– Как будто ты зарыта под Москвой

Ты и сама ещё не поняла, 

к чему приснилось лезвие в ладони, 

куда оно пропало из неё.  

Зелёный спирт в моём одеколоне, 

зелёный вечер делается долгим.  

Уже фосфоресцирует метро, 

а по ночам его не существует, 

чем дольше вечер – тем оно короче, 

когда мы спим по разные концы 

страны, опровергающей Евклида.  

Метро тогда сжимается, как грудь 

на выдохе, на выходе в кошмар. 

Мне нравится подземная возня – 

туннель, портал, оживший коридор, 

огромный металлический кишечник, 

да что там, тело целое в земле. 

Как будто врыт под землю великан, 

как будто ты зарыта под Москвой 

и всё растёшь от нежности и грусти, 

замкнула руки – в их кольце плыву, 

по синим веткам вен перетекаю.  

И если вдруг твой выдох или всхлип – 

сейчас же всё и схлопнется, как ночь.  

А лязг и ветер – голос твой, рыданье.  

Я слышу, как ты воешь, я пролью 

в вагоне спирт и выроню огонь – 

пусть плавится твоё большое тело. 

Пусть перестанут пользоваться им.  

Москва – как ты: ребёнок, великанша. 

Сама в себе. Растлённая. Чужая. 

Моя! — под кем, в который раз горишь? 

Твой не направлен больше никуда 

растерянный зелёный взгляд, и тесно 

ему внутри себя, как гематоме. –  

Где лезвие, чем выскоблить глаза?