Избегание Цыганова

Месяц назад ходила в театр «Около дома Станиславского» на спектакль «Легкая боль//Барнабас». Пьеса насквозь английского драматурга и нобелевского лауреата Гарольда Пинтера. Режиссер Юрий Погребничко, чьи постановки отзываются во мне долгим постироническим эхом. В главной роли Евгений Цыганов. 

Не написала сразу, потому что про самые сильные эмоции не могу сразу. Про Венецию смогла через два года.

А с Цыгановым у меня сложные отношения. Отсутствие объекта лично не препятствует развитию отношений с ним, наоборот. Сначала я его увидела в «Займемся любовью» в эпизоде и удивилась. Это часто, когда сильная привязанность начинается с удивления, с эмоции: вон какие бывают! «Нуканука! Никогда такого не видела». Ловишься на это, хочешь поудивляться, поглядеть на необыкновенное.

Потом я его увидела в «Питер FM», потом в «Оттепели», потом в театре Фоменко — Карандышевым в «Бесприданнице». От удивления и констатации «хочу на него смотреть» перешла к восхищению. Когда мачо убедителен и жалок в роли Карандышева, это производит сильное впечатление. Не веришь глазам, забываешь, что это актер, забываешь, какой именно.

И Мастер Цыганова — это такой, какой надо Мастер вместе с Маргаритой.

Жизнь идет своим чередом, но когда есть на кого взглянуть и по-хорошему взволноваться — это жизнь украшает. Собственно, у меня два таких краша: Шон Эванс и Евгений Цыганов. Но Шон очень далеко, а Евгений ходит тут рядом по Никитской.

Не так давно в тяжелый пасмурный вечер пересмотрела «Прогулку», и меня посетила яркая летняя эмоция: эх, хоть бы один бы день такой! Чтобы солнце, влюбиться, гулять, смеяться, держаться за руки и в обнимку, и выпивать понемножечку. Эмоция была так окрашена несвойственным мне гедонизмом, настолько сильной и неожиданной, что Цыганов обогнал Шона Эванса и возглавил мой список любимых актеров. И нет, не говорите, что у него всегда одно и то же выражение лица... Ему не нужно «хлопотать лицом», чтобы «играть». Как не нужно это было Жану Габену, Марлону Брандо, Александру Пороховщикову...

И тут как раз «Прямая речь» проводила с ним творческий вечер. То есть, была возможность реально и спокойно увидеть его живьем, не в спектакле и не в кине.

Я знала об этом заранее, за месяц. Весь месяц рассказывала об этом подругам, и все за меня радовались, некоторые неприкрыто завидовали. А я чем дальше, тем больше понимала, что идти на вечер боюсь: сейчас у меня в отношениях с ним все хорошо, так зачем подвергать их испытаниям? Вдруг он совсем «не такой», уставший, противный, все ему надоели… Он же все испортит! 

«Ах, как я была влюблена, мой друг — и что теперь?» Что? Снова пустая рамка вместо картины «мужчина мечты».

В общем, повидать Цыганова живьем я не пошла, чем вызвала непонимание и даже оскорбления («ну и дура!») со стороны знакомых женщин. Я очень хотела, я мысленно собиралась, волновалась до мигрени и отложила все дела на тот вечер. А потом не пошла, и голову сразу отпустило.

С теми, кто вызывает во мне сильные эмоции, я стараюсь близко не соприкасаться, потому что мои сильные эмоции — это такие эмоции, от которых потом годами отмокать надо. Лучше предупредить, чем лечить. Посмотрела трансляцию «Мрамора» по пьесе Бродского, которую Цыганов и поставил, и сыграл, проверила, на месте ли обожание, оказалось все с ним в порядке.

Тут выяснилось, что Цыганов играет спектакль в «Около» и есть возможность «достать контрамарку». Тут уж ухватилась. Не позволила себе волноваться, поработала над собой. По максимуму прожила предвкушение, закончила все дела, вышла заранее, поставила на авиарежим телефон и тревоги, села в маленьком холле и думала, как же хорошо кого-то сильно любить и даже не знать лично. Все отступает, понимаете?

Заняты были сразу все места, включая приставные, стоячие и ступеньки. Зал небольшой и сохраняет уют, ощущение келейности собрания, даже общности.

И понеслось.

В этом спектакле Цыганов отнюдь не герой-любовник, а ворчливый старик в жутких сандалиях. О, пузырящиеся штаны, кофтец «прощай, молодость» с заплатками в области локтей! О, ювелирно-точные, стариковские интонации, эти замечания жене свысока и мужское занудство, вполне интернациональное. «Оса не кусает, она жалит». Какой старик, мама! — узнаваемый. Физиологически достоверный. Архитипический.

Это тебе не фокус с приклеенными усами, грима никакого вообще. Перевоплощение — затертое слово, но оно это и было. И режиссер играет с возможностями актера, заставляет его переходить из одного состояния в другое, внезапно выходить из образа, декламировать Шекспира из своего истинного возраста, еще и лежа («Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет.), играть на гитаре… и тут же снова «заходить» обратно в старика. И что за невероятное переживание — наблюдать такое! Забываешь на несколько часов какой год, кто я, где я и какое сейчас время.

Цыганов чертов гений.

Позже я почитала много чего о пьесе и многих ее смысловых планах (тема неуверенности в себе из-за угроз собственной идентичности), о спектакле и драматурге «не для всех». И удивилась. Мне-то все было очевидно: мужчинам вечно нужен внешний враг, им так понятней живется. 

Думаю, Цыганов и Погребничко сократили дистанцию между мной и дребезжащим стариком, сделали «Легкую боль» чуть более «нашей», менее британской и более сложной одновременно. Вневременной. Полной ассоциаций.

У меня есть привычка теребить волосы, невроз, тик, не могу избавиться, всех раздражаю. Тем вечером я забыла и про него. Потом поняла, что как расчесалась перед выходом, так до прически и не дотрагивалась. 

И о Шоне Эвансе. В голливудском фильме по «Театру» Моэма Эванс играет молодого любовника Джулии. Люблю книгу, люблю Эванса. И не смотрю кино. Боюсь разочароваться. Ведь что тогда?