Достойнейший муз Франции
Берже был болен, в последний год с трудом ходил, иногда даже садился в коляску, но никто не верил, что он умрет. Давно уже он казался вечно старым и вечно бессмертным. Ни ум, ни едкость ему не изменяли. Слушать его было одно удовольствие – и все готовились в очередной раз это удовольствие разделить. Словом, культуртрегер, бизнесмен, политик, меценат, в 1961 году основавший вместе с Ивом Сен-Лораном марку Yves Saint Laurent, просто обязан был дожить до открытия музея, который он создал в бывшем здании их общего модного дома.
Оно было назначено на 3 октября в Париже. В дом № 5 на авеню Марсо, где находилась мастерская Ива Сен-Лорана, уже созывали журналистов. Пьер Берже расписывал интервью – дел было много. Затем должно было последовать открытие еще одного музея – в Марракеше, где они с Сен-Лораном проводили несколько самых важных недель в году и где Сен-Лоран придумывал свои коллекции. Эти музеи стали главным проектом его жизни.
Впервые о музее Сен-Лорана я услышал от Пьера Берже во время интервью два года назад. Мы обсуждали тогда продажу его коллекции. Берже отдал на Sotheby’s огромную библиотеку, которую собирал шестьдесят пять лет, и часть вещей из музея исламского искусства, который он открыл в купленной им с Сен-Лораном мастерской Пьера Мажореля в Марракеше. До этого была продана их общая художественная коллекция, шато «Габриель» – дом в Нормандии, где они жили, – и даже «русская дача» по соседству, обставленная русской мебелью из села Талашкино, завешанная русскими картинами и фотографиями. Правда, русская семья, купившая нормандские угодья, сохранила за ним право пожизненного пользования «дачей». Ну и, конечно, была продана сама марка Yves Saint Laurent, которую новые хозяева перекроили на свой новый манер.
Мне казалось, что 86-летний Берже спешит расстаться с прошлым. С собой не унесешь, зачем ему мертвая красота, которую они копили вместе. Сен-Лорана уже не было в живых, прах его покоился в саду в Марракеше, а сам Берже заключил официальный союз со своим новым партнером, ландшафтным архитектором Мэдисоном Коксом – благо закон о браке для гомосексуалистов был как раз принят во Франции. И очень вовремя: Кокс сможет теперь возглавить Fondation Pierre Bergé – Yves Saint Laurent и довести дело до конца.
Музей на авеню Марсо – мемориал Сен-Лорана. Недаром здесь воспроизведен кабинет модельера с зеркалом во всю стену, которое много лет смотрело, как он работает, и в котором отражались самые знаменитые и самые любимые клиентки Сен-Лорана. Но это не только памятник. Еще при Сен-Лоране в их модном доме был заведен то ли архив, то ли склад, куда отправлялись эскизы, расчеты, выкройки и, наконец, сами платья – ровно в таком виде, в каком задумывал и осуществлял их модельер. С какого-то момента эти платья помечались литерой «М», что означало «в музей». В музей, которого еще не было, хотя Сен-Лоран так ответил журналисту, спросившему его, возлагает ли он надежды на вечность: «Я бы хотел, чтобы через сто лет изучали мои платья, мои рисунки».
Когда марка Yves Saint Laurent была продана, Пьер Берже перевез на авеню Марсо из хранилища в Ла-Виллет все архивы дома, которые он даже не думал уступать кому бы то ни было. Эти архивы и стали самой важной частью музея. Они послужат основой и для постоянной экспозиции, и для временных выставок, но самое главное – они будут доступны исследователям.
Впервые появится возможность изучить весь процесс создания платья, начиная от первых эскизов, образцов ткани, схем кроя. Такого нет, мне кажется, ни в одном музее моды. Тем более что этот создан вокруг одной главной фигуры – человека, который подарил женщинам право носить смокинг, тренчкот или бурнус, который сумел со своими платьями по мотивам Мондриана или Пикассо внести в жизнь коды современного искусства и который, вместе со своим другом Берже, показал, что мода – дело любви.
Светло-серые металлические кофры-каталоги, стоявшие в очищенной от пыли искусственной атмосфере при постоянной температуре пятнадцать-двадцать градусов, напоминают не только музейные стеллажи, но и шкафы невиданной по богатству гардеробной, где все наряды подписаны одним именем: Yves Saint Laurent. К платьям прилагается и полная коллекция аксессуаров: пятнадцать тысяч сумочек и ремней, шляпок и ботинок. В общей сложности пять тысяч моделей, созданных за сорок лет работы, с 1962 по 2002 год, и даже шестьдесят пять платьев, которые Ив Сен-Лоран сделал в 1955–1960-м для других – в бытность свою сначала ассистентом Кристиана Диора, а потом главным модельером дома Christian Dior.
Маргерит Дюрас говорила о нем: «Увидев новую вещь Ива Сен-Лорана, кричишь от радости, потому что платье, которое ты даже себе не представляла, оказывается именно тем, которое ждала именно в этот год». Значит, по платьям его можно будет изучать не только историю моды, но и историю женских желаний.
К этому добавлены графические работы Сен-Лорана, даром что тот не считал себя большим художником, подчеркивая прикладное значение своих рисунков. Меж тем его графический стиль точно так же отметил его время, как отметил графику ар-деко стиль плакатов Кассандра, который нарисовал для марки знаменитый логотип YSL. Мы видим в музее афиши и пригласительные билеты Сен-Лорана, так же как его работы для театра и кино. Он одевал Катрин Денев в «Дневной красавице» и Арлетти в «Священных чудовищах», сотрудничал с Бунюэлем и Трюффо, делал декорации к балетам Ролана Пети.
Первой выставкой музея стал рассказ о первой коллекции Сен-Лорана, которую он показал 29 января 1962 года на улице Спонтини, где началась история Yves Saint Laurent и продолжалась двенадцать лет до переезда на авеню Марсо. Эта замечательная идея возвращения дефиле была уже опробована во время выставки 2015 года в Фонде Берже – Сен-Лорана, называвшейся «Ив Сен-Лоран. 1971. Скандальная коллекция».
Благодаря этому в ближайшие годы мы сможем вернуть время и пережить те показы, которые видели только в книгах. Для Пьера Берже это было воспоминанием об их общем успехе. Признавая всегда и всюду свое значение «номера второго», он очень внимательно следил, чтобы об этом значении не забывал никто из носителей всех прочих номеров. Достаточно вспомнить, как одновременно вышли два фильма о Сен-Лоране – режиссеров Жалиля Леспера и Бертрана Бонелло. В первом Сен-Лорана играл Пьер Нине, а Берже – Гийом Гальенн. Эту картину Берже принял и поддержал в качестве образца своей ЖЗЛ, а другую – с Гаспаром Ульелем и Жереми Ренье в главных ролях – даже видеть не захотел.
Он, конечно, понимал, что не владеет полностью Сен-Лораном, ни маркой, разумеется, ни даже образом и памятью. На похоронах в 2008-м он говорил о своем друге: «Француз – как рифма Ронсара, как парк Ленотра, партитура Равеля, картина Матисса». Его последней попыткой расставить правильно все акценты (а во французском их много) и стал музей, даже два музея.
Когда я спросил его во время интервью, как же в 1960-х он, богемный молодой человек, друг художников и писателей, смог взвалить на себя целый модный дом, он ответил: «Я встретил Ива Сен-Лорана в зените славы, он был тогда наследником Кристиана Диора, полноправным наследником. А потом он лишился всего, он оказался в беде, и я не мог его оставить. Чем я мог ему помочь? Его утешать, читать ему стихи? Я мог только дать ему собственный дом, модный дом взамен того, которого он лишился. Я сделал то, что должен был сделать, и то, чего он был достоин».
Ну вот теперь это будет их общий музей, их вечный дом.
Автор — парижский корреспондент ИД «Коммерсантъ»