящее и как-то прогнозировать будущее. 

И вообще такое время настало, когда все стали смотреть ютубчик вместо… даже не знаю чего. Не помню, что мы раньше смотрели, если честно. И мы как-то вовремя сделали этот проект. Впоследствии стали добавлять туда интервью, какие-то разгоны на разные темы. И вот получилось то, что получилось. Проект классный, и мне по-прежнему он сильно нравится и вдохновляет.

Манойло: У вас лично есть любимые выпуски? 

Сухарев: Наверное, их несколько будет: Dolce & Gabbana, Margiela и Prada. В принципе, те, которые и зрители тоже сильно полюбили. В какой-то момент мы стали стремиться делать именно документальные фильмы с большим количеством дополнительного визуального материала для того, чтобы люди могли в концентрированном варианте получить максимум информации. 

Манойло: Судя по просмотрам, зрители больше всего полюбили выпуск про 

Cartier. Вы понимаете почему?

Сухарев: Может быть, потому что бренд на слуху, потому что это какой-то маркер успеха, очень желанный? Не знаю, сложно сказать. Но ожидаемо Dolce & Gabbana любят в России очень сильно. Поэтому его хорошо посмотрели. Prada тоже очень хорошо посмотрели. И конечно, очень хорошо пошёл цикл про супермоделей: про всем известных топ-моделей 90-х, про бразильский след и про русских моделей. И все эти три выпуска тоже собрали классные, хорошие цифры. Объяснения нет, если честно. Знал бы, наверное, каждый бы наш выпуск хорошо бы залетал.

Манойло: 12Storeez недавно выпустили фильм о себе. А у вас не было амбиций делать доки про современных дизайнеров?

Сухарев: Александр Васильев сказал мне когда-то фразу на моё предложение взять кого-то из современных героев: «У них нет финальной точки, мы её не знаем». 

Он, конечно, ещё добавил: «Хороший дизайнер — мёртвый дизайнер». Должно пройти время, чтобы понять, насколько ценности бренда полетели дальше, насколько ими вдохновляются. Всему надо настояться. Важна выдержка. Мне кажется, про 12storeez ещё рано что-то снимать, если честно. Но про российских дизайнеров у нас тоже есть выпуски. И про Вячеслава Зайцева, и большой выпуск про дом Юдашкиных.

Манойло: То есть про мёртвых.

Сухарев: Я просто считаю, что все модные дома, которые сильно повлияли на историю моды, которые сильно желанные сегодня, — им всем по сто лет. Поэтому будет интересно посмотреть лет через пятьдесят, кто в итоге останется, кто как будет развиваться и кто действительно впишет название своего бренда в историю мировой моды. Многие из наших соотечественников — Ульяна Сергеенко и Алёна Ахмадуллина — на Западе весьма известны. Будет интересно понаблюдать, что дальше.

Манойло: Мне кажется, это как в литературе и в кино, но в литературе в большей степени: мы не готовы создать текст эпохи, которую не отрефлексировали. Должно пройти время. Кажется, сейчас очередь нулевых подобралась… Ну и раз я заговорила о литературе, какие книги в вашей домашней библиотеке? Что читаете?

Сухарев: Сейчас читал Набокова «Камера обскура» и наконец добрался до «Лолиты». На «Лолите» подвис чуть-чуть.

Манойло: Любопытно, что вы подряд назвали два этих романа. Вы чувствовали параллели между ними? 

Сухарев: Безусловно. И прочитал очень классную биографию «Принц Модильяни» Анджело Лонгони. Очень понравилась, классная.

Манойло: Можно, я вам стих прочитаю?

Сухарев: (удивлённо) Да, конечно, конечно.

Манойло: Анна Ахматова, по-моему, это 1911 год. 

Сухарев: Ой, как хорошо! Красиво. «Серебряный век» — это круто.

Манойло: Я сейчас как раз перечитываю весь «Серебряный век», переосмысляю все эти «духами и туманами»… 

Сухарев: У нас такие серьёзные книги в школьной программе. В девятом или в десятом классе «Преступление и наказание», в одиннадцатом «Война и мир». Я вот думаю сейчас: а меня что интересовало в десятом и одиннадцатом классе? Я думаю, что рано мы все должны совершать вот этот выбор, кем же мы станем. Выбор, куда поступать, мне нужно было делать в 15 лет, потому что в одиннадцатом классе уже надо было идти на какие-то подготовительные курсы. А в голове у 15-летнего подростка всё что угодно, но не мысли о будущем. И как же хорошо, что мои родители сделали этот выбор за меня. Хотя интуитивно я стремился — в Высшей школе экономики, по-моему, как раз в 2003 году открывался — на факультет психологии.

И я такой думаю: «Вау, класс!» Посмотрел, что туда сдавать надо, это было за год до ЕГЭ: история, русский, литература, обществознание. Мои предметы, всё супер, хочу туда. И мне родители сказали: «Какая психология, алло, ты чего? 2000-е на дворе, только два гендера существует: юристы и экономисты, и больше ничего». И я думаю: вот у меня нет никакого опыта, а я пытаюсь сделать выбор на основе своей интуиции. У моих родителей опыта очень много. Они же у меня ещё и очень взрослые, потому что я поздний ребёнок. И вот они приняли тогда решение за меня, но я всё равно этому рад. Я сам не знал, чего я хочу, но понял, чего точно не хочу. 

Так вот про все эти книги, которые надо было читать. Тогда было модно краткое содержание. Только-только появлялись эти книжки где-то там подпольно. У меня половина одноклассников таким образом готовились к урокам и контрольным. А мне было запрещено. Папа как-то увидел, что я взял у друга краткое содержание «Преступления и наказания», и сказал: «Позор. Что это такое? Нет, не бывать этому. Читай оригинал». Я говорю: «Хорошо». Ничего не понимал толком. На уроках литературы как-то с божьей помощью отвечал. «Мастера и Маргариту» прочитать у меня было заходов десять, наверное. Только когда я ехал в поезде в Ростов-на-Дону, вот сейчас в нынешних обстоятельствах 20 часов без интернета, я взял с собой эту книгу и прочитал. Каждой книге своё время.

Манойло: Мне недавно попался очень смешной рилс писателя и книжного инфлюэнсера Фредерика Аткинсона, где он рассказывает о «Войне и мире» Льва Толстого. Но смешно, конечно же, не само видео, а то, что в комментарии пришли русские, которые объяснили, что мы этот роман в школе проходим.

Сухарев: Да-да-да, именно так. Что касается книжного блогинга, мои друзья Женя Калинкин и Даша Касьян, у них был проект «Что бы мне поделать, только бы не почитать», очень многих людей увлекли в чтение. Смысл был в том, что Даша читала всё на свете, а Женя, например, задавал ей вопрос, почему я должен прочитать «Героя нашего времени». И Даша ему объясняла очень доступным языком смысл всей этой книги. Короче, классные ребята прививали людям интерес к чтению. 

Манойло: Мне нравится подкаст «Жертвы моды» при издательстве «Новое литературное обозрение». Последний выпуск, что я у них слушала, был про наряды в «Анне Каренине». Я очень много раз его перечитывала, но помню лишь два выхода Анны: чёрное платье на балу Китти и неуместный наряд в оперу. Видимо, настолько идеально Толстой вписал это в текст, что ты не обращаешь на это внимания, смотришь на картину, а не на рамку. Хотя сейчас я думаю, что это чёрное платье так закоренилось в памяти из-за Киры Найтли в экранизации. 

Сухарев: Сто процентов. 

Манойло: В общем, захотелось перечитать роман уже с новой оптикой и прицелом на наряды. И ещё потрясающий выпуск с историком русско-французских культурных связей Верой Мильчиной. О Париже XIX века и о том, каким он представлен в литературе. Я как писательница тоже люблю в своих текстах давать описания одежды. 

Сухарев: Нужно сразу давать экранизаторам референсы, чтобы им было проще впоследствии.

Манойло: Это правда.

Сухарев: Кстати, а правда, что книга всегда лучше, чем экранизация?

Манойло: Мне вспомнился анекдот… 

Сухарев: (очень удивлён) 

Манойло: Знаете, каково это — секс с писательницей или с писателем? 

Сухарев: Нет.

Манойло: Книга лучше.

Сухарев: Боже, это прикол. Я давно не слышал анекдотов, кстати. Раньше все травили. Класс.

Манойло: Сейчас их заменили мемы. Но если отвечать на вопрос, я очень люблю смотреть экранизации, но я никогда не жду точного переложения источника на язык кинематографа. Я вообще книгу с фильмом не сравниваю. А вы? 

Сухарев: Мне книга «Великий Гэтсби» понравилась гораздо больше, чем фильм, потому что у меня совершенно точно не всплывало лицо Леонардо Ди Каприо с бокалом. Я представлял своих «актёров», и они были одеты соответствующим образом. То есть ты своё кино снимаешь у себя в голове, когда читаешь книгу. И потом, когда ты смотришь чью-то фантазию на эту тему, она может не совпадать с твоей. Поэтому часто говорят, что книга лучше.

Манойло: Это ещё и разговор, почему нас злит это несовпадение картинки. Вот вы ранее привели в пример книгу о Модильяни, она ведь всё равно написана через оптику конкретного человека, биографа. Он может высказываться, мы можем не соглашаться. У вас есть любимые биографии людей из мира моды? 

Сухарев: Есть прекрасная книга главреда Vogue Дианы Вриланд. Мемуары Андре Леон Телли, который скончался не так давно. Маккуин «Кровь под кожей» — от неё сжимается всё внутри, насколько он был травмирован и пропорционально настолько же гениален, поэтому выдавал такие невероятные штуки. Эльза Скиапарелли «Моя шокирующая жизнь». Куча биографий Коко Шанель, все с разным взглядом на происходящее с ней. Понятно, что биография, особенно автобиография, — это всегда момент, когда ты что-то прячешь за ширму, а на что-то, наоборот, выставляешь осветительные приборы. Но всё равно здорово. 

Манойло: Кстати, а вы читали «Дьявол носит Prada»? Я не читала, и мне кажется, что по крайней мере в России фильм гораздо популярнее книги, и даже больше скажу, не все знают про литературный источник. 

Сухарев: Я тоже не читал. Но я не читал и Гарри Поттера, когда все мои сверстники зачитывались Роулинг. У меня сразу фильм был. Фильмы. Но вот «Дьявол носит Prada» сейчас снимают продолжение. «Няню» на канале «Пятница» запускают. За «Букиными» продолжают наблюдать. В общем, в разных слоях поп-культуры есть тренд на возрождение, продолжение чего-то. Блин, я почему-то считаю, что то, что было в 2000-х, должно остаться в 2000-х. Хотя, с Prada мне, правда, даже интересно, что они покажут. У «Секса в большом городе» было не очень хорошее продолжение…

Манойло: Драма в том, что и продолжение не очень хорошее, но и старые сезоны пересматривать уже невозможно, потому что слишком изменился мир. 

Сухарев: Есть фильмы, которые я обожаю. Некоторые из них так сняты, что они и сегодня смотрятся так же легко и актуально, как тогда. «Мулен Руж», например. Ну, это просто формат такого Лурмановского мюзикла классического, всегда красивого, в каком году бы его ни смотрел. А, например, я обожал фильм «Ангелы Чарли», боже, какие они были крутые. И тут недавно мы по приколу решили с друзьями пересмотреть его и чуть не умерли от смеха. Настолько там всё нелепо, что даже очаровательно слегка. Но опять же есть фильмы, которые умудрились таким образом снять, что с ними ничего не произошло со временем.

Манойло: Мне кажется, это задача со звёздочкой и большая писательская мечта — написать книгу, которую смогут экранизировать и через 20 лет, и через 100 лет, и она будет актуальной. И у каждого читателя будет своё кино, и оно не будет смешным, если это не подразумевает жанр. 

Сухарев: Когда я пришёл без опыта работы на телевидении редактором на Первый канал в 2009 году, а это был рассвет развлекательного телевидения, время супервысоких цифр, разнообразия невероятных проектов. Я пришёл, и благо у меня была возможность поучиться у той команды, которая всё это делала тогда. У меня нет журналистского образования, все эти синопсисы я писал интуитивно, выходило длинно и витиевато. И я помню совет, который мне дали, по-моему, на третий день моей стажировки: «Для того чтобы ты понял, что мы от тебя хотим, читай Довлатова. Он в минимальное количество слов вкладывал максимум смысла». 

Я смотрел как-то интервью с психологом, где речь шла о нейронных связях и почему нужно читать русскую литературу. Русский язык очень сложный, у нас то, как падает осенний лист, может быть расписано на полглавы, он будет подёрнут изморозью или чем-нибудь ещё, падать, как пёрышко, и всё такое. Это классный способ развивать язык, что важно и особенно ценно сегодня, когда люди стремятся высказываться в публичном пространстве. Потому что перед этим стоило бы прокачать свой лексикон чуть больше, чем на 10 слов. Поэтому, да, читать всем рекомендуем. Хотя это и сложно. Это же нужно сесть, поставить на самолётик телефон и знать, что тебя никто не будет трогать в ближайшие два часа. И тяжело сконцентрироваться дольше, чем на какое-то короткое, ограниченное время. Поэтому люди, которые часто и много читают, вызывают у меня восхищение, а тем более люди, которые пишут. Нужно отсоединиться от внешнего мира, сидеть, писать. Нужна такая усидчивость для этого. Мы всё говорили, что у зумеров клиповое мышление, у нас уже такое же у всех.

Манойло: Разница в том, что у нас горизонтальное и в стиле MTV. 

Сухарев: Да, но тоже короткое, потому что мы тоже чуть-чуть деформированы этим видеоформатом. 

(Задумчиво смотрят в стену.)

Креативный продюсер проекта: Мария Маханова

Фотограф: Борис Борзо

Благодарим Noor-bar (Тверская, 23) за помощь в проведении съемок