Париж

*

В Версале прямо под окнами спальни Людовика XIV появился Юрий Гагарин. Огромный, псевдомраморный, с разверстой лиловой грудью. А вместе с ним королевский дворец заполонили еще несколько десятков творений французского скульптора Ксавье Вейана. Всего год назад оскорбленные эстеты закидывали тухлыми помидорами американского художника Джеффа Кунса за то, что тот посмел разместить здесь свои скульптуры. «Американский китч в нашем королевстве – это позор! Что делает фарфоровый Джексон с обезьяной в спальне Короля-Солнца?» - возмущались критики, позабыв, что Версальский дворец с его золотом и зеркалами – сам по себе своего рода памятник китчу. Но то был американец. Теперь перед дворцом стоит наша русская упряжка по-королевски траурного фиолетового цвета, выполненная в стиле оригами, – и ничего, французу можно. Выглядит она достаточно бледно и сильно отличается в реальности от тех афиш, которые развешаны по городу, и фотографий на обложках всех арт-журналов. Но Гагарин производит впечатление. Человека, первым познавшего эффект невесомости, придавил к земле скафандр-саркофаг. Во всех интервью автор скульптуры объясняет, что сам Король-Солнце Людовик XIV полагал, что берет свою божественную энергию из космоса, поэтому, уверен Вейан, если бы он жил в наше время, то точно увлекся бы космонавтикой. Иными словами, положив Гагарина прямо под окнами спальни короля, скульптор словно бы выполнил его посмертный заказ.

Другой – тоже посмертный и почти королевский – заказ решил выполнить в этом месяце бывший президент Валери Жискар д'Эстен. Давая интервью о своей еще не опубликованной книге «Принцесса и президент», он рассказывал: «Однажды мы с принцессой Дианой рассуждали о романах, которые возникают между руководителями крупных государств. И вдруг она предложила мне: "А почему бы вам не написать об этом книгу?"» Прошло пятнадцать лет, прежде чем бывший президент решил последовать совету леди Ди. Речь в романе пойдет об истории любви между президентом Республики Жаком-Анри Ламберти и некоей Патрисией, принцессой Кардиффа. Догадаться о прототипах несложно, но степень достоверности этой истории Жискар д'Эстен не комментирует, он только настаивает, что это произведение литературное, а не историческое. Сотрудница французского министерства иностранных дел Ирина Рекшан ничего странного в литературном проекте экс-президента не видит: «У французских президентов считается правилом хорошего тона рассказывать о своих внебрачных связях. У Миттерана обнаружились тайная вторая жена и родная дочь, Саркози развелся и женился за два дня и давал целые пресс-конференции о своей личной жизни. Вероятно, Жискару д'Эстену тоже захотелось такого рода популярности. Здесь же не Америка. Француз, который не любит женщин, – не француз. Возможно, если бы у русских руководителей были романы с красивыми женщинами, жизнь в России была бы только приятнее».

**

Для рекламы своего романа бывший президент использовал дни национального достояния, когда широкая публика получает бесплатный доступ в государственные музеи и открываются двери в места, куда простому смертному обычно попасть невозможно (чаще всего это шикарные особняки банков или министерств). Многие владельцы исторических замков в эти дни распахивают для всех любопытствующих ворота своих поместий. Их примеру последовал и Жискар д'Эстен, который собственной персоной проводил экскурсии по своему имению в Эстене.

Те, кому не нравится бродить по историческим замкам и бесплатным музеям, могли пойти в Гран-Пале на десятидневный Салон коллекционеров. Особое место там занимал стенд Дины Верни. Она была больше известна не как коллекционер, а как муза Майоля, галеристка и главная покровительница русского современного искусства в Париже. Я ее помню как совершенно неуправляемую русскую даму, которая могла в розовом домашнем халате зайти в шикарный ресторан, потому что насморк и лень переодеваться, а если кому не нравится, то пусть они и уходят. А еще она была страстным коллекционером всякой всячины – кукол, часов, механических игрушек. Дина умерла несколько месяцев назад, и теперь место главного русского коллекционера в Париже пустует.

***

Кроме стенда Дины Верни русских покупателей, которых на Салоне коллекционеров в этом году было довольно много, особенно интересовала фламандская живопись, представленная в галерее Флоранс де Вольдер. «Пейзажи Брейгеля напоминают им заснеженные равнины России», – объясняла неожиданный успех хозяйка галереи. А книготорговец Мишель Бувье, чтобы привлечь внимание русских посетителей к своему стенду, повесил большой портрет Николая II. Сработало – русские клиенты не обошли его галерею стороной. Похоже, французские стереотипы о русских не так уж далеки от истины. Хотя, когда год назад мне позвонил французский приятель-киношник и попросил матрешек и самовар для воспроизведения русской атмосферы, я несколько удивилась. Пришлось объяснить ему, что не все русские пьют чай из самоваров и обставляют свое жилище матрешками. Как выяснилось 15 сентября на предпремьерном показе фильма «Дело Фаруэлла», моя лекция не прошла даром – навязших в зубах стереотипов о России в этом фильме практически нет. Очаровательный Гийом Кане играет там наивного французского инженера, а Эмир Кустурица – сотрудника КГБ Ветрова (в фильме – Григорьева), который снабжал французскую контрразведку секретной информацией. На главную роль приглашали Никиту Михалкова, но он отказался. Парижская пресса писала, что Михалкову якобы запретили играть Ветрова. И хотя всех остальных русских в фильме играют наши актеры – Дина Корзун, Алексей Горбунов, Ингеборга Дапкунайте, французских журналистов это не убедило. Досталось от них и режиссеру – за отсутствие ритма, излишнюю патетику и неспособность соблюсти баланс между художественным и документальным кино. Впрочем, в одном и создатели, и критики фильма единодушны: по общему мнению, этот фильм никогда не выйдет в России, кроме как в нелегальном DVD-варианте.

– И что это французские журналисты к Михалкову привязались! – возмущалась моя парижская подруга Катерина Смирнягина. – Можно подумать, своих проблем нет!

Она имела в виду, что в тот же день, 15 сентября, выбросился из окна очередной сотрудник France Telecom, став двадцать третьей жертвой «рабочего стресса компании», как пишут в газетах. О ситуации в France Telecom, конечно, говорят много, подчеркивая ужасающие последствия кризиса. Но никто не объединяет самоубийства телефонистов со ставшими практически ежедневными накладываниями на себя рук французских заключенных в переполненных тюрьмах, самовольным уходом из жизни за одну только неделю сентября четверых работников молочной фермы и суицидом доведенных до отчаяния преподавателей «трудных лицеев».

– Зря они там в правительстве пытаются отвлечь наше внимание эпидемией гриппа, – продолжала бушевать Катерина. - Мы-то считать умеем: грешников-самоубийц во Франции во много раз больше, чем жертв H1N1!

Статистические исследования показывают, что этот посткризисный феномен массового суицида носит национальный характер, хотя разрушительные действия кризиса во Франции не так сильны, как в других странах Европы и тем более Америки.

В ужесточившихся финансовых условиях художники решили порадовать потребителей практически безвозмездно. Дэвид Линч оформил одиннадцать витрин знаменитой галереи Лафайет и выставил на втором этаже коллекцию литографий. Все совершенно бесплатно. В том, что в самом большом магазине Парижа поселились вампиры Линча, есть своя ирония. Общество потребления само по себе похоже на мутантов. Это особенно бросается в глаза, когда мимо инсталляций проходят покупатели с кровавыми накладными ногтями и начесами на пергидрольных головах. Кажется, что час волка уже настал и у всех повырастали клыки. Остается ждать луча солнца, чтобы и потребители, и товар – все одним махом превратились в пепел.

****

Практически бесплатно поработал и Карл Лагерфельд. Неутомимый дизайнер перепрофилировался в оформителя рекламной кампании телеканала Paris Premier. Главная ведущая канала – красавица Александра Голованова – была объявлена Карлом королевой его сердца. В честь этого он поставил Александре на голову несколько эйфелевых башенок, приобретенных у африканских нелегалов у входа в сад Тюильри, тем, похоже, и ограничился в продуцировании новых творческих идей. Стоимость снимка – десять тысяч евро – была радостно оглашена руководством канала как успешнейшая за последние несколько лет сделка. Лагерфельд подчеркивает, что не стал бы работать по такой цене для другого канала. Учитывая, что Саша ведет программу «Мода-мода-мода», можно предположить, что дружественную цену выторговала она.

Великого Карла как главную звезду ежегодных парижских pret-a-porter в этот раз потеснил дизайнер Кристиан Одижье. В этом году даже VIP-зону посетители называли между собой «Одижье-лаунж». Еще бы! У него теперь одевается весь Голливуд. Говорят даже, что в день смерти на Майкле Джексоне все было от Christian Audigier. Одижье носит и Пэрис Хилтон, и Мадонна. А все началось в бангкокской тюрьме, где Кристиан от тоски стал срисовывать наколки заключенных. Потом вышел на волю, нашел самого крутого татуировщика всей братвы и через несколько месяцев проснулся в Лос-Анджелесе миллионером. Концепция проста: футболки с рисунками татуировок. Стоит несколько сотен евро за штуку. Носят буквально все.

Как там говорили французские арт-критики по поводу выставки Джеффа Кунса в Версале? «Американский китч в нашем королевстве – это позор».С