Мы все в одной лодке

В одной из региональных больниц, находящихся под патронажем нашего благотворительного фонда помощи тяжелобольным детям «ЖИВИ», случился скандал. Между руководством больницы и родителями детей, находящихся на лечении в онкогематологическом отделении этой больницы. Скандал, поводом для которого стала гибель ребенка. Скандал, почва для которого замешивалась годами.

Я, наверное, имею право сказать, что в онкогематологическом отделении этой больницы условия, в которых живут и проходят тяжелое длительное лечение дети, ужасны. Нет реанимации, не хватает необходимого оборудования, не хватает врачей и персонала, большинство врачей не квалифицированы, не контактны, а права пациентов в этой больнице – пустой звук.

Скандал прямо сейчас в самом разгаре, и нам предстоит приложить все усилия, чтобы его разрешить.

Занимаясь этой большой проблемой, я задаю себе вопрос – почему мы пришли к такой ситуации? Почему точно такой же скандал может в любую минуту случиться в любой другой больнице? Почему руководство больниц (и этой, и прочих) не считает своим долгом решать проблемы детей? Почему годами бесправны и не инициативны родители, чего они ждут? Почему вообще это стало возможным, чтобы дети оказались заложниками? Почему их никто сейчас не может и не хочет защитить?

Каждый год я наблюдаю тенденцию: если раньше к руководству больницей приходили компетентные управленцы с многолетним опытом работы, знающие и понимающие эту больницу, как живой, как собственный, организм, то сегодня все чаще и чаще это совершенно случайные люди. Больницами назначают управлять людей, не имеющих ни релевантных компетенций, ни опыта, но зато обладающих административным ресурсом, родственными связями, искусством кулуарных договоров. Во главе угла отныне не благополучие детей, а прочность конструкции занимаемого стула.

Я недаром употребила слово «благополучие». Потому что убеждена – больница, это не только место, где спасают ребенку жизнь и возвращают ему здоровье, это место, где не допускают того, чтобы ему было плохо. Где стараются создать все условия, чтобы его детская неокрепшая психика не пострадала, чтобы его связь с миром не была разрушена, чтобы его жизнь в этот непростой период продолжала оставаться наполненной всей полноцветной радугой эмоций и впечатлений, без которых само детство становится невозможным.

Что случилось с нашей системой медицинской помощи? Что случилось с нашим пониманием долга и добра?

Почему мы так предлагаем помощь, чтобы больше ни у кого не возникло мысли еще раз об этой помощи попросить? Почему, совершая благо, мы ставим человека в зависимое положение? Унижаем этой помощью – почему? Почему, возвращая ребенку здоровье, наша медицина делает все, чтобы родители, покидали больницу не с чувством радости и благодарности, а только с мучительным криком в пустоту: «Не дай Бог нам сюда еще когда-нибудь вернуться»?

– Сколько-сколько детей в России заболевают лейкозом, 3000 в год? – переспросила меня обитательница чиновничьего кабинета в областной администрации, – Вы серьезно? Вы и, правда, думаете, что я сейчас все брошу и займусь тремя тысячами детей?..

За годы работы в благотворительности я привыкла к снисходительному отношению окружающих меня людей (среди них есть и родственники, и друзья, между прочим) – «Вы там все с прибабахом, но мир терпит всякое, терпит он и вас». Я давно абстрагировалась от такого отношения, нарастила кожу и продолжаю жить и делать то, что считаю нужным и должным. Мир сложный конструкт – и кому-то не хватает на очередную яхту, а кто-то оформляет опеку над безнадежно больным ребенком, чтобы иметь возможность держать его за руку, когда он уйдет. Большинство же застряло где-то между. Я не смею никого судить, это личное дело каждого. Но с одним согласиться я не могу: когда мы, команда фонда «ЖИВИ», приходим в больницы и общаемся с их руководством, в 90% случаев мы встречаемся с таким отношением, будто нам делают одолжение, снисходительно разрешают улучшить какие-то там условия для пребывания и лечения детей. Мы мешаемся под ногами, но нам, скрепя сердце, позволяют разукрасить яркими красками и веселыми рисунками казенные больничные стены, чтобы дети больше не боялись здесь спать. И нам приходится разбивать лбы, объясняя, что детям, находящимся на длительном лечении в больнице, нужна социализация, нужны друзья, нужно продолжать образование, нужны театральные спектакли и цирковые представления, необходимо читать книги и смотреть фильмы.

Зато о благотворительных фондах вспоминают сразу же тогда, когда нужны лекарства, лаборатории и реанимации, дорогостоящее оборудование и элементарные бытовые средства. И когда мы начинаем задавать вопросы руководству больницы, интересоваться бюджетом и стратегией расходования этих бюджетных средств, мы встречаем открытую агрессию – «Вы считаете наши деньги? Если вы хотите помочь, помогайте, но не лезьте в наши дела!»

Сейчас много говорят о том, что филантропия должна быть профессиональной, а не просто сообществом добрых и неприкаянных людей, собирающихся на свои сходки. Говорят о том, чтобы привлекались квалифицированные кадры, чтобы в управлении стояли профессиональные менеджеры из бизнеса, чтобы были настроены бизнес-процессы. Но у меня возникает недоумение – отчего никто не задается вопросом «почему не готовят кадры по управлению больницами»? Почему у нас попадают на эти должности люди по какому-то знакомству, кумовству? Почему за жизнь и здоровье ребенка отвечает кто-то, для кого эта жизнь и здоровье имеет меньшую ценность, чем цифры для налоговой декларации?

В головах профессионального сообщества большинства управленцев государственных медицинских учреждений закрепилось убеждение: «Мы сейчас их вызовем, и они этот вызов отработают; молча и без лишних вопросов». Будто разбираться в ситуации – не наше дело, наше дело – заткнуть течь. У меня остался последний вопрос: а по чьей вине произошла протечка?

Мне хочется, чтобы у руля наших больниц стояли профессиональные менеджеры. Чтобы мы не искали милости и не просили разрешения помочь, чтобы между благотворительными фондами и руководством больниц был налажен конструктивный и профессиональный диалог. И еще я хочу, чтобы родители знали о своих правах и отстаивали интересы своих детей. Я надеюсь также на вашу поддержку и помощь. Мы должны быть одной командой. Должны все стоять на защите здоровья и жизни детей. Мы все в одной лодке.

Спасибо!