Лауреат премии Акутагавы. Юка Исии «Вековая грязь»

Сразу после приезда в Индию я просмотрела список студентов, предоставленный отделом кадров, и немного смутилась, увидев, что большинство из них носят имена богов, вроде Вишну, Шивы и Ганеши. Оказалось, в Индии такие имена считаются вполне обычными, как Таро или Итиро в Японии, и моё благоговение быстро испарилось, стоило приступить к занятиям. Если быть откровенной, значительную часть урока мои ученики просто кричали что-то на гремучей смеси тамильского, английского и японского языков. Хотела бы я сказать, что побуждаю их говорить и вырабатывать навык спонтанной японской речи, но на самом деле я не могла взять класс под контроль и не пользовалась у студентов хоть малейшим авторитетом.

Например, однажды утром мы написали тест по словам и фразам, выученным накануне, и Ананда, сидевший прямо передо мной, очень весело сказал на японском: — Сэнсэй, а вы знаешь на «Ютубе» канал «Говорим по-японски»? — Правильно будет «вы знаете», нужно использовать форму глагола... — начала было я, но Шива не стал слушать. — Я знаешь, я знаешь! — закричал он. — Кономи — красивая девушка!

Все мои ученики наняты программистами в компанию «Хинду Текнолоджис», название которой известно каждому жителю Тамилнада. Кстати, по словам вице-президента Картикеяна, есть международный стандарт для оценки надёжности айти-предприятий. Первая в мире компания, получившая высшую оценку по этому стандарту, была индийская, и большинство компаний, достигших такого же уровня на сегодняшний день, основаны в Бангалоре. — Мы бы тоже хотели получить высшую оценку, — с энтузиазмом заявил вице-президент.

В том числе и ради этого организовали обучение сотрудников японскому языку. В любом случае, «Хинду Текнолоджис» была крупной прогрессивной компанией, и тем удивительнее наблюдать, как её сотрудники, при поступлении на работу справившиеся с невероятно сложными заданиями, часами просиживают в интернете за просмотром бесполезных видеороликов. Насколько я понимаю, многие школы японского языка в качестве рекламы своих курсов выкладывают в Сеть разные видео для иностранцев, и я имела возможность убедиться, что не зря в этих видео снимают привлекательных девушек. Подобных школ и курсов наверняка тысячи, но как только прозвучало имя Кономи, в классе поднялась буря. — Нет, нет! Аяно гораздо красивее! — завопил Ганеша. — А мне нравится Айрин из «Я люблю японский язык», — пытался перекричать всех Муруганандан. Когда мне начало казаться, что они вот-вот полезут в драку, раздался голос Девараджа. — Тсс! — Он поднял указательный палец, чтобы привлечь внимание. — Юрика из «Вместе учим японский» лучше всех.

В других обстоятельствах все бы зааплодировали императору, и конфликт был бы улажен, однако дело касалось женской красоты. — Неправда, Кономи самая милая! — тут же возразил Шива. Разговор вернулся к началу, зато грамматические частицы выбраны верно, а также использована превосходная степень прилагательного. — Хочу увидеть с Кономи! В следующем году поеду в Япония! Шива продолжал кричать, раздувая ноздри и делая ошибки, а я сказала: — А вы помните форму предложения совместного действия? Мы недавно её проходили. — Да, нужно сказать: «Не хотите ли сделать то-то», — мгновенно ответил Деварадж. — Правильно. Тогда, Шива-сан, попробуй пригласить Кономи на прогулку. Глаза Шивы вдруг наполнились слезами. — Кономи-сан, не хотите ли пойти в отель?

Точно. В Индии «пойти в отель» означает «сходить поужинать», но интересно было бы посмотреть, как кто-нибудь из учеников предложит такое японке. Впрочем, объяснять им, почему эта фраза может привести к международному конфликту, мне не хотелось. — Сэнсэй! — с улыбкой обратился ко мне Вишну. — Мой брат в прошлом месяце ходил в «Макдоналдс» на станции «Кавасаки». Теперь он там работает.

Я уже слышала, что его старший брат последние три года жил в Японии и работал на руководящей должности в «Бангалор Бриллиант Текнолоджис», известной айти-компании, которая, по-видимому, на международном уровне обскакала даже «Хинду Текнолоджис». Он с отличием окончил университет, а буквально накануне мне показывали фотографию, на которой он с женой и ребёнком в коляске прогуливается по набережной Токийского залива. Вишну, чьи глаза в последнее время сияли ярче на занятиях, поскольку он стремился пойти по стопам брата — самого успешного человека в семье — вдруг заявил, что его всеми любимый старший брат в прошлом месяце начал работать в «Макдоналдсе» напротив станции «Кавасаки». Я решила, что чего-то не поняла, поэтому переспросила: — Твой брат работает в «макдо»? Почему? Все с недоумением уставились на меня. — В Японии «Макдоналдс» сокращают до «макдо», — пояснила я. — Давайте повторим это слово все вместе!

Мне удалось ввести в лексикон студентов новое слово, но меня съедало любопытство. Я слышала, что сотрудники индийских компаний, работающие в Японии, получают особые надбавки к зарплате, — так почему же брат Вишну предпочёл стоять за кассой и спрашивать: «Желаете добавить картошку фри?» Тут Вишну вдруг изменился в лице и воскликнул: — Ой! Нет! Не брат, а сестра! Жена брата!

Выяснив, что он перепутал японские слова «ани» и «анэ», которые означают «старший брат» и «старшая сестра», я приняла решение в пятницу сделать тест по названиям членов семьи. У меня в голове крутился вопрос, может ли индиец продавать еду из говядины, и ещё одна мысль: раньше я считала, что, несмотря на величественные имена, мои ученики способны болтать только о всякой ерунде, но убедилась в обратном. Иногда они поднимают такие вопросы, что преподаватель лишается дара речи.

Например, однажды в учебнике встретился диалог о чайной церемонии. В нём впервые появилось слово «сэйдза», к которому в словаре дали только краткое объяснение — «традиционный способ сидеть на полу», и мне пришлось сесть на стуле, поджав под себя ноги, чтобы показать эту позу. Ученики изумлённо спросили: — Это такое наказание?

Я принялась рассказывать, что так в Японии сидят в формальной обстановке или во время мероприятий, но вскоре мы всё равно переключились на обсуждение телесных наказаний в индийских школах. Шива, убеждённый, что Кономи приедет за ним в аэропорт Нарита, если только он доберётся до Японии, рассказал, как учитель приказал ему стоять на стуле и держать руки над головой весь урок, а другие ученики над ним смеялись, добавляя к физическому насилию ещё и психологическое.

Вишну, чья невестка, по-видимому, трудится на станции «Кавасаки» в красной униформе, поделился историей о том, как его заставляли ползать на коленях по зданию школы и по горячему песку. От их рассказов у меня кровь стыла в жилах, но, похоже, эти наказания были далеко не самыми изощрёнными. По словам студентов, особенно суровыми считались учителя средней школы, но совсем недавно телесные наказания были полностью запрещены после нашумевшего случая самоубийства.

Тем не менее Шива и Вишну, вспоминая школьные годы, как-то напряжённо улыбались, а, едва закончив говорить, словно не в силах больше сдерживаться, рассмеялись и стали так хлопать однокурсников по плечам и спине, что в Японии это наверняка признали бы побоями. Глядя на их невинные улыбки, я поняла, почему любая попытка приструнить их строгим голосом или угрозами обречена на провал.

Я часто убеждалась в том, что, родившись в стране, где в пользе наказаний никто не сомневается, мои ученики выросли порядочными людьми. Объясняя, как выразить по-японски желание, я решила спросить их: «Кем бы вы хотели переродиться в следующей жизни?» Конечно, пришлось ввести слова «следующая жизнь» и «перерождаться», которые совсем не требуются для начального уровня, но, к моему удивлению, почти все дали похожие ответы: «Хочу переродиться сыном своей», «Хочу переродиться сыном своего отца» или «старшим братом своего младшего брата». Лишь один сказал, что хочет переродиться «отцом своего отца» и после десяти минут попыток всё-таки смог пояснить на японском языке с примесью английского: — Я хочу сделать для родителей то, что они сделали для меня.

Тогда я написала на доске японское слово «онгаэси» и объяснила, что оно означает «ответная благодарность человеку, который проявил к вам доброту».

В тот день я сделала вывод, что индийцы любят себя, любят свою семью и своё настоящее. У всех моих студентов величайшим желанием было остаться такими, какие они есть сейчас, со своими нынешними семьями — навсегда, даже в следующей жизни и в жизни после неё. По отношению к индийцам бытует много предрассудков, но один из самых глубоко укоренившихся — о том, что они религиозный народ, мыслящий трансцендентно и умеющий видеть дальше рамок бренного бытия. Например, когда я спросила: «Кто из вас верит в загробную жизнь?», почти все в моём классе без колебаний подняли руки. Но есть одна загвоздка. Я под религией всегда смутно понимала нечто метафизическое, выходящее за рамки реальности, но для индийцев, как ясно показал эпизод выше, это способ устройства мира, это и есть наш мир, а все религиозные концепции вроде «перерождения» — часть жизни. В любом случае, меня поразила их безграничная любовь к своей семье и настоящему моменту.