«Какая еще фижма?». Как в моду возвращаются великосветские наряды
Есть такая категория модных явлений — уже заметные, но пока не проявившиеся в полной мере. «Допроявить» их самостоятельно часто сложно. Скажем, то, что наследный принц российского кино Павел Табаков появился на премии «Сделано в России» не в костюме, но в бархатном фраке, — это работа над ошибками? Перебор стилиста или маркер чего-то нового? Возможно, последнее. Мы все были свидетелями того, как смягчался дресс-код для торжественных мероприятий. Однако сейчас наблюдаем куда более крутой разворот: formal attire не просто возвращается на законное место, но теснит стритвир в его привычной, неформально-природной среде обитания, — этакая месть за годы забвения.
Приключения Буратино
Заняв пост креативного директора Gucci в 2023 году, дизайнер Сабато Де Сарно вёл себя, как завещала черепаха Тортилла в романсе из старого детского фильма: был «весёлым, дерзким, шумным». Он пританцовывал на подиумах после показов, раздавал интервью, воспевая величие вверенного ему дома и не забывал про себя любимого. Перефразируя Ходасевича, «я, я, я! Что за дивное слово. Неужели вон тот — это я?»: «Мне нравится далеко не каждый показ. Но Мои шоу… Я обожаю каждое из них! Конечно, Я поклонник и других брендов…». Его слушали с недоумением — не рановато ли? Через два года и вовсе уволили, поскольку финансовые итоги Gucci были не в пример печальнее дизайнера.
Всецело его вины здесь могло и не быть: катастрофическое падение рынка люксовых товаров за последние годы ни для кого не является секретом. Но и сами коллекции Сабато Де Сарно оценивали невысоко. Особенно не повезло его предпоследней работе для Gucci, сезону весна-лето 2025, который замыкали пять моделей в плащах и пальто, волочившихся по полу. «Что за глупость?», «как это носить?», «во что превратятся вещи после грязных и мокрых улиц?» — спрашивали комментаторы — «При современном образе жизни это атавизм!» Может быть и так, но пока одни комментировали, другие — записывали: к следующим сезонам шлейфами «обросли» пуховики Moncler, кожаные пальто Acne Studios, меховые тренчи Coach… В недавних российских показах шлейфы именно на верхней одежде мелькнули у брендов Viva Vox, Ushatava, Sol; шлейфов же на платьях и юбках было не счесть. «Атавизм» возвращается: «хвост» потихоньку отрастает обратно — и неспроста.
Что-то на историческом
Некоторые предметы и детали кроя без колебаний считываются как знак принадлежности к высшему свету. В женском гардеробе это кринолины, шлейфы, оперные перчатки, кисеты, сумочки с фермуарами (и вееры, конечно, но сейчас зима). В мужском — шейные платки, камербанды, фраки и смокинги.
А почему это так?
Во-первых, это красиво.
Во-вторых, всё, что знакомо нам по музейным портретам и старинным фотографиям (наконец, по сериалам вроде «Позолоченного века») диктует ритм и стиль жизни, чуждые спешке. В накидке со шлейфом не побежишь в вагону метро, в кринолине не присядешь к компьютеру. Чтобы завязать шейный платок красиво, придется притормозить и сосредоточиться. Несмотря на все эти «неудобства» дизайнеры продолжают стараться, чтобы нам было легче изобразить из себя представителя высшего света — зачастую неважно, из какого конкретно периода.
Возьмём кринолин: он всегда требовал пространства. Когда дочь королевы Виктории выходила замуж за будущего императора Германии Фридриха III, «бабушка Европы» попросила прусских дам не приходить в кринолинах, иначе в часовне дворца Сент-Джеймс не хватило бы места. Английских дам попросить о том же она, похоже, не решилась, да и сама нарядиться не отказалась: в ту эпоху кринолин был мастхэвом для соблюдения пристойной дистанции и принятия изящных поз. Мастхэвом, надо заметить, опасным: металлические прутья, выбившись из крепления, могли ранить ноги, а края платья, далеко отстоящие от тела, — зацепиться за что-то и даже загореться. Когда модный тренд переняли девушки из рабочего класса, счет жертв такого рода неловкостей, согласно подсчетам Флоренс Найтингейл, пошёл на сотни. В ночь на Хэллоуин 1871 года так погибли сводные сестры Оскара Уайлда: старшую из них, Эмили, на балу пригласили на последний круг, и её платье задело угли в камине. Младшая, Мэри, пытаясь помочь, вспыхнула сама.
Историки склонны считать, что кринолин и ближайший его родственник панье (и то, и другое — подъюбочные каркасы, в России панье еще называли «фижмой» — да, мем из «Смешариков» об этом) намеренно усугубляли «беспомощность» носительниц. Современной женщине чувство беспомощности ни к чему, поэтому на подиумы вышли «кринолины-мини» — всего один обруч вокруг бедер для придания формы юбке. Намек на историзм, но не его полное воспроизведение. Самый лаконичный вариант — у бренда Tibi, дизайнер которого Эми Смилович всегда сосредоточена на том, чтобы женщинам было максимально удобно. Датчанка Сесиль Бансен (одноименный бренд Cecilie Bahnsen) «вывесила» свой вариант панье наружу. Изящная конструкция из кружева крепится к талии при помощи походного пояса с пряжкой-фастексом: захотела — сняла, минутное дело.
Мужское это дело
А кто, по мнению дизайнеров, будет сопровождать дам в кринолинах-new на все эти воображаемые балы, благотворительные собрания и оперные постановки (читай, на garage-sale, концерт на стадионе и в кино)? Конечно же, мужчины в смокингах с джинсами и кроссовками, в шейных платках и — внимание — в камербандах. Камербанд — это не актер из сериала «Шерлок», хотя и тоже англичанин, а пояс, традиционно из атласной ткани, со складками, заложенными острием вверх. Почему именно вверх? В эти складки раньше вставляли билетик на оперу, а сам камербанд был непременной составляющей формата black tie: закрывал то место, где рубашка встречается с брюками.
Почти 20 лет назад особенно страстные ревнители саги про Джеймса Бонда изумились, не увидев камербанд на Дэниеле Крейге в фильме «Казино “Рояль”». Спойлер и сюрприз: Джеймсы Бонды вообще редко надевали камербанды, «носителей» можно пересчитать по пальцам, — но тогда это многие считали как символ «заката» франшизы. К счастью этих «многих», высокородный предмет вернулся на подиумы в поразительных количествах и больше не на грани исчезновения: есть как в мужских коллекциях, так и женских. Может быть сшит из прозрачной ткани, как у Diotima; соседствовать с худи (Area) и ветровкой (Pronounce); напоминать пояс в кабинете рентгенографии (Sunnei). Камербанд может вообще ничего не прикрывать, а болтаться где-то на бедрах (Burc Akyol), будто кушак.
К слову, о кушаках: их тоже более чем достаточно. Кушак, по факту, — родитель камербанда: англичане позаимствовали его у индусов (либо персов) еще в XVII веке, а чуть позже приспособили под свои оперные нужды. Светское общество царской России могло бы сделать то же самое, а не перенимать привычку у превозносимых англичан: кушаки существовали и на Руси. «Распоясать» кого-то, то есть сорвать с человека кушак, было страшным оскорблением! Не делайте так, даже если увидите соперника в кушаке.
Вяжем сами
