Фото: Борис Захаров
Фото: Борис Захаров

Самое потрясающее, что он жив до сих пор. Ободранный, страшненький, облезлый. Хранится в специальной коробке, упакован в хрустящий пергамент как музейный раритет. Собственно, он самый настоящий раритет и есть, вполне музейного качества. С фантастическим провенансом, как говорят антиквары. Еще бы! Любимая детская игрушка самого Жан-Поля Готье. Плюшевый мишка, без которого, может быть, не случилась бы одна из самых блистательных карьер в мировой моде.

Его имя Нана, как звали героиню классического романа Золя. Так что, вполне возможно, это она. Впрочем, гендер Нана так и остался не до конца проясненным.

Известно только, что в детстве Жан-Поль страстно хотел, чтобы ему подарили куклу.

— Мальчик не должен играть в куклы, — строго отрезал папа.

Сошлись на плюшевом мишке как компромиссном экономварианте: семья Готье была небогата, лишние траты не приветствовались. Рацион детских радостей и увеселений был довольно скудным, как и полагалось ребенку бедных окраин, чье детство пришлось на 1950-е годы.

Зато у Жан-Поля была бабушка. Гениальная бабушка, которая забирала его к себе по субботам, когда не надо было идти в школу. И тут он не знал никаких отказов и запретов. Содержимое платяного шкафа, пузатого буфета, зеркального трельяжа с хрустальной пудреницей и полупустыми флаконами — все бабушкины сокровища были в его полном и абсолютном распоряжении. Там Жан-Поль узнал любовь в ее подлинном, непритворном обличье. Там он впервые открыл для себя разные женские секреты и маленькие тайны, хранящиеся на дне шкатулки для вышивания и железных банок из-под леденцов монпансье. Этот вещный, предметный женский мир, пахнущий рассыпчатой рисовой пудрой, старинными духами, сердечными каплями, много лет спустя оживет в его модных коллекциях. Он будет туда время от времени наведываться в своих воспоминаниях и фантазиях. Грот любви, тайная пристань, территория нежности, где по-прежнему царят его Бабушка и Нана.

Фото: Boby
Фото: Boby

Мы сидим с Жан-Полем в ресторане «Белый кролик» в дегустационном зале, где шеф Владимир Мухин проводит специальные гурме-презентации.

Но наш стол пуст. Только несколько разноцветных маленьких шоколадных кроликов с разной начинкой выстроено в ряд для затравки аппетита.

— О, чудесно! У тебя с чем? — интересуется Жан-Поль, надкусывая своего шоколадного кролика.

— Кажется, с манго. А у тебя?

— Малина!

Жан-Поль делает томный взгляд и складывает губы трубочкой, демонстрируя высшую степень блаженства.

С ним легко быть на «ты». Он говорит так, словно мы знакомы всю жизнь. Никакой дистанции, никаких церемоний. И про детство, и про то, как первый раз увидел танцовщиц «Фоли-Бержер» по телевизору. Кстати, это тоже было в доме у бабушки, где ему разрешалось смотреть взрослые программы до глубокой ночи. Он навсегда запомнит собственное оцепенение от зрелища победительной женской наготы в драгоценной оправе из страусовых перьев, стекляруса, искусственных бриллиантов. Все это двигалось, покачивалось, сверкало, погружая в нирвану бесконечного и волнующего сна.

Теперь Жан-Поль понимает, что это было больше, чем телевизионное шоу. Это была его судьба, которая тогда впервые явилась на черно-белом экране в сетчатых чулках, подрагивая плюмажем из перьев и наклеенными ресницами. У каждого мужчины свой «гений чистой красоты». Для Готье это, конечно, танцовщицы «Фоли-Бержер».

Фото: Boby
Фото: Boby

Он и не думал, что станет модельером, но уже тогда мечтал обретаться где-то поблизости от этих странных и прекрасных существ, стройными шеренгами спуска­ющихся под музыку по бесконечной, залитой светом лестнице. И что он для этого сделал?

— Первым делом я приклеил моему Нана что-то вроде бумажных цветочков вместо грудей. Потом нацепил на него бабушкины брошки, украсил перышками, выдранными из подушки. Считай, это был мой первый дизайнерский опыт. Ну и конечно, я рисовал, рисовал… Бесконечно! И дома, и на уроках. Учился я скверно. Успехов в учебе или спорте — ноль. Типичный бабушкин внук, над которым все потешались. Однажды учитель разозлился на меня, выдрал мой рисунок из тетрадки, прицепил его к моей спине и велел так ходить по классу, чтобы все видели, чем я занимаюсь на уроке. Но эффект был совершенно обратным: одноклассникам мои рисунки понравились. «Слушай, Жан-Поль, а нарисуй мне тоже что-нибудь такое», — говорили они, подсовывая свои тетрадки и альбомы. Из парии и отщепенца, которого за человека-то не считали, я мгновенно стал звездой. Потом этот фокус со мной происходил в жизни много раз. Сегодня ты никто, а завтра, глядишь, у тебя уже просят автографы.

…Жан-Поль Готье — последний из поколения великих кутюрье. Единственный чистокровный француз, кто  сумел сохранить свой дом и позиции в индустрии мировой моды. На групповом портрете, который попытался собрать Роберт Олтмен в своем знаменитом фильме Prêt-à-Porter, Готье был замыкающим. В начале 1990-х еще живы были все великие. Они посматривали в сторону Готье со снисходительным любопытством. Мол, не обращайте внимания на эти дурацкие юбки, серьги и матросскую тельняшку. Наш Жан-Поль славный малый, enfant terrible. Позднее, безумное, но безусловно талантливое дитя.

А сегодня Готье — номер один. Рядом никого нет. Все давно умерли, или разорились, или сошли с ума, или распродали свои дома и бренды непонятным корейцам, индийцам, китайцам. Сплошное выжженное поле, по которому шныряют неотличимые друг от друга и почти неопознаваемые назначенцы — новые дизайнеры некогда великих модных домов. Некоторые из них теперь не успевают даже добежать до финальных поклонов на своих показах, так как узнают по дороге, что уже уволены.

Фото: Boby
Фото: Boby

Теперь не принято задерживаться на одном месте больше чем на один-два сезона. Отработал свою коллекцию, отпахал показы, раздал интервью и… до свидания! Впрочем, теперь не полагается и подолгу носить вещи, а тем более хранить их в своем гардеробе. Даже haute couture. Поносил, и хватит! Отдай в фонд сирийским беженцам. Или поделись с неимущим, как учат главные арбитры общественного мнения.

Дело не в том, что меняется мода (ей полагается меняться!). Меняется сознание, меняются отношения творцов с потребителями. Быть хорошо одетым, если ты не ходишь в официальное присутствие, даже как бы не очень-то прилично. Пережиток буржуазного воспитания и вкусов. За то, чтобы выгуливать вечерние платья на красной дорожке, кинодивы запрашивают гонорары, сравнимые с теми, которые им платят за главные роли в фильме. И это уже в порядке вещей.

На этом фоне дом Готье высится последним донжоном исконных традиций парижской высокой моды, а сам Жан-Поль в шотландской юбке-килте и с седым бобриком немолодого панка смотрится памятником эпохе талантливых безумцев и романтиков моды. Каким был, таким остался. Может, потому и продержался дольше других, что никогда не относился к себе слишком всерьез. Даже став мировой знаменитостью, продолжает прикидываться веселым дурачком в тельняшке, которому все нипочем. Будет как будет. Зачем переживать?

Я его даже спросил, не боится ли он разориться и стать банкротом, как Ёдзи Ямамото или Лакруа. Тоже ведь были звезды первой величины!

Он на секунду задумался, как будто мысленно представил это удручающее зрелище, а потом рассмеялся и сказал: «Нет».

— Почему?

— Чему быть, того не миновать. Тут я фаталист. А то, что я умею и могу, у меня все равно никто не отнимет.

— Но имя, бренд? — не унимаюсь я.

— Да подавитесь, — говорит Жан-Поль и делает небрежный брезгливый жест, каким отгоняют назойливых мух. 

Фото: Boby
Фото: Boby

Всю свою жизнь он с грацией канатоходца балансирует на грани скандала и триумфа, китча и искусства, кабаретного бурлеска и самого изысканного театра. Недаром на него безошибочно спикировали главные поп-богини прошлого века Мадонна и Милен Фармер. И каждая получила от него то, что хотела. Мадонна — островерхое бюстье и корсет (привет любимой бабушке и танцовщицам «Фоли-Бержер»), Фармер — комбинезон, стилизованный под анатомическую схему, которая могла бы послужить пособием по изучению кровеносной системы и мускулатуры человека.

Готье выдумщик, провокатор, скандалист. Но прежде всего он, конечно, поэт, прославляющий Женщину. Для него не существует понятия правильных размеров и идеальных пропорций. В его шоу толстуха Бет Дитто участвует наряду с патентованными красавицами вроде Коко Роша.

Его моде тесно в пространстве парижского салона. Она стремится на волю. Лучше всего ей подходят декорации фантастических картин, как в «Пятом элементе». Или ранние фильмы Альмодовара, где буйствовали страсти и все друг друга вожделели, а откровенные платья от Готье только провоцировали и обостряли желания. Или великая феерия Питера Гринуэя «Повар, вор, его жена и ее любовник», где костюмы стали важной сюжетообразующей историей, рассказанной с шокирующими подробностями и барочными излишествами.

Кино Жан-Поль обожает. И не только те фильмы, в которых сам принимал участие. Например, он может по кадрам рассказать фильм «Дамские тряпки» с Мишлин Прель, который впервые увидел в детстве, а потом множество раз пересматривал. Хотя считает, что хороших фильмов о моде очень мало. Как правило, режиссеры стремятся навязать зрителям свой взгляд. Иронично-снисходительный или даже высокомерно-брезгливый. Мол, подумать только, на что тратят жизнь эти люди! И даже эпохальная «Забавная мордашка» с Одри Хепберн и Фредом Астером, которая считается классикой, больше походит на музыкальное ревю.

Фото: Борис Захаров
Фото: Борис Захаров

— А если будут снимать байопик о Готье, кто из актеров мог бы тебя сыграть?

— Марлон Брандо, — без запинки с ходу отвечает Жан-Поль. Все знают, что это его любимый актер.

— Увы, уже не сыграет. Давай из тех, кто жив.

— Сыграть меня несложно. Я не Гамлет. Тельняшку надел, подстригся покороче. И вперед… Например, мне очень понравился Дэниел Дэй-Льюис в фильме «Призрачная нить». Какой класс! Какая порода! Только, боюсь, по второму разу модельера он играть не станет. Да и на что я ему сдался?

Он все время хохмит. И даже не поймешь, когда бывает серьезным. Да и бывает ли? Это привычка, сохранившаяся со времен телешоу «Евротреш», которое он вел на MTV в течение нескольких лет. Весь вечер на арене. Надо быть всегда искрометным, обаятельным, неотразимым. Никто не должен видеть его усталым, грустным, потухшим. Никто не должен знать, что ему уже 67. И только один раз за весь вечер, когда я его спросил о несбывшихся желаниях, он стал задумчивым. И даже что-то вроде печали тенью проскользнуло в его голосе и глазах.

— Сожалений нет никаких. Все, что должно было про­изойти, со мной случилось. Жалею я только о тех, кого отняла смерть, кто рано ушел, как мой друг Франсис Менюж, с которым мы когда-то придумали модный дом «Жан-Поль Готье». Он умер от СПИДа в 1990 году. В какой-то момент я готов был все бросить, распустить штат, закрыть наш дом. Но потом подумал, что это было бы малодушием и даже предательством по отношению к памяти Франсиса. В общем, впрягся снова и с тех пор работаю за двоих или… за троих. Лень подсчитывать.

Фото: Борис Захаров
Фото: Борис Захаров

Шоу, которое Жан-Поль покажет в Москве (МДМ) и в Петербурге (БКЗ «Октябрьский») в январе 2020 года, — спектакль всей его жизни. «Избранное» по мотивам его коллекций, путешествие в страну воспоминаний и безумных фантазий. Будет там и медвежонок Нана, подросший до размеров настоящего медведя, и дивы «Фоли-Бержер», увешанные перьями и бижу. И морячки в тельняшке — одной на двоих, и клон Мадонны в неизменном бюстье. И фрики всех возрастов и мастей. Freak Show — формула жизни, выведенная Жан-Полем Готье в далекие 1980-е. И одновременно формула счастья, безотказно действующая до сих пор.

Символично, что парижская премьера Freak Show состоялась не где-нибудь, а все в том же кабаре «Фоли-Бержер», которое снова открылось после долгого перерыва. Не могу не спросить его про Жозефину Бейкер, которая долгие годы была дивой «Фоли-Бержер». Видел ли он ее когда-нибудь?

— Да, видел в начале 1970-х. Незадолго до смерти она вернулась на сцену после большого перерыва. Кажется, у нее были проблемы с налогами. Ей нужны были деньги на приемных детей, которых у нее было человек 12, не меньше! И это ощущение немного вымученного веселья усталой от жизни и сильно немолодой женщины меня почему-то не покидало на протяжении всего ее шоу. Хотя она была в отличной форме. И публика ее обожала. Но у нас во Freak Show ее изображает молодой красавец-мулат, на котором ничего нет, кроме грозди из бананов.

— Признайся, ты своровал ее у Жозефины! Она же плясала чарльстон в этих бананах в середине 1920-х!

— Не переживай. Она не в обиде. Что взять с нас, фриков?

Беседовал Сергей Николаевич