Недавно хоронили знакомого на кладбище в Нью-Джерси со звучным названием «Кедровый холм». Но это, конечно, одно название. Ни кедров, ни холмов там и в помине нет, а есть зато плоский, как блин, и прозаичный, как почтовое отделение, город мертвых. Несколько квадратных километров однообразных гранитных кубов с именами усопших, подстриженные газоны, вечнозеленый кустарник и асфальтированные дороги со стрелками и номерами.

День к тому же выдался серый и промозглый. Под моросящим дождем служащие похоронного дома извлекли гроб из катафалка, пронесли его к яме ровно шесть футов глубиной и установили на специальном подъемнике. Лица у них были печально-отрешенные, но действовали они споро, ловко и слаженно. Могильщики, которые после заупокойной молитвы и напутственных речей опустили гроб в землю, тоже были сдержанны и профессиональны.

«Черт возьми, — проворчал кто-то, когда мы возвращались к нашим запаркованным на аллее автомобилям. — Какие же в Америке неуютные кладбища».

* * *

Александр Гамильтон, один из отцов-основателей Америки и авторов Конституции, был типичный ньюйоркец. Сомнительного происхождения эмигрант, он стал крайне состоятельным банкиром, юристом, философом, журналистом и политическим деятелем. Он не был президентом, но его портрет украшает десятидолларовую купюру. Умер он романтично (его застрелили на дуэли), и был не менее красиво похоронен. Его могила находится на кладбище при церкви Троицы в Манхэттене. Это одно из самых живописных кладбищ в городе и, наверное, одно из самых дорогих на свете: высеченное из белого мрамора надгробие на могиле Гамильтона находится напротив Bank of New York — банка который он когда-то основал и который занимает здание по адресу: Уолл-стрит, дом 1. Несмотря на такое соседство, можно сказать, что лежит легендарный банкир очень уютно.

Умереть красиво в Нью-Йорке теперь стало очень сложно. Дуэлей практически нет. Даже убийств не так уж много. Согласно недавно обнародованной статистике, в прошлом году их было совершено 499. Это не так уж мало, почти полтора убийства каждый день, но эта цифра блекнет по сравнению с 2245 убийствами, зарегистрированными в 1990 году. И вообще, показатели по убийствам в городе стабильно самые низкие за последние полвека. Типичная смерть сегодня настигает среднего ньюйоркца в больнице, в очень пожилом возрасте, она у него долгая и нудная. О наказе героя знаменитого фильма-нуар «Стучись в любую дверь», ставшем девизом молодежи 1950-х годов: «Живи быстро, умри молодым, оставь миловидный труп» — теперь мало кто вспоминает.

Но даже если умереть красиво еще можно исхитриться, то быть похороненным в красивом месте —  это, как говорят в Бруклине, fuhgidabowdit, что значит: «Забудь, крошка!» Времена Александра Гамильтона канули в Лету. На Манхэттене сохранилось несколько крайне живописных старинных кладбищ. Они особенно хороши тем, что окружены каменными джунглями и представляют собой тихие тенистые оазисы среди неимоверной городской суеты. Из них три кладбища еврейских, самое старое находится посреди теперешнего Чайна-тауна. Первое захоронение на нем датировано 1682 годом, когда в Нью-Йорке появились евреи из Испании и Португалии. Одно из самых старых протестантских кладбищ располагается напротив бывшего Всемирного торгового центра и сильно пострадало от теракта 11 сентября.

Но на Манхэттене уже давно никого не хоронят. Последнее действующее кладбище в верхней части города заполнилось под завязку лет десять назад.

* * *

Американский похоронный ритуал краток и деловит. Без драматизма. Слезы и скорбь скрывать не принято, но и афишировать тоже не считается необходимым, не так, как в южных католических странах. Во время службы или прощания гроб обычно остается закрытым. Служащим похоронного бюро приходится верить на слово, что покойник там, в гробу, и что это именно ваш покойник, а не кто-нибудь другой. Эти служащие, которые по-английски называются funeral directors, что можно перевести и как «распорядители», и как «режиссеры похорон», профессионально руководят всем процессом, так что все проходит гладко и быстро.

Отсутствие чрезмерных сантиментов — в англосаксонской традиции. Поэтому помпезная церемония — это что-то из ряда вон выходящее, например, похороны Джона Кеннеди: убийство президента было настоящей национальной травмой, которую люди старших поколений помнят до сих пор. Ну и конечно, похороны знаменитостей вроде Майкла Джексона всегда вызывают бурю эмоций, особенно у людей, никогда не знавших покойника.

Зато эмигранты из бывшего СССР любят красивые похороны. Бруклинское бюро ритуальных услуг «Невский-Яблоков» рекламирует себя на русскоязычной радиостанции цитатой из Фаины Раневской: «Жизнь — это небольшая прогулка перед вечным сном», в то время как никакой американский похоронный дом ни под каким видом не станет обсуждать с клиентами тонкие религиозные материи и анонсировать загробное существование.

Русскоязычные эмигранты привезли с собой и другие обычаи, очень отличающиеся от местных. Например, отполированные до блеска черные могильные камни причудливой формы, в которых скорбящие отражаются не хуже, чем в зеркале. А также драматические стенания, записанные золотыми буквами по-русски: «Наш дом без тебя опустел», «Помним, скорбим», «Дорогой бабушке от сына, дочери, зятя и внучек». И наконец, самое главное украшение каждого экс-советского могильного камня — фотография усопшего, выгравированная на камне весьма детально: хорошо просматриваются брильянтовые ожерелья, пышный перманент и пуговицы на кожаных куртках. Поскольку на американских могилах фотографий или портретов нет ни одного, а в некоторых протестантских церквях даже могильный камень считается непростительной гордыней перед лицом Господа, то экс-советские надгробия производят впечатление некоего балагана.

Когда в начале 1970-х на Брайтоне начали селиться первые советские евреи, там недалеко существовало старое еврейское кладбище. Называлось оно Washington Cemetery, основано было в 1867 году и сто лет спустя было густо заставлено могильными памятниками. Хоронить на нем уже не было места. Тем не менее было принято решение открыть его для новых эмигрантов и продавать им места вдоль бордюра, вдоль аллей, вокруг офиса и на иных подсобных территориях. Это немного похоже на то, как в винодельческом регионе, попадающем под номинацию Бордо, даже вокруг мусорных баков везде посажен виноград.

В результате все кладбище, все серьезные гранитные надгробия с надписями на иврите, обнесены, как каким-то странным забором, фривольными мраморными плитами с портретами бабушек и дедушек. В довершение ко всему над кладбищем, по разрезающей его на две половины эстакаде, периодически громыхает поезд метро. Там же, над кладбищем, есть и станция. Удобно для посещений, но, согласитесь, странно.

Однако примерно полгода назад и это кладбище наконец исчерпало свой лимит. Каждый сантиметр территории оказался заселен. Больше участков уже не продают. «Невский-Яблоков» теперь возит своих клиентов и их полированные мраморные доски через два моста в Нью-Джерси, на «Кедровый холм». Там никакой поэзии. Это кладбище для среднего класса, и лежать там, наверное, адская скука.

* * *

«Мы единственное, кажется, кладбище XIX века в Нью-Йорке, на котором еще есть места, — с гордостью заявляет сотрудник кладбища «Грин-Вуд». — Но они стоят дорого, конечно. Потому что мы старейшее кладбище в Бруклине. И к тому же национальный исторический памятник».

Это всегда так. Качество стоит денег, и тем, у кого они есть, не нужно довольствоваться каким-то бордюром или целую вечность вибрировать от проходящих над головой поездов. «Грин-Вуд» — это такой Гарвард для покойников. Тут покоятся старые деньги. Открыли его в 1838 году на живописном холме с прекрасным видом на Нью-Йоркскую бухту, где впоследствии воздвигли статую Свободы. Свобода теперь смотрит снизу вверх аккурат на «Грин-Вуд». Кладбище сразу же стало излюбленным местом для пикников и воскресных экскурсий горожан, а также наимоднейшим местом захоронения. Лежать тут — значит соседствовать с генералами, политическими деятелями, королями подтяжек, писателями, художниками и мафиози. Тут похоронен композитор Леонард Бернштейн, художник Луис Тиффани и изобретатель телеграфа, почему-то известный в России на немецкий лад как Морзе, хотя в его родной Америке его всегда звали Сэмюэл Морс.

«Грин-Вуд» напоминает другое историческое кладбище, Арлингтонское, в окрестностях американской столицы. Там хоронят только тех, кто служил в вооруженных силах США. Зато любой ветеран, не только какой-нибудь герой, имеет право быть там похороненным — там или на любом другом действующем национальном кладбище. Таких кладбищ 131 по стране, и в Бюро по делам ветеранов существует даже специальная Администрация национальных кладбищ, которая выделит вам место, поставит скромный памятник и будет за могилой следить вечно. Ну или до тех пор, пока существуют Соединенные Штаты.

Но я отвлекся. «Грин-Вуд» также представляет собой и художественную ценность, потому что многие надгробия выполнены известными скульпторами. В 1970-е годы кладбище то и дело подвергалось нападениям вандалов, которые крали скульптуры. Из-за этого вход пришлось закрыть и пускать только родственников усопших. Теперь же это опять городской парк.

Тут и правда красиво, особенно осенью и весной. Но зато в пасмурную зимнюю погоду походишь по его поэтичным холмам, подумаешь о бренности всего земного — и захочется чего-то попроще и подешевле. Например, чтобы пепел твой развеяли по ветру с этого высокого холма.С