БАЛКАНСКИЙ ДЕКАМЕРОН

Дорогие друзья! Мы завершаем публикация отрывков из романа БАЛКАНСКИЙ ДЕКАМЕРОН. Читает известный психолог Марина Мелия.

Рюлова просыпается в четыре утра, поэтому первая реляция настигает меня еще в постели. Впрочем, я обычно тоже в это время уже сижу на балконе и глядя, как бледнеют и гаснут уличные фонари, пишу вот этот самый текст.

– Мне к врачу сегодня, – скорбным голосом сообщает она, – и я боюсь.

Вот когда боится Рыбакова, на нее можно прикрикнуть, а можно перечислить список отсутствующих органов, без которых я свободно обхожусь уже много лет, и даже пошутить.

– Дай мне хоть немного попаниковать, – скажет Рыбакова и будет писать длинные письма в мессенджер с детальным описанием всех анализов и их неутешительных результатов.

– Не горюй, – скажу я, – если надо будет ехать оперироваться в Белград, я поеду с тобой. Снимем квартиру, и у меня будет повод бегать на свидания.

– А как ты своих оставишь? – спросит подозрительно Рыбакова, а я отмахнусь – они поймут.

С Рюловой так нельзя. Я попробовала как-то, глядя на ее головку, вжатую в воробьиные плечи, иронично заметить – болит? У всех болит, подруга. Это нормально.

И только хвост цветастой юбки мелькнул на веранде. Она кинулась к машине, что-то бормоча и всхлипывая, а я в ужасе бежала за ней. – Куда ты в таком состоянии! – И звонила Рыбаковой в Будву, где она торчала на моем балконе с видом на Адриатику, сама отходя после болезни.

– Успокойся, – говорила мне Рыбакова, – она вернется быстро, проходили уже.

Она и правда вернулась быстро, и я стояла на веранде в запахе сухой травы и смотрела, как она закрывает машину, проверяет там еще что-то, явно оттягивая момент, когда ей надо будет наконец поднять ко мне заплаканное лицо и признать, что побег не удался.

– Слушай, – у меня от страха тряслись все поджилки, – слушай, так нельзя.

– Это со мной так нельзя. Это со мной так всю жизнь мама разговаривала. Твои страдания ничего не стоят, и нечего тут сюсюкать. А мне всего-то надо уткнуться во что-то теплое и плакать.

– Рюлова, – торжественно сказала я, – мой живот всегда в твоем распоряжении. Плачь.

И она заплакала.