Воспитание чувств

Francois Rousseau

Молодой человек, не реже раза в неделю приезжающий гулять по Национальной галерее в Лондоне и одетый так, что даже рубашка и джинсы смотрятся на нем, как мундир, – это Евгений Лебедев. Сын российского миллиардера Александра Лебедева, персонаж светской хроники, завсегдатай таблоидного списка самых завидных женихов по ту и эту сторону Па-де-Кале. Владелец изысканного, но убыточного лондонского ресторана Sake No Hana. Владелец пары изысканных, но крохотных и неспособных приносить прибыль отелей в Умбрии. Владелец одежной марки Wintle, которую хвалят критики, но мало кто покупает, и парфюмерных бутиков Creative Perfumers (существующих скорее в фантазиях Лебедева, нежели на самом деле: проект обсуждали, но так и не стали реализовывать), где каждому желающему готовы создать индивидуальный парфюм, только кто ж потратит полдня на покупку флакона духов? Старший исполнительный директор газеты Evening Standard, да-да, уважаемой лондонской газеты, которую купил его отец за один, говорят, фунт стерлингов и которая иначе бы закрылась, но вместо этого прославилась недавней и крайне сомнительной рекламной кампанией «Sorry... for losing touch»¹. Издатель русской версии журнала Dazed & Confused, закрытого еще на этапе пилотного номера. Постпродюсер фильмов «Бумажный солдат» и «Юрьев день» (ни один не собрал кассы). Организатор ежегодного благотворительного бала в Hampton Court Palace для Фонда имени Раисы Горбачевой – ну хоть это-то мероприятие можно считать вполне успешным: приезжают Джоан Роулинг, Ванесса Редгрейв, Саймон Ле Бон... собираются полтора-два миллиона фунтов на поддержку детского онкогематологического центра в Санкт-Петербурге. Впрочем, это мероприятие хоть и громкое, однако, будучи благотворительным балом, тоже не преумножает отцовских миллиардов.

И, стало быть, я не очень понимаю, какая у Евгения Лебедева профессия. Каким Лебедев занят делом? Чего он хочет достичь? Какие жизненные рубежи себе намечает?

Или ничего он не намечает, а плывет себе по воле волн и разных убыточных проектов, транжирит папины деньги и, в сущности, мало чем отличается от других таких же сынков и дочек, исправно курсирующих между Лондоном, Сен-Тропе и Рублевкой? А вся его изысканная странность сводится лишь к еженедельным посещениям National Gallery и редким парфюмам?

У детей успешных родителей не так уж много вариантов. Можно пойти в родительский бизнес, «продолжать дело отца», добиваться новых прибылей и успехов. Можно, наплевав на это самое «дело» и стойко выдержав родительский гнев, заняться чем-то совсем другим, неустанно доказывая себе и окружающим собственную рыночную цену. Можно, наконец, просто предаваться транжирству и тунеядству.

Нельзя только притвориться, что этих самых успешных и знаменитых родителей у тебя не было вовсе и что все, чего ты достиг в жизни, это твоя и только твоя заслуга.

Лебедев шагает по музейным залам и как будто немножко крадется. Осанка балетного танцовщика. Невозможная для балетного танцовщика борода. Он оглядывается по сторонам с беспокойством, как будто боится, что вдруг перевесили картины и галерея от этого стала незнакомым и опасным местом. Радостно улыбается, найдя на прежнем месте Ван Дейка или Рафаэля. Так улыбаются добрым знакомым...

Он идет прямиком в тот зал, где висит на стене серия картин Уильяма Хогарта «Модный брак», смысл которой растолковывается в старинной книге. Ему интересно сравнить описание из книги с картинами и рассмотреть, где там старый эрл женит сына на дочери богатого купца? И где сын, безразличный к девушке, и как девушка кокетничает с адвокатом, и как потом дом не любящих друг друга людей приходит в запустение, и как молодая женщина собирает вокруг себя певцов, поэтов и прочую непотребную публику?

«Что это у них на голове?» – спрашиваю я.

«Папильотки, – отвечает Лебедев. – Бигуди. Видите, этот человек – певец-кастрат, одутловатые черты лица, а этот в папильотках – поэт».

«Раз в папильотках, так сразу уж и поэт», – пытаюсь я шутить.

А Лебедев продолжает: ... про то, как любовник убивает мужа и как, вернувшись в дом отца, женщина принимает яд. И как у всех персонажей, включая дегенерата-ребенка, черными мушками закрыта на лицах и шеях сифилитическая сыпь... Битый час мы стоим со старинной книгой перед Хогартом, и Лебедев улыбается, обнаружив, что одна из репродукций в книге перевернута и напечатана зеркально.