Художник сказочных миров, шагнувший за пределы этого мира

Войти в полотно

В огромных залах Третьяковской галереи полотна-сказы нависают над маленьким миром современного человека и кажутся недосягаемыми, запредельными. Я как завороженная смотрела на них снизу вверх и не могла оторваться. Но в то же время не могла постичь глубокий замысел творца — почему он писал сюжеты из русских сказок на таких огромных полотнах.

И только, когда я оказалась в мастерской художника и села перед картиной «Спящая царевна», практически стоящей на полу и написанной Васнецовым в масштабах реального мира и реального человека (размер полотна 214 × 452 см), произошло невероятное. В какой-то момент я начала «терять себя» в пространстве зала мастерской. Картина тотально, полностью захватила меня, исчезла граница между нашим миром и сказочным. В некотором смысле создалось общее пространство.

Я оказалась внутри васнецовского полотна и начала гулять по нему и рассматривать всех спящих персонажей картины. Заглянула в расписные интерьеры дворца, на страницу открытой «Голубиной книги» и даже оказалась за пределами сказочного сюжета — в таинственном темном лесу. Со мной произошло что-то из ряда вон выходящее — я исчезла и снова родилась, включив в себя смыслы, которые заложил мастер в сюжет картины. И это настолько грандиозно, что трудно описать простыми словами.

Михаил Васильевич Нестеров писал об этой картине: «Так она неожиданна, поэтична, так в ней умен художник».

Былины, проросшие в художнике еще в детстве

Удивительно, каких талантливых людей рождают Еловые леса Вятки.

Из писем Виктора Михайловича я узнала, что рисовать он начал в раннем детстве: «рисовал большие корабли и морские сражения — это за тридевять-то земель от всякого моря. Потом пейзажи и людей (крестьян и прочее) по впечатлению». Самые яркие воспоминания детства были связаны у Васнецова с глухим северным селом Рябово, затерявшимся среди вяткинского лесного ландшафта. Аполлинарий Михайлович, брат Виктора Михайловича, писал: «Из окон нашего дома был виден большой лес, залегавший в верховьях Рябовки. < ...> Лес находился всего в версте, даже меньше, и мы часто ходили сюда за грибами». Уже позже этот лес из детства как кромка-граница между нашими миром и непознанным, непостижимым, сказочным будет присутствовать на многих былинных полотнах художника.

Виктор Михайлович писал, что песни и сказки ему рассказывали дед по линии матери Иван Тимофеевич Кибардин и бабушка, а он слушал, сидя на печи при свете и треске лучины, облекая их своей фантазией в яркие образы, которые становились живыми, когда тух свет и все погружалось в кромешную тьму.

«Душу изливал» на полотне

В 1880 году Васнецов закончил работу над своим первым полотном на мотивы русского эпоса «После побоища Игоря Святославича с половцами», в основу которого положена поэтическая образность и напевность «Слова о полку Игореве»: «...Тут пир закончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую». Художник не стремился к передаче документальности эпоса, он хотел передать чувства, которые вызывал в нем этот великий памятник народного творчества. Он не писал, а «душу изливал» на полотне.

«Хотя бы малую искорку духа божия отразить в картине — и то великое счастье»,— писал он П. П. Чистякову. В каждом своем творении роль эмоционального аккомпанемента он отдавал пейзажу. Наполненная северными сказами фантазия Васнецова безошибочно рисовала на холсте поэзию былинного слова: «Никнет трава от жалости, и древо с тоской к земле приклонилось». Его понимание природы поражает и обескураживает: он наделял пейзаж силой сильнейшего эмоционального воздействия.

Вот, например, поэтические образы, родившиеся в воображении художника во время путешествия по Кавказу, заставляют его вспомнить русских поэтов, писавших о Кавказе: «...Лермонтов во всем прав; он лучший путеводитель. И Пушкин тоже, страстно им увлекся». Васнецов видит в природе особую сказочность и таинственность. Природа и природные стихии у него живые и персонифицированные. В письме Вере Саввишне Мамонтовой: «...не загрустил ли старый Мороз по Весне красной. Затих совсем старый. Не тешат его вьюги с перевеями, не стучит он по углам в ночи ясные; не разливается сполохами по небу полуночному».

Он считал, что только природа может наполнить человека силой жизни и творчества: «Истомился, хочется среди природы отдохнуть». Видимо поэтому он так любил Абрамцево. Живописные окрестности Ахтырки и реки Вори наполняли его силой творчества и как в детстве давали пищу для его воображения. В Абрамцеве Васнецов написал «вылитую из чистого чувства» «Аленушку» в сказочном лесу его фантазии.

Москва — место силы и творчества

Москва была для Васнецова исконным центром русской культуры. После Европы он чувствовал, «что приехал домой, и больше ехать уже некуда — Кремль, Василий Блаженный заставляли чуть не плакать, до такой степени все это веяло на душу родным, незабвенным». В 1878 году в Москву почти одновременно с В. М. Васнецовым приехали И. Е. Репин, В. Д. Поленов, В. И. Суриков. Их объединило внутреннее понимание сути искусства и творчества. Центром этого творческого союза был московский дом Саввы Ивановича Мамонтова и его подмосковное имение «Абрамцево».

Мастерская мечты — творческая лаборатория Васнецова

Дорогой и многоуважаемый Павел Михайлович! Душевно Вас благодарю за радость, доставленную мне приобретением моей картины «Иван-царевич на Сером Волке», 1889 г. в Вашу галерею. Нечего Вам говорить, как мы ценим помещение своих картин к Вам… У меня есть давнишняя мечта: устроить себе мастерскую в Москве, и когда она исполнится, Бог знает. А Вы сами знаете, как художнику необходима мастерская. Так пусть вот «Серый волк» меня приблизит сколько-нибудь к осуществлению этой мечты…

Тридцать два года своей жизни Васнецов творил в мастерской своего дома в Москве, построенного по его проекту. В этой мастерской он написал произведения на богатырскую тему, создал цикл полотен на мотивы русских сказок.

В письме сыну Михаилу он сообщал: «А я по мере сил и понемногу двигаю свои сказки — вернее: варианты на русские сказки. В зимнее время приходится работать не более двух—трех часов в день. Хоть на воробьиный шаг, а работа двигается...». Мастерская художника была той творческой лабораторией, где шел неустанный поиск.

В мастерскую Виктор Михайлович поднимался как на святое «горнее» место, где его дух творил идеальный мир, в котором жили добро и красота. Для того, чтобы посетить мастерскую, требовалось специальное приглашение хозяина. Дом и сама мастерская были воплощением давней мечты художника — идеальным пространством для жизни в любви и творчестве.

При входе в мастерскую углем на стене Васнецов изобразил скорбящего ангела с приложенным к губам пальцем. Ангел Васнецова олицетворял таинственный скорбящий дух, жаждущий очищения через искусство.

Искусство — духовное творчество, которое роднит человека с Богом

Искусство Васнецов понимал как духовное творчество, которое роднит человека с Богом. «Когда я по вдохновению творю картину, — писал Васнецов.— Во мне совершается процесс, отражающий в себе — как луч солнца в капле воды — искру Божественной творящей силы Творца в подобии». Васнецов считал, что через него Бог проявляет свою божественную созидательную силу и всего себя отдавал служению искусству: «Какое мне дело, велик мой талант или мал — отдавай все!».

И как бы человек не маскировался, а суть его видна насквозь, и видишь, по каким шаблонам скроен человек… А в свою душу поглубже заглянешь, так и того меньше утешения. А любить людей все-таки нужно и непременно нужно. Слава Богу, нам дано для любви и утешения Искусство. Только тогда и живешь во всю полноту…

Выставка «Васнецовы. Связь поколений. Из XIX в XXI век» в Государственной Третьяковской галерее до 4 ноября.

Дом-музей Виктора Васнецова.

Фото предоставлено пресс-службой Государственной Третьяковской галереи.

Источник: книга «Виктор Михайлович Васнецов. Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников». Издатель: Искусство. Книга из серии: Мир художника. Год издания: 1987

На обложке материала: Портрет Виктора Михайловича Васнецова. Екатерина Попова-Гамаюн.