Один монопольный вечер

- Я буду башмаком!

- Шляпа, чур, моя!

- Ты всегда ходишь линкором, зачем тебе Шляпа?

- А я беру наперсток.

Без такой легкой перепалки сложно было и представить себе семейный августовский вечер за большим столом.  Прекрасный кудрявый Артем занял свое место банкира у коробки с разноцветными карточками. Пора было начинать. Мужчины нетерпеливо перебирали оранжевые червонцы с буквой М и жадно поглядывали на поле, периодически покрикивая двум Наташам на кухне, что их давно заждались, а тарелки могут и потерпеть. Наташи поочередно отвечали: «Уже бегу». И продолжали намывать холодной водой горы посуды, оставшейся от ужина. Рядом крутился Милберн в поисках вкусных объедков с хозяйского стола. Мы с Варькой от скуки таскали бисквитные печеньки из жестяной коробки, а на столе дымились кружки с черным чаем с неведомым в те времена заморским бергамотом.

Наконец посуда была перемыта, вытерта и расставлена. Все игроки заняли свои места и кубик покатился по столу, подгоняемый то нашептыванием, то призывными выкриками, то изрядной матершиной. И вскоре за столом уже велись ироничные переговоры о владении Кинг Кроссом и Ливерпульским вокзалом. Ожесточенные торги шли между моим отцом и будущим финансистом Алешкой. Обе стороны были неуступчивы, напористы и изворотливы. Шутка ли, завладеть всеми четырьмя вокзалами самого Капитала оф Грейт Британ!

Я, как обычно, собирала «оранжевую» улицу: Олд Кент Роад, Флит Стрит и Мальборо, в честь папиных красных сигарет. С замирающим по-детски сердцем тянула свои Шансы и получала наследство от заморского дядюшки, пересчитывая бережно разноцветные бумажки.

Время послушно отходило на 3 часа назад над этим линованным окном в Лондон, продлевая вечер, лето и всю жизнь.

И мы смеялись, ругались, хватали карточки и скидывали с поля пластмассовые зеленые домики. Чай в чашках безмолвно и покорно остывал, наблюдая за нашей семейной горячностью. Споры до хрипоты частенько перерастали в обиды, разбирать которые приходилось уже при свете дня. А в звенящей тишине стародачного вечера неугомонно трещали цикады, будто подстрекая нас не сбавлять ритма в гонке карточных лендлордов.

В начале второго часа банковская коробка Артема практически опустела, а поле алело красными рубашками заложенных улиц. И только Алешка азартно собирал дань со всех сидящих как властный ордынский хан. С нескрываемым удовольствием читал он медленно и театрально, сколько стоит переночевать его кудрявой маленькой сестренке в отеле на Бонд стрит. Варька дулась и пыталась взыграть на родственных чувствах брата, но все было напрасно.

Разорившись вслед за подругой, я садилась на стул, обняв руками угловатые колени, и исподлобья, сжав кулачки, болела за папу, стойко противостоящего юному магнату. Его линкор умело лавировал между отелями Алешки и успех, казалось, ждал после каждого пройденного GO. Мне отчаянно хотелось, чтобы он мгновенно построил отели на всех своих улицах, заведовал всеми четырьмя вокзалами и вальяжно собирал бы ренту, утерев нос наглому дельцу. Но чуда не происходило, и Алешка, коварно посмеиваясь, методично обдирал папу до нитки. Победоносно перебирая в руках бумажные улицы и переулки, он обсуждал удачные сделки, сделавшие его монополистом вечера.

Наговорившись вдоволь, мужчины выходили на крыльцо и доставали то самое Мальборо. Угольки сигарет скоротечно освещали ночь и гасли, обернувшись сизым пеплом. Время, таившееся все это время за стволами корабельных сосен, выпрыгивало из темноты и вступало в законные права. Но мужчины и не думали сдаваться на его милость. И, уже засыпая в своих кроватях, мы из последних сил приподнимали шторы на мансарде, чтобы увидеть их силуэты в дальнем углу участка «в лесу».

Они жгли костер из сухих веток и шишек и приглушенно разговаривали о чем-то вселенски важном. Искры их костра взлетали высоко в небо. А слова, произнесенные под хаотичный танец пламени, напротив, оседали на года на русской сырой земле. Еще долго ворошили они в ночи палкой костер и искали истину, сидя вкруг на пеньках, оставаясь лендлордами всей Ойкумены.

«Если миллион акров нужен ему, чтобы почувствовать свое богатство, значит, душа у него нищая, а с такой душой никакие миллионы не помогут». Джон Стейнбек. «Гроздья гнева»

Больше историй в телеграм-канале