Гештальт закрыт

По-другому быть, кажется, и не могло. Вчера мы все стали свидетелями и соучастниками коллективного эмоционального всплеска, который вполне можно было предсказать, но совершенно невозможно предотвратить.

Прежде всего, разорвало крышу у полиции, которую все это время трясло и лихорадило по миллиону причин. Рейтинг доверия к ней полностью упал за эти пять дней. Честь мундира посрамлена, система расшатана, ничто и никто не заступается больше за ее сынов, поскольку высшее руководство справедливо защищает именно систему, а не отдельных ее представителей, тем паче что отдельных представителей можно символически принести в жертву. (Почему символически? Потому что на шествии журналисты обнаружили пресс-секретаря МВД Титова, опубликовавшего фейковые фотографии из квартиры Ивана Голунова, а также был запримечен «эшник» Окопный, раздающий задания, кого винтить, а кого можно отпустить с миром.) Я, в связи с разгромом редакции, последние дни провела, общаясь с представителями полиции и Следственного комитета, — так вот, скажу, что давненько я не слушала столь эмоциональные речи про неотвратимость наказания, про справедливость, про ярость и просьбы «согласовать позиции» насчет задержанного — словом, ребят на той стороне, на мой вкус, колбасило не по-детски.

Во вторую очередь, само общество вообще не успело сориентироваться в том, что произошло. Еще вчера мы были готовы стоять до последнего, лаяться с ОМОНом и полицейскими, проверявшими наши документы, пока мы стояли в одиночных пикетах, делать майки, футболки и бейсболки. Еще в пять вечера люди делали плакаты, собирали экстренные редколлегии, записывали видео — мы, собственно, проявили солидарность, какой наше общество не видывало давно: в фейсбук-чатах объединились люди, которые друг друга забанили лет пять-шесть назад. А спустя 6 минут стало известно, что Ивана освободили. И это коллективное «А-А-А-А-А», часть которого выплеснулась в момент встречи с Ваней, требовало выхода.  

И вот вопрос: куда было двум сторонам деть весь свой гнев, взаимные претензии, все эти сложные эмоции? Выплеснуть на улицах — в непосредственном и прямом контакте друг с другом. Гештальт требовал завершенности.

Стороны проявили себя именно так, как от них и ожидалось: одни винтили, задерживали, орали, не пропускали, отсекали и, собственно, обращались с народом как со скотом. Вторые — либо избегали открытой конфронтации, возмущаясь, громко или тихо матерясь (потому что давно было пора), либо буквально лезли на рожон, выкрикивая «Соблюдайте нашу Конституцию», «Не имеете права», «Посадите меня в автозак».

В итоге все получили, что планировали: одни поиграли мускулами и протоколами, другие свободно поматерились, третьи на правах настоящих героев посидели в автозаках. Абсолютным итогом мероприятия стало то, что отпустили почти всех, включая Навального, часть вообще без оформления протокола, часть — с протоколом 6.1 ст. 20.2 (это административный штраф, который, надеюсь, можно будет оспорить в суде). Справедливости ради надо указать, что пятерых оставили в разных ОВД на ночь, им вменяют 8-ю часть статьи 20.2 — повторное участие в несогласованной акции.

Но для меня важно еще и то, что вчерашнее несанкционированное шествие перевернуло страницу истории, вернув на место всех, как будто бы никакого единения и не было. Журналисты вернулись в свои редакции и освещали события именно так, как принято в этих самых редакциях. Общественные деятели привычно схлестнулись в общественной дискуссии, обсуждая цену «слитого протеста», победу здравого смысла, слова Колпакова (как будто бы впервой), ища там второе дно или, напротив, защищая позицию Колпакова от нападок. Правозащитники отправились в ОВД по всему городу. Неравнодушные граждане стали собирать воду и еду для задержанных, обсуждая случившееся и возмущаясь, что шествие против полицейского произвола закончилось этим самым произволом. Колокольцев по-прежнему защищал систему, а не честь мундира или свою собственную честь. Власть все так же дала понять, что несогласных будет давить.

И вроде все понятно про вчерашний день, но неясно про будущее — куда девать чувство разочарования, которое ернически формулируется фразой «всем спасибо, все свободны», оставленной под постом Колпакова несколько раз.

Хочется запомнить и осознать этот момент. Еще больше хочется получить внятный рецепт, как, имея на руках такой победоносный кейс, использовать его дальше:

1. Освободить Дмитриева, Милосердова, Жегулева, Лапыгина и всех политзаключенных.
2. Обсудить 282-ю, 228-ю и 134-ю статьи УК — их правоприменение, законность, истинную ценность для общества и формулировки.
3. Научиться взаимодействовать с властью и друг с другом и спокойно говорить со своими оппонентами.  
4. Добиваться соблюдения закона и прозрачности работы органов исполнительной и судебной власти, а оттуда, кажется, рукой подать до нормального гражданского общества.