Автосалон в Детройте. Полурасцвет полураспада
В Детройте состоялась Североамериканская международная автомобильная выставка North American International Auto Show (NAIAS). Аббревиатура эта звучит если не боевым кличем ирокезов, то с оптимизмом потянувшегося за длинным долларом мексиканского нелегала: «Найэс!» Впрочем, когда в 1987 году открывали первую выставку, ничего особого в Ассоциации детройтских автомобильных дилеров (DADA) не придумывали. Подобрали необходимые слова и отобрали нужные буквы. За сравнительно малый по меркам подобных мероприятий срок NAIAS сделалась самым авторитетным автошоу в США. Свою роль сыграл и кредит доверия, отпущенный индустрией: как-никак Детройт – какая ни есть, а автомобильная столица Америки, и другие претенденты на это звание не объявлялись.
Детройт встречает пронизывающим ветром с Великих озер. Это холод приставленного к ребрам ножа. Главное в этом городе – не забредать за границы зеркально-стеклянного небоскребного сити, где, собственно, и проходит NAIAS. А если и выбираться, то на машине с закрытыми окнами и заблокированными дверьми. В Детройте не покидает ощущение, спрессованное в тревожном речитативе рэпера Дэнни Брауна Detroit 187: 187 – это код убийства, используемый полицейскими в радиопереговорах.
У Детройта никаких шансов стать моим любимым городом. Как не останется и надежд стать его почетным жителем – после того как для его описания я использую эпитеты вроде «город великого индустриального исхода» или «кварталы разбитых надежд». Тема детройтских руин чрезвычайно популярна в блогосфере. Разъедающая город ржавчина поражает и вполне благополучные районы – с двухэтажными, совсем сельскими на вид домиками и увитыми плющом заборами-штакетниками. Тревога гонит людей прочь с насиженных мест. Пару лет назад в Детройте забастовал местный симфонический оркестр. Забастовал глухо и безнадежно. Публику в этой связи удивил сам факт наличия в Детройте филармонии. Черные сборщики с конвейеров слушают классику?
Таковы плоды индустриального перекоса. Кстати, и процветающий Детройт сотрясали социальные взрывы. Они вообще присущи промышленным центрам. Вспомним молодежные банды в Набережных Челнах – тщательно замалчиваемую в СССР проблему, всплывшую только на волне перестройки. Столкновения черного населения рабочих кварталов с полицией происходили в новейшей истории Детройта самое малое дважды: в 1943 и 1967 годах. Всякий раз оборачиваясь внушительным списком убитых. Но как не хотелось видеть в этом признаки распада могущественной автомобильной индустрии!
«Детройт переживает трудные времена» – излюбленная тема советских журналистов-международников. Такие статьи делались на коленке – не выезжая из вашингтонского или нью-йоркского бюро, по газетным вырезкам и телерепортажам американских коллег. Кто тебе отпустит валюту на командировку! Да и лень. Собкоры злопыхали, но – удивительное дело – наша вера в могущество автомобильной индустрии США не ослабевала. Оттого ли, что рекламные снимки в журнале «Америка» смотрелись эффектнее слепеньких репродукций в «Комсомольской правде»? Или не наши шпионы в советских фильмах выглядели привлекательнее наших разведчиков? А еще было американское посольство с небрежно запаркованными у бровки пижонскими «дорожными дредноутами». В институте мы, помню, увлекались «Колесами» Артура Хейли. Жанр производственного романа Хейли отточил до совершенства. Читай мы чуточку внимательнее, все нашли бы у Хейли: и рутину, и безысходность, и криминал. Но отложился и запомнился только шик профессии: «Сегодня у него есть Эрика и полная смысла жизнь. А завтра и во все последующие дни в мыслях будет только «Форд Фарстар». Недавно на одном из телеканалов кто-то хорошо подметил: «Запад здорово надул нас со своим капитализмом».
Детройт и сегодня бьет на поражение. Кварталы вокруг выставочного центра Кобо, где проходит NAIAS, – как последний рубеж, иллюзорные стены, за которыми укрываются от натиска постиндустриальных варваров носители возвышенной автомобильной культуры Америки. Выставка – зеркало достижений индустрии. Но нервный пульс города не прощупывается в павильонах. Там царит расслабляющий полумрак. Получается, кривое зеркало?
