Юлия Балашова
Юлия Балашова

*

Я столкнулся со своей давней подругой Вив (китаянка из Малайзии, она вот уже десять лет успешный лондонский архитектор) на автобусной остановке. Мы не виделись несколько месяцев, и, судя по ее фигуре, она была беременна. Поскольку у Вив никогда в жизни не было любовника-мужчины, а только женщины, я вообразил, будто она кардинально решила изменить свою жизнь – семейное положение и, возможно, сексуальную ориентацию. Через минуту выяснилось, как глубоко я ошибался. Под курткой у Вив была миниатюрная собачка. Вив защищала ее от непогоды: весь январь в Лондоне шел то дождь со снегом, то снег с дождем.

Я поинтересовался породой существа с огромными блестящими глазами. Можно было и не спрашивать. Чихуахуа. Парижская мода начала прошлого века докатилась наконец и до Лондона. Во всяком случае все модные девицы от олигархического Кенсингтона до богемной шушеры Ист-Энда в эти дни носят в сумочке эту живую игрушку. В Москве, где редкой породы собака – эрзац ощущения избранности и аристократизма, этот шедевр собачьей бижутерии никогда не выходил из моды – ни до, ни после революции. Может быть, эту моду и завезли в Лондон толпы туристов из России? Но переправить собаку через британскую границу – дело нешуточное: три месяца карантина, прививки и так далее. Поэтому я предлагаю другую гипотезу: эти толпы дам с собачками на лондонских улицах – результат невероятной популярности Чехова.

Январский юбилей – сто пятьдесят лет со дня рождения Антона Павловича – празднуется здесь так, будто Чехов – фигура национальной литературы того же масштаба, что Шекспир или Диккенс. Не только три сестры дяди Вани с чайками в вишневом саду прочно оккупировали сегодняшние британские подмостки и телевидение; высоколобое Radio 3 BBC объявило конкурс на лучший короткий рассказ по мотивам «Дамы с собачкой» (с надеждой на победу до 5 февраля нужно отправить тысячу слов по адресу [email protected].) Из этого рассказа лондонцам особенно близка реплика Гурова о погоде: «Теперь три градуса тепла, а между тем идет снег. И ведь это тепло только на поверхности земли, а в верхних слоях атмосферы совсем другая температура». Чехов в Англии не бывал, но эта цитата из «Дамы с собачкой» могла бы быть и точным описанием зимнего Лондона (я, как и все нормальные лондонцы, не могу остановиться, раз начав говорить о погоде). Однако не в этом году.

**

А в этом году из-за снежных завалов и гололедицы я чуть не пропустил открытие невероятной инсталляции на пирсе в маленьком городке Дил (Big Deal! – острят старожилы) на берегу Ла-Манша. Эта часть Кента, где и у меня есть домик у моря (лондонцы снова стали покупать загородные дома: поскольку цены на недвижимость упали и еще из-за того, что все подустали от экстравагантно-суетливой столицы), становится все более популярной среди художников. В Маргейте в этом году откроется выставочный зал Turner Contemporary, названный так в честь Уильяма Тернера, любившего эти меланхолические места. Рядом, в местечке под названием Гастингс, устроили свои студии многие известные художники. В той же части находится и Уайтстейбл, где в этом году проводится уже третья биеннале современного искусства. Так что британская концептуалистка Кэти Патерсон со своей инсталляцией попала в наши места неслучайно.

Добравшись все же до Дила сквозь снежные бури, на набережной я первым делом столкнулся со своим соседом-электриком. Он стоял у пирса и битый час наблюдал за миганием фонарей. «Что-то не то с электричеством», – задумчиво сказал Боб. Действительно, в цепочке фонарей вдоль пирса царила какая-то нервозность. В Англии все привыкли сваливать на погоду. И на этот раз виноватой оказалась действительно природа: свет фонарей мигал в зависимости от того, блеснет ли молния или вдарит гром – на другом конце света. Кэти Патерсон установила у нас спутниковую антенну, которая улавливает все электромагнитные бури в любых частях света и меняет в зависимости от этих сотрясений свет фонарей на пирсе нашего декадентского прибрежного городка. Принцип похож на так называемый «эффект бабочки»: когда бабочка в долине реки Амазонки взмахивает крыльями, в Ялте происходит землетрясение. Это не первый проект Кэти Патерсон по установлению связей между космическим и обыденным. Не так давно она вмонтировала микрофон в один из исландских айсбергов; каждый желающий мог набрать телефонный номер и услышать, как звучит тающий исландский лед. Не в результате ли установленной связи национальный бюджет Исландии растаял в эти дни, как будто от глобального потепления?

***

От непредсказуемых последствий взмахов крыльев бабочки может спасти лишь культовый герой детей и взрослых, научно-фантастический Doctor Who («Доктор Кто»), Властелин Времен, молодой человек девятисот с лишним лет. У него в кармане всегда наготове магическая палочка-выручалочка: обыкновенная автоматическая отвертка, открывающая все двери Вселенной. Он постоянно спасает человечество от космических злодеев и роботов (с аллюзиями на современную политику). Впервые Доктор возник на телеэкранах в 1963 году. Путешествует он по времени в космическом аппарате под названием Tardis (что подразумевает замедленность движения), снаружи это старая полицейская будка, а внутри – сверхоснащенный космический корабль. В свое время у него был и механический пес неясной сексуальной ориентации. С каждой телесерией Доктор перерождается и меняет внешний облик. Одет он всегда по моде предыдущих поколений. В семидесятые годы он ходил с длинным шарфом и в вязаной кофте профессора-эксцентрика шестидесятых, недавно – в кожаной куртке пятидесятых, а вот последний Доктор одевался в стиле отщепенцев mods семидесятых годов – пальто в пол и зауженные пиджаки в полоску. В январе закончился десятый по счету цикл перевоплощений Доктора. В заключительном эпизоде нам дали возможность мельком взглянуть на будущую реинкарнацию Доктора – мы видим лишь его лицо, он ощупывает голову и, обнаружив длинные волосы, восклицает: «Неужели я женщина?!»

Не думаю, что в наше время зрителей смутила бы транссексуальность Доктора. За исключением разве что десятка епископов англиканской церкви – тех, кто в знак протеста против одобрения синодом гомосексуальных связей и женщин-священников заявил о своей готовности рассмотреть приглашение Ватикана о переходе в католичество. Еще лет двадцать назад намечающийся визит папы Римского в Англию вызвал бурную реакцию. Таблоиды писали не иначе как: «Ноги антихриста не будет на святой земле Альбиона!» Тогда и представить было невозможно, что экс-премьер-министр Великобритании Тони Блэр под влиянием своей супруги перейдет в 2009 году в католичество. Священникам же сделать это оказалось сложнее. Когда выяснилось, что с переходом в католичество священник теряет не только свой приход, но и свой дом, не говоря уже о зарплате, пасторы решили повременить с переходом в стан папы Римского.

Художник, связавший папу Римского, гомосексуальные табу и Россию, – это, конечно, Фрэнсис Бэкон. Папе Иннокентию с картины Веласкеса в своих версиях он пририсовал кричащий окровавленный рот няньки с детской коляской из «Броненосца Потемкина» Эйзенштейна. Фильм он видел в Берлине перед войной, где пил и гулял с русскими матросами, – так, по крайней мере, Бэкон утверждал в интервью со мной перед открытием его ретроспективы в перестроечной Москве пару десятков лет тому назад.

Юлия Балашова
Юлия Балашова

****

Этой московской выставке и посвящена январская экспозиция Британского совета в галерее Whitechapel. Называется она «Жму руку, товарищ Бэкон!» – это цитата из книги отзывов с выставки Бэкона в 1988 году в Доме художника в Москве. Британский совет, конечно же, спонсировал и ту давнюю ретроспективу Бэкона. Но тогда, несмотря на повсеместное падение стен, железных занавесов и глобальное политическое потепление, никакие официальные британские организации не сумели бы убедить Союз художников, Министерство культуры и КГБ, что советскому народу необходимо подробно ознакомиться с гомосексуальными и садомазохистскими образами лондонского гения. Все это стало возможным лишь благодаря личным связям и инициативе одного человека – Джеймса Берча. Началось с того, что приятель Джеймса, Боб Ченсинер, в тот год пытался выкупить у советского правительства списанный на металлолом британский самолет военных времен и по ходу дела познакомился в Париже с советским представителем в ЮНЕСКО Сергеем Клоковым. Дядя Клокова был крупным деятелем в Союзе художников. А Джеймс Берч знал Фрэнсиса Бэкона еще с детства – тот был другом родителей Берча. И пошло-поехало. Но самого Бэкона в Москву все же не пустили – испугались его возможных связей с матросами.

Обо всем этом вы не узнаете из экспозиции Британского совета в галерее Whitechapel. Но благодаря тому, что я знаком с Джеймсом Берчем вот уже двадцать лет (это он представил меня Фрэнсису Бэкону и ввел в круг легендарного частного клуба лондонской богемы The Colony Room), вам удалось прочесть об этом в журнале «Сноб».С