Цацки и книжки. Анна Хрусталева

Не знаю, с чего началась моя страсть к камеям. Может, с любви к английской классике, а, может, с коллекции декоративной посуды Wedgwood, которую мы собираем вместе с мамой. Но вот эта камея (на шнурке) — оригинальный Wedgwood, в свое время я ее выписала прямиком из Англии. Камея-брошь антикварная, мама нашла ее в Англии на блошином рынке. А подвеска — реплика из какого-то испанского музея, подарок.

Папа меня баловал, часто дарил украшения. Из Еревана привез мне серьги, из Швеции — подвески, а брошь — работа современного эстонского художника. Папы уже четыре года как нет, но он по-прежнему меня «украшает». 

Я, конечно, человек-сережка. Что-то покупаю сама, но в основном — это подарки мамы и любимых подружек, которые что-то такое знают обо мне, что всегда попадают в точку. Это лишь мизерная часть моего собрания. Но у каждой пары своя история. 

Крупные узбекские серьги-веера с синими камнями я нашла в антикварном магазине в Таллине. Мне их отдали за какие-то смешные деньги, потому что они «бракованные»: камни там разных цветов. Серьги-крылья привезла из Коктебеля, потому что все должны знать, что я ангел. Серьги с горным хрусталем нашла в Екатеринбурге. Покупать не собиралась, а потом подумала: ну как это при моей фамилии — и ни одного украшения с хрусталем? Непорядок! Серьги с лунным камнем подарила на день рождения моя бесценная Настя Скорондаева, прозрачно намекая, что давно мы с ней не были на море. Сережки с черным янтарем мама привезла из Америки. Беленькие веера сделаны из кости архангельскими художниками-косторезами. И это тоже подарок.

Увы, сережки — такая штука, что часто теряются. Так что отдельная моя коллекция — сережки-одиночки.

В нашей семье бытует шутливая легенда, что мы потомки древних шведских королей. Конечно, это всего лишь прекрасный миф, но то, что наши предки когда-то действительно перебрались на территорию Ингерманландии из Швеции — правда. Когда я впервые оказалась в Стокгольме, мне захотелось встать на колени и целовать камни мостовой, такое все вокруг казалось своим и родным. В сувенирной лавке Королевского дворца купила себе эти короны, потому как что за шведская принцесса без короны? 

Эти серьги с неведомым мне ярко-зеленым камнем обожает мой средний сын. Когда-то он был фанатом «Гарри Поттера» и, когда мне их подарили, сразу сказал, что всегда догадывался, что мой факультет — Слизерин.

Вообще-то я практически про все свои украшения помню, откуда они взялись: где и когда их покупала или кто подарил. Но вот с этими сережками — с удивительными зелеными камнями-каплями неправильной формы — просто «черная дыра». Убейте — не помню, как они ко мне попали. Придется сочинить легенду, что мне прислал их тайный поклонник — с букетом благоухающих белых лилий. Нет, лучше желтых подсолнухов. Или все-таки лилий?

Эти крошки-сережки с редким зеленым гранатом — мои первенцы. Я училась классе в шестом и буквально изводила маму, как хочу проколоть уши, потому что все подружки уже были при серьгах. Мама долго отказывалась, но потом не выдержала и отвела меня к своей знакомой, которая без лишних слов прокалила над свечкой обычную швейную иголку… Увидев это, я завопила, что, пожалуй, передумала. Но было поздно.

Еще одна любовь — реплики со средневековых украшений, славянских и скандинавских. А кольца (хотя я их практически не ношу) — точные копии древнегреческих, куплены в музее Анапы.

Кольца я практически не ношу, но это не значит, что у меня их нет. Веточка с перламутром — мамино кольцо. Армянское, с жемчугом и гранатом, подарок подружки Даши, с которой много-много лет назад мы делали первую киношколу для молодых кинематографистов стран СНГ. Кольцо с масками я привезла из Брюгге. То, что с зеленым нефритом, тоже купила сама, а потом узнала, что этот камень не стоит носить тем, кто не готов к серьезным внутренним переменам. А я, честно сказать, не готова, потому как в душе — суровый консерватор. Пусть пока полежит. Самая интересная история у золотого колечка с тремя крошечными сапфирами. Его подарила мне подруга бабушки, которая в свою очередь получила его на свое 16-летие в начале 1920-х. Так что ему уже больше ста лет.  

Ожерелья — мое все! Массивное, с сердоликом, привезла из Еревана. Я, конечно, хотела скупить там половину их арт-рынка, но в итоге остановилась на этом. Спрашиваю у продавщицы: какую силу имеет сердолик? Она руками на меня замахала: я вообще-то преподаватель французской литературы, а не геолог. Стало немного грустно, ведь ты покупаешь не просто вещь, а легенду, она могла мне все что угодно рассказать, о приворотной силе камня или защите от сглаза, я бы всему поверила. Пришлось потом самой выяснять, что, действительно, сердолик будто бы защищает от чужих черных мыслей и может приманить любовь.

Есть просто очень эффектные ожерелья весьма благородного вида.

А есть чувашское монисто — подарок мужа. Он сам родом из Чебоксар, и однажды привез мне вот такую красоту. Я потом долго просила украшенное монетами хушпу — национальный головной убор замужних чувашских женщин, но, видимо, пока не заслужила. Зато, чтобы быть в теме, прочитала национальный эпос «Нарспи», его еще называют чувашским «Ромео и Джульеттой». 

Этот браслет моей маме подарили на ее 18-летие. А на мое 18-летие она подарила его мне. У меня дочерей нет, только сыновья, так что придется ждать совершеннолетия будущей внучки. 

Еще один подарок моей бесценной Насти Скорондаевой, недвусмысленно напоминающий окружающим, что я люблю не только Пушкина, английскую литературу и Средневековье, но и игристое. 

Пушкин — НАШЕ ВСЕ!

Значки и брошки с Пушкиным приколоты у меня ко всей верхней одежде. Правда, периодически Александр Сергеевич от меня сбегает, но всегда находится. Для меня каждый раз это знак, что я что-то делаю или думаю не так, и поэт серчает.