Валери Триервейлер: 
Благодарю за этот миг.
Отрывок из книги

Фото: REUTERS/Vostock Photo

~ Перевод с французского: Ирина Волевич

Вам троим,
Моим троим,
Им троим.
 

Предисловие

«Придется открыть чемоданы», – посоветовал мне Филипп Лабро после победы Франсуа Олланда на выборах. К этому человеку – писателю и медийной персоне – я питаю огромное уважение, но тут не стала к нему прислушиваться. Я никак не могла решиться показать себя настоящую, считала неприемлемым раскрывать обстоятельства своей жизни, выставлять напоказ свои отношения с президентом. Я поступила наоборот: все скрыла за семью печатями.

А журналистам, конечно, хотелось об этом писать. Когда из-за полного незнания, а когда из жажды сенсации они создавали образ женщины, которая очень мало походила на меня. Более двух десятков книг, десятки фотографий на обложках таблоидов, тысячи статей – и столько же кривых зеркал, фальшивых имиджей, основанных на подтасовках и слухах, а иногда и на сознательном искажении фактов. У этой вымышленной женщины было мое имя и мое лицо, но я ее не узнавала. И мне чудилось, что у меня крали не просто мою личную жизнь, но и мою подлинную сущность.

Я воображала, что смогу противостоять этому, поскольку так надежно забаррикадировалась. Чем наглее становились вмешательства в мою жизнь, тем сильнее я замыкалась в себе. Французы видели, как застывает, а иногда и горестно искажается мое лицо. Они не поняли, в чем дело. В какой-то момент мне стало страшно выходить на улицу, попадаться на глаза прохожим.

А потом, в январе 2014 года, моя жизнь и мое будущее разлетелись в прах буквально за несколько часов. Я осталась в одиночестве, сраженная горем. И тогда мне вдруг стало ясно, что единственный способ снова стать хозяйкой своей жизни – это рассказать о ней.

И я решила разрушить плотину, возведенную мной для защиты от посторонних взглядов, и взяться за перо, чтобы поведать свою историю – настоящую, а не вымышленную. Это не значит, что я перестала бороться за право на личную жизнь, просто мне хотелось обнародовать ту ее часть, без которой случившееся было непонятно. В этой безумной истории нет ни слова лжи. Мне самой слишком необходима правда, чтобы преодолеть это испытание и идти дальше по жизни. Я обязана сказать эту правду ради моих детей, моей семьи, всех моих близких. Писать… это занятие стало для меня жизненно важным. И вот в течение нескольких месяцев, днем и ночью, в тишине уединения, я «открывала свои чемоданы»…

«Молчание любимого человека – это тихое преступление».

Тахар Бен Джеллун

Первое известие я получаю в среду утром. Мне приходит эсэмэска от приятельницы-журналистки: «Говорят, в среду Closer¹ напечатает на обложке фотографии Франсуа и Гайе!»² Отвечаю коротко, я почти спокойна. Эта сплетня отравляет мое существование уже многие месяцы. Она возникает, потом сдувается, опять всплывает, и мне трудно в нее поверить. Пересылаю это сообщение Франсуа, без всяких комментариев. Он мгновенно отвечает:

– Откуда у тебя эта информация?

– Неважно, я просто хочу знать, виноват ты в чем-то или нет.

– Нет, не виноват.

И я успокаиваюсь.