Я часто играю в качестве диджея Vobla на частных олигархических вечеринках. Насмотрелась и на нефть, и на газ, и на финансы, и на пластик. И поняла про богатых людей вот что: для них деньги есть аксессуар, который отрывает от действительности в целом. И от умения радоваться жизни – в частности.

Формула богатства от президента Франклина – тратить меньше, чем зарабатывать – кажется, распространяется и на сферу чувств и эмоций. На многих «золотых» праздниках жизни мало счастья. Их гости не хотят – или уже не могут – потратить «ни копейки» своих эмоций и чувств. Зато очень хотят получить. И платят большие деньги за то, чтобы их развлекали, и ждут, когда им сделают очень весело.

Иногда ждут пассивно, не имея таланта жить по сценарию «где мы, там и праздник». Иногда агрессивно. Как-то я играла для угольщиков, и после паузы на тост один нетрезвый гость мне крикнул: «Ну ладно, рыжая, давай!» Рыжая давать не собиралась и выключила звук совсем. Пришел извиняться с купюрами. Наличие купюр как будто бы решает и разрешает все.

Я смотрю на лица людей, которые сидят в креслах под веселые танцевальные хиты, и вижу депрессию. И даже подозреваю, в чем ее причина: когда возможно все, ничего по-настоящему не хочется.

Капитал должен давать свободу, однако он ее и ограничивает. По крайней мере, жизнь олигархических жен со стороны немного напоминает благоустроенную тюрьму. «Только подумаешь перестроиться, как джипы уже начинают маневр, отсекая поток сзади», – слышала я от одной из них. Ей еще повезло: жены других повелителей крупных капиталов перемещаются только на машине с водителем, а ей можно самой ездить за рулем. Она, кстати, вызывает у меня чрезвычайное уважение, и как-то на светском мероприятии, накидавшись моэтшандоном, я пошла ей рассказывать про то, какая она прекрасная. Она в ответ молча улыбалась. Она вообще больше молчит.

Интересно о чем? Как это – стать мужней женой в юном возрасте, родить детей и что делать дальше? Часто ли они бывают вместе? Хватает ли у мужа времени на секс хотя бы раз в неделю? Счастливыми ли растут дети?

Наверное, обеспеченное детство – это очень здорово. Но я никак не могу забыть одну сценку с детского праздника. Плотный девятилетний мальчик приехал туда с двумя охранниками и няней. Он обращался к взрослым, подчиненным ему людям исключительно так: «Слышь, водички без газа принеси. Слышь, дай мой айфон». Дети в детском саду меряются домами и машинами своих родителей, рассказала мне моя знакомая, мама пятилетней девочки, наследницы известной фамилии. Я меньше всего хотела бы такого для своих детей.

Внутри тусовки есть обязательные правила игры. Не знаю точно, кто их устанавливает. И что делают с теми, кто их не соблюдает. Но, кажется, такие случаи весьма редки. Однажды меня случайным ветром занесло на транк-шоу Oscar de la Renta, где, кроме меня и моей подруги-журналистки, были исключительно клиентки модной марки. Всего было тридцать две дамы. Когда мы расселись вокруг условного подиума и дамы поставили на пол сумки, оказалось, что там находится тридцать сумок Birkin всех возможных цветов и модификаций. И только наши две сумки были другой породы.

Если быть с этими людьми, надо быть как все. Жить в деревне, одеваться в новые коллекции, толкаться в августе в Сен-Тропе. А самый главный тренд – это, конечно, молодость, и здесь вообще происходит какой-то системный сбой. Делают губы и что-то еще, но выглядят в 25 на 30. Убирают постепенно все недостатки, в 40 становятся красивее, чем в 30, но в 42 – уже почти роботом. Сверкают яркой энергетикой и породистыми морщинами, а потом безжалостно стирают морщины вместе с породой. Кажется, как на лице отражается внутренний мир, так и пластика меняет душу, корректируя человеческое и превращая женщину в предмет. Здесь так принято, и один из главных специалистов этого дела выглядит как героиня фильма «Смерть ей к лицу».

Моя «любимая» светская пара – слишком привлекательная девушка, которая называется певицей, и ее довольно молодой человек, который никак не называется, – кажется, бизнес какой-то есть, но вообще он чей-то сын. Они регулярно позируют фотографам на мероприятиях, и деньги на них, наверное, падают с потолка. Потому что на работу при таком образе жизни времени не остается, а шикарные сложносочиненные наряды требуют больших затрат. У этих ребят нет осмысленности в глазах, отпечатан лишь знак доллара. В чем смысл такого существования? Они просто фотографии в светской хронике, и на вопрос: «Что вы лучше всего умеете делать?» они могут ответить лишь: «Хорошо выглядеть».

Мои друзья знают, что я постоянно бываю на «нефтегазовых» тусовках, и недоумевают, почему я там себе никого «не нашла». Отвечаю им, что даже если из ста один кажется привлекательным, то девяносто девять вокруг – его круг общения, в который придется войти и ему соответствовать. А мне это не подходит.

Меня воспитали с умением зарабатывать деньги и с гипертрофированным чувством свободы: мне нравится выбирать интересные проекты, в промежутках лениться и самой разрабатывать свои маршруты. Я разделю свою жизнь только с единомышленником. Не хочу богатого мужа. Впрочем, бедного не хочу тоже. Аскет не любит работать, ведь он может существовать на хлебе и воде.

А мне нравятся сыр и вино. С