Александр Щуренков: Диор по-бельгийски. Как Крис ван Аш искал вдохновение в Аргентине, России и Казахстане

Модному миру свойственно что-то и кого-то отчаянно любить. В один момент на волне оказываются японские дизайнеры, в другой – итальянские. На подиум то вдруг выйдет изможденная андрогинная модель с длинными волосами, то брутальный мужчина. Но есть и в этом переменчивом мире любовь непреходящая – к бельгийским дизайнерам. Они заявили о себе более четверти века назад, и с тех пор с ними считаются. Правда, ни один из них, говоря о родном бельгийском дизайне, никогда не выделяет в нем чего-то особенного: они просто делают свою работу, делают ее хорошо. Заложенная чуть ли не на генетическом уровне скромность и потрясающая работоспособность, четкость и уверенность есть, кажется, у них у всех. За последние лет десять мне удалось пообщаться со многими знаковыми представителями бельгийской школы. Любитель принтов, вышивки и сложных, но всегда идеальных цветовых сочетаний Дрис ван Нотен – настоящий труженик, за десятилетия своей популярности так и не заработавший звездной болезни. Один из родоначальников яркого экспериментального безумия на подиуме, подкрепленного точнейшей портновской работой, Вальтер ван Бейрендонк не будет жадничать и легко поделится секретом, как превратить простой кусок ткани в экспонат текстильной коллекции The Metropolitan Museum of Art. Он может легко рассмешить собеседника, а потом рассказать кучу историй о первой работе Рафа Симонса в его ателье в середине девяностых. С самим Симонсом вообще легко говорить на любую тему – от искусства до экономики, от различий в политическом устройстве современных государств до нюансов значений различных размеров и форм воротника. И, естественно, о неожиданном появлении мини-юбки в его мужской коллекции. Тем интереснее мне было поговорить еще с одним лидером бельгийской волны – Крисом ван Ашем.

Через два дня после презентации мужской коллекции Dior Homme весна-лето 2014 в Париже мы должны были встретиться в офисе марки в Восьмом округе, на улице всех главных магазинов французских брендов – rue François 1er. Из своего отеля в Пятом я вышел чуть пораньше, чтобы немного прогуляться и освежить в памяти все, что мне известно о Крисе и его работе. Он родился в маленьком бельгийском городе и свой интерес к моде почувствовал в двенадцать лет, когда первый раз захотел одеться не так, как все, и не так, как видели его родители. В разговоре с дизайнером Риком Оуэнсом для американской версии журнала Interview ван Аш вспоминает, насколько его желание «быть кем-то другим» было противоестественно той обстановке, в которой он рос. Затем в восемнадцать решил поступать в Royal Academy of Fine Arts, «потому что не мог иначе». Он поступил, несмотря на огромный конкурс, а после окончания в 1998 году, опять же преодолев сито жесткого отбора, попал на стажировку в Yves Saint Laurent. Свою выпускную коллекцию Крис сделал для девушек – на подиум вышли модели в боксерской экипировке, из одежды на них были только минималистичного вида, лишенные каких-либо деталей, наглухо застегнутые пиджаки из полосатой светло-серой шерсти. Больше за женские линии он не брался, и вся его дальнейшая работа навсегда будет связана только с одеждой для мужчин. За нее в легендарной французской марке тогда отвечал Эди Слиман, который, став впоследствии креативным директором Dior Homme, пригласил своего бывшего стажера к себе ассистентом. Там ван Аш проработал четыре года, а потом ушел – развивать собственную марку мужской одежды Kris Van Assche. После того как Эди Слиман решил покинуть Dior Homme, большая часть модных критиков не сомневалась: продолжать развивать марку должен именно ван Аш. И он был приглашен туда – в конце 2007-го.

Проходя по улице, заглядываю в широко открытую дверь огромного особняка, поднимаюсь к охраннику, спрашиваю про студию Dior Homme, он отправляет меня на второй этаж. Стою в недо­умении: тут есть Balmain и этажом выше – Christian Dior. На лестнице между этажами сидят три русские девушки, курят и что-то оживленно обсуждают, увидев меня, затихают и недоверчиво смотрят на вдруг появившееся в их поле зрения русское лицо. После нескольких телефонных звонков выясняю, что мне нужна была соседняя дверь – там тоже офисы, принадлежащие Dior: кажется, в Париже они есть практически в каждом здании. Всю длину вместительной комнаты с ровными белыми стенами и настежь открытыми окнами занимает единственный стол с несколькими стульями. Всё. За этим столом в приталенной белой рубашке с короткими рукавами, черных джинсах и кроссовках сидит Крис ван Аш. Спокойный и несколько задумчивый. После быстрого знакомства начинаем говорить об эволюции стиля Dior Homme. Вот Слиман оставил ему империю узких костюмов и черного цвета. А ван Аш возьми да и составь первую коллекцию сплошь из вечернего вида белых рубашек и широченных серых брюк со множеством защипов. Да еще и показал ее в барочных интерьерах, увешанных зеркалами в золоченых рамах. Он начал именно с коллекций, вдохновленных парижскими салонами и дресс-кодом black tie, сейчас же они балансируют между городской классикой и спортивным стилем. Улыбаясь, Крис спешит объяснить, как все начиналось: «Когда я пришел, первым делом попытался найти возможные соприкосновения коллекций мужской одежды с самим домом Dior, который традиционно был известен своим haute couture. Конечно же, никаких эскизов мужской одежды, которые можно было бы использовать в качестве отправной точки, в архивах мистера Диора не было. У меня внутри создавалось какое-то ощущение того, чего бы он хотел для своего дома, как он понимал его сущность. По-моему, он прежде всего думал о красоте, о некоей структуре, об элегантности. Как раз с этой точки и этого понимания я начал. Важным моментом стала возможность работать с ателье, где трудится около двадцати лучших конструкторов и закройщиков с полувековым опытом, при помощи которых можно бесконечно экспериментировать. В доме Dior всегда имел огромное значение и творческий подход, который, соединяясь с ноу-хау закройщиков и швей, рождал нечто уникальное. Мне потребовалось несколько сезонов, чтобы найти правильный баланс, соединив всю имеющуюся у меня информацию. На мой взгляд, идеальное позиционирование для Dior Homme – всегда оставаться брендом, находящимся на высоте как портновского искусства, так и используемых матери­алов, максимально привлекающим к работе сотрудников ателье, наделенных творческим складом ума».

Во время всего разговора Крис практически не меняет позы, говорит внятно, спокойно и взвешенно, изредка заговорщически улыбаясь, когда вопросы касаются современного бизнеса и больших домов моды. Ровно так, как и работает. Его стиль – высочайшая организованность. «Мне совсем не нравятся сюрпризы, – продолжает рассказывать про себя ван Аш, – прямо ненавижу непредвиденные ситуации. И пока я знаю, что придуманная мною организация работы в порядке, все происходит, как запланировано, я тоже в полном порядке: у меня получится сделать все, что надо, и еще хватит времени поужинать вечером. Я помешан на организованности, да, так правильно сказать. А вот контроль… Знаешь, лучше об этом, конечно, спросить у моих ассистентов, но, мне кажется, я не слишком суров. Я требую от них лишь наличия собственного мнения, и еще чтоб они гордились тем, чем занимаются. Вот, в общем-то, и всё».

Так же спокойно и без лишних слов он решил отказаться от чересчур узких силуэтов, оставленных ему в наследство Слиманом, от всего этого рок-н-ролла, царившего в середине первой декады двухтысячных. «Сегодня есть место совершенно разным силуэтам, – политкорректно начинает креативный директор Dior Homme. – Я же предпочитаю делать одежду для подтянутых мужчин, даже больше – для мужчин с атлетическим телосложением. Мужчина, о котором я думаю, здоров и телом, и душой. Для меня роскошь – это не просто одежда, но и внимание к себе, своему здоровью, еде, регулярным занятиям в спортзале. Но, полагаю, позиция на этот счет у разных людей может отличаться. Когда я пришел в моду, одной из тенденций было такое рок-н-ролльное настроение, со странным, не до конца отмытым стилем улицы, все искали моделей на дискотеках, в барах – везде. Но ко мне это не имело никакого отношения. Я путешествовал по Аргентине, Бразилии, даже по России и Казахстану, чтобы посмотреть, что происходит в мире, и найти ­собирательный образ мужчины для Dior Homme. Рок-н-ролл, на мой взгляд, не идеальный способ показать одежду. И сейчас можно увидеть в модельных агентствах Парижа гораздо больше приятных, красивых лиц, чем было прежде. Из тысячи ребят, которых мы отсматриваем на кастинге, остаются сорок, что уже само по себе довольно строгий отбор».

Больше всего в разговоре с Крисом поражает та трезвость, и взвешенность, и адекватность, с которой он рассказывает про мир моды. Он, как и ван Нотен и Симонс, не идеализирует его, но и не захлебывается в претензиях. В конце концов, это был его сознательный выбор. «Самое сложное в работе – это ритм. Невозможность нажать кнопку «пауза». Огромная работа идет везде, мы делаем и полноценные преколлекции в Dior Homme, плюс сезонные, есть еще мой бренд. Но всем этим я занимаюсь на протяжении последних почти шести лет, и, скажем так, я принял этот ритм для себя. Это все вопрос правильной организации и окружения себя правильными людьми. Иногда мне очень хочется отменить какой-то показ или отложить его на пару недель, да, было бы здорово, но невозможно». «Правильный» появляется как слово-паразит то тут, то там и тут же выдает главную характеристику этого парня, которому только тридцать семь, а он уже больше пяти лет ведет за собой две разные компании. «Я работаю всего на один сезон вперед: вот следующий еще даже не подготовлен, мы же сделали показ только пару дней назад. Но я верю в важность сильного показа, за которым стоит настоящая история, верю в идеальный момент. Мне кажется действительно важным показать правильного героя в правильной одежде, с правильной прической, под правильными лучами света и под правильную музыку. Это все энергия, которую хочется передать показу, все это мне напоминает даже кино или хорошую песню. Каждый такой момент я готовлю с максимальным вниманием к любым деталям. Но на этом все не останавливается, это просто очень важный момент, который помогает передать информацию зрителям. А потом они возьмут только то, что хотят, и после одежда уже живет своей жизнью».

Модные критики в последние два сезона все чаще обсуждают, что мужская и женская коллекции Dior, два некогда параллельных мира, теперь как никогда ближе друг к другу, как две стороны одной монеты. Крис, если честно, обо всем этом не задумывается и даже, кажется, сильно удивлен цитате, обнаруженной мною в The New York Times у известного и уважаемого критика Кэти Хорин. Спрашиваю, может, это просто такой бельгийский подход к одежде, крою, что-то в местном воздухе и воде, что-то от Линды Лоппа (куратора первых модных коллекций Симонса и ван Аша)... Может быть, они закадычные друзья?! Он лишь пожимает плечами: «Мы никогда особо не пересекались в Антверпене, хотя, конечно, там все друг друга знают. Никогда не работали вместе, и даже сейчас наши студии располагаются в разных зданиях, мы не делим команды. С моей стороны это даже выглядит, будто мы работаем в разных компаниях – в смысле совсем не вмешиваемся в работу друг друга». Так, возможно, в этих бельгийцах есть что-то особенное, позволяющее брендам под их началом идти вперед с высоко и гордо поднятой головой?! Одно знаю точно: упорства и, еще раз, организованности им не занимать.

«Что касается моих прогнозов развития Dior Homme, – отвечает на последний вопрос Крис ван Аш, – сейчас бренд на хорошей волне. Поэтому никаких серьезных или кардинальных изменений там не требуется. Намного более важным мне кажется думать о постепенном изменении формы, силуэта, следовании новым интересным идеям. Но сейчас мы на правильной дороге». Выхожу из здания, в Париже первый за долгое время солнечный и действительно жаркий день. Зажмуриваюсь. И – улыбаюсь. На один секрет успеха я знаю теперь больше.С