НЬЮ-ЙОРКСКОЕ ЛЕТО, ФИНАЛ. МОЖНО ЛИ СОЗДАВАТЬ КЛАССИКУ СЕГОДНЯ?

Завершая рассказ о летнем Нью-­Йорке, скажу несколько слов о классической, то бишь академической музыке. Имею ввиду современную академическую музыку, которую пишут живущие сегодня композиторы.

Конечно, с этим сейчас в Нью-Йорке плохо, как и во всем мире. Современные композиторы существуют на какие-то крошечные гранты, ютятся в гетто каких-то маленьких фестивалей и фестивальчиков, в крошечных концертных залах, где они продают свои диски записанные никому неведомыми фирмами, а то и просто «живые диски», записанные на прошлом концерте.

Широкую публику они вообще не интересуют, пресса о них пишет очень мало, некоторые радиостанции имеют свои «геттообразные» точки, где собирается вся «современщина», а телевидение просто молчит про это, понимая, что одной такой программой можно отпугнуть тысячи зрителей, и полностью уронить свой рейтинг.

И все же эта музыка жива. Да, мы бедные, говорят сочинители авангардной музыки, да мы лузеры, да, мы аутсайдеры…

Но зато мы - жрецы!

Именно мы храним огонь, именно мы пронесем его сквозь года, именно нас будут помнить через сто лет, а вся эта шелуха бесследно исчезнет.

Кто прав – покажет время. Но боюсь - они заблуждаются.

Помнится, Шёнберг утверждал, что его музыка кажется сложной, поскольку к ней еще не привыкли, а «через сто лет после моей смерти дети на улице будут напевать мои мелодии!" ...Однако прошедшие сто лет этой мысли не подтвердили...

Если мы посмотрим историю музыки прошлого века, то нетрудно увидеть, что композиторы, писавшие музыку для сердца и ума – сюда я отношу и «нововенцев», и Стравинского с Бартоком, и Прокофьева с Шостаковичем, и Яначека с Сибелиусом, и Бриттена с Мессианом – они все в золотом пантеоне.

 А те, которые эту палку перегибали, такие как Ксенакис со Штокхаузеном и иже с ними ( их список бесконечен), все оказались в маленьком гетто, в котором примерно 500 человек, 500 слушателей в каждом крупном городе мира. А в маленьких городах пожалуй что и не одного….И гордиться тут особенно нечем.

****

Мне довелось этим летом побывать на одном таком концерте в даунтауне Нью-Йорка. Привлекло имя композитора Джона Зорна, к чьей музыке я отношусь с большим уважением, и даже делал как - то о нем передачу на радио «Орфей»...

Ехать пришлось далеко.

Я даже никогда не был в этом районе, хотя знаю даунтаун Манхэттена неплохо, все-таки я живу в Нью-Йорке уже 25 лет. Но здесь от метро надо было минут 20 идти по каким-то трущобам и промзонам… и наконец попадаешь в симпатичный маленький клуб, называемый «Stone» (Камень)…

Впрочем об этом нигде не сказано, никаких табличек, объявлений, афиш… просто такая маленькая дверь, вы в нее входите, и сразу попадаете, как всегда в Америке, прямо в зал, никаких тебе прихожих, раздевалок, гардеробов. Зимой будет точно так же, и вы прямо в пальто зайдете в зал. Можете пальто снять, а можете  сидеть прямо в нем…

У дверей вас встречает… кто бы вы думали? Сам композитор Джон Зорн. Он вам продает билетик, или отрывает контроль, если у вас билетик уже есть. Если вы в списке приглашенных – то опять же мистер Зорн проведет и посадит вас на место.

Зал набился полностью (всего 100 мест). Кстати, очень приятная, интеллигентная публика, люди с профессорской внешностью, немного хипповые, но в меру, явно очень образованные люди, настоящие интеллектуалы манхэттенского разлива. В публике я разглядел Антонио Томмазини, главного музыкального критика газеты "Нью-Йорк Таймс".

Мистер Зорн сделал короткое вступление,  и объяснил свои творческие принципы: то, что мы услышим называется «Багателями», а «Багатели» - это небольшие инструментальные пьесы. (когда я его спросил после концерта, почему именно «Багатели», ведь буквально слово «Багатель» означает безделица, безделушка, и багатели обычно бывают легкого изящного характера, то он мне тут же возразил, что это было только вначале, а уже от Бетховена и до Лигети «Багатели» бывают очень серьезными.). Далее он рассказал что во многом доверяет исполнителям, с которыми он работает, и поэтому часто пишет какую-то часть пьесы, или начало, или середину, или конец, остальное домысливают исполнители. (когда я его спросил, а что если это будут играть другие исполнители, он тут же сказал: это будет другая музыка).

Далее он сообщил, что уже написал около 300 багателей, но сегодня будет исполнено только 12 из них.

На сцену (ну конечно, никакой сцены: просто к роялю) вышли скрипач Марк Фелдман и пианистка Сильвия Курвуазье. И они начали играть.

И это было замечательно. В музыке было всего понемногу, иногда прорывался и джаз, и красивые романтические мелодии, но больше всего было конечно привычного авангарда, пуантилизма а-ля Веберн, всяких глиссандо, тремоло за подставкой, игрой древком смычка… Рояль тоже радовал игрой на струнах, всякими искусственными демпферами, извлечением звуков всякими молоточками или спицами… Но все это абсолютно не раздражало, поскольку модернизмом все это было 50 лет назад, когда я только входил в этот мир. А сегодня все эти приемы – добропорядочная классика, старинная традиция…

Главное – эта музыка была живой, в ней билось сердце, в ней была эмоция, истинное чувство.

И конечно, во многом это заслуга потрясающего скрипача, и не менее потрясающей пианистки.

Вобщем мне понравилось. Это была честная работа.

После концерта Джон практически на глазах у публики отдал исполнителям собранные деньги (по-моему, не оставив себе ни цента) и все разошлись. Исполнители пошли перекусить в ближайшую закусочную (они муж и жена). Джон Зорн пошел на метро.

Вот так, без всяких понтов, без всякой мистики и без вспышко-пускания. Работа, как есть. Вы платите, а мы для вас играем.

Это -  типичная Америка!.

( Кстати, Антонио Томмазини написал в "Нью-Йорк Таймс" восторженную рецензию.)

 ***

А еще я видел в супер-престижном зале Линкольн-центра,  - который раньше назывался "Нью-Йорк Сити Опера", а ныне, после того, как Сити-опера накрылась медным тазом, или попросту говоря, разорилась, теперь это здание называется "Дэвид Коч театр", и там в основном теперь идут чьи-то гастроли и балет - так вот, в театре "Дэвид Коч" я видел оперу британского композитора Джорджа Бенджамина, которася называется «Написано на коже». И это еще раз убедило меня, что можно написать современную оперу с внятным сюжетом, с прописанными характерами, где сама история хватает тебя за душу, а музыка оставаясь главной героиней вечера, все же не старается затмить все остальное, а верно служит интересам зрителя, слушателя, театра.

Но об этом я подробнее напишу для Интернет-журнала OperaNews.ru.

**********

На этом я заканчиваю свои летние нью-йоркские заметки. Скоро осень, за окнами август.

Если будет время, буду писать сюда про свои московские дела.

Ведь у меня скоро большой юбилейный ФЕСТИВАЛЬ.

СЛЕДИТЕ!