МАМА, ОТСТАНЬ!
Как справиться с нарушением личных границ в семье
«Сноб» запускает проект «Недетский лепет» — цикл материалов о том, как детские обиды и травмы влияют на нашу взрослую жизнь. В первой части жертвы гиперопеки рассказывают, как родители водили их в школу за руку, не разрешали самим выбирать одежду и определяли, кого позвать на свадьбу. Мы попросили психологов из семейных центров Москвы Ольгу Хабриеву и Альфию Тангалычеву проанализировать эти истории и рассказать, как научиться уважать свои и чужие личные границы
История Аллы
История Андрея
История Дарины
«Девочки — как овцы. Если их отпустишь,
они прибьются к первому попавшемуся пастуху»
они прибьются к первому попавшемуся пастуху»
Алла, 25 лет
Меня чрезмерно опекали в семье все. Отец — азербайджанец, который вырос в школе-интернате. Мама и бабушка, наоборот, всю жизнь жили вместе и просто не знали других проявлений любви. Мне кажется, их всех объединял страх перед внешним миром.
Папа оправдывал свою гиперопеку национальными особенностями. Однажды он сказал мне: «Девочки — как овцы. Если их отпустишь, они прибьются к первому попавшемуся пастуху». Мама и бабушка оправдывались заботой. В детстве я занималась балетом и обожала его — стояла как вкопанная перед телевизором, когда показывали «Щелкунчик», никому не позволяла переключать, ходила по квартире в балетном купальнике. Но родители решили, что я слишком устаю и не успеваю из-за этого заниматься английским, поэтому с танцев меня забрали.
До седьмого класса меня водили в школу. Мама и бабушка брали на себя все бытовые вопросы: что и когда я буду есть, куда пойду и в какой одежде. Они наводили порядок в моем шкафу. Пока мы жили вместе, у меня не было личного пространства, даже своего ящика в письменном столе.
Подростком я стала больше общаться со сверстниками начала позже возвращаться домой. Родители звонили мне, я не брала трубку, меня искали по моргам. Папа хотел знать, с кем я общаюсь, почему накрасила ресницы, почему выщипала брови и надела юбку выше колена. Все это продолжалось, когда я училась в университете. В 20 лет родители запрещали мне приходить домой после 10 вечера. Никто не был уверен, что я смогу закрыть дверь на ключ. Отношения с противоположным полом были под запретом.
На последнем курсе я сказала, что хочу переехать из Москвы в Санкт-Петербург. Начались скандалы с криками «Ты мне больше не дочь!», но я все равно уехала и там вышла замуж за русского мужчину. Папа плакал, когда узнал об этом. Я решила не звать родных на нашу свадьбу.
Первое время после переезда было сложным. Мне хотелось избавиться от всего, что связывало с родителями. И я совсем не понимала, как устроен мир. Как люди зарабатывают деньги, как ходят в магазин? Мне казалось, что мне ничего нельзя и я ничего не могу. Через какое-то время я адаптировалась и устроилась на работу, снова стала общаться с родителями. Сначала мы часто ругались, потом отношения нормализовались.
Позже мы с мужем развелись. Я понимаю, что выбрала его, потому что он — копия мамы — для меня так выглядел любимый человек. Когда я рассказала о разводе, папа опять расстроился. Мне сложно было избавиться от его убеждения, что женщине нельзя разводиться, потому что после этого она становится «использованной». Но в конце концов я поняла, что со мной все в порядке, развод — это нормально.
В нашей семье есть шутка, что папа продаст меня за 100 баранов. После развода он предложил поехать в Азербайджан и найти мне нового мужчину. Иногда появляются мысли: может, действительно стоило выйти замуж за азербайджанца и принять ислам, чтобы за меня всё решали. Потом я возвращаюсь в реальность и говорю таким мыслям «нет».
Сейчас у меня есть молодой человек. Он из Финляндии, весь в татуировках, из андеграундной тусовки. Я не рассказываю папе, потому что мой партнер — противоположность папиного идеала.
Папа оправдывал свою гиперопеку национальными особенностями. Однажды он сказал мне: «Девочки — как овцы. Если их отпустишь, они прибьются к первому попавшемуся пастуху». Мама и бабушка оправдывались заботой. В детстве я занималась балетом и обожала его — стояла как вкопанная перед телевизором, когда показывали «Щелкунчик», никому не позволяла переключать, ходила по квартире в балетном купальнике. Но родители решили, что я слишком устаю и не успеваю из-за этого заниматься английским, поэтому с танцев меня забрали.
До седьмого класса меня водили в школу. Мама и бабушка брали на себя все бытовые вопросы: что и когда я буду есть, куда пойду и в какой одежде. Они наводили порядок в моем шкафу. Пока мы жили вместе, у меня не было личного пространства, даже своего ящика в письменном столе.
Подростком я стала больше общаться со сверстниками начала позже возвращаться домой. Родители звонили мне, я не брала трубку, меня искали по моргам. Папа хотел знать, с кем я общаюсь, почему накрасила ресницы, почему выщипала брови и надела юбку выше колена. Все это продолжалось, когда я училась в университете. В 20 лет родители запрещали мне приходить домой после 10 вечера. Никто не был уверен, что я смогу закрыть дверь на ключ. Отношения с противоположным полом были под запретом.
На последнем курсе я сказала, что хочу переехать из Москвы в Санкт-Петербург. Начались скандалы с криками «Ты мне больше не дочь!», но я все равно уехала и там вышла замуж за русского мужчину. Папа плакал, когда узнал об этом. Я решила не звать родных на нашу свадьбу.
Первое время после переезда было сложным. Мне хотелось избавиться от всего, что связывало с родителями. И я совсем не понимала, как устроен мир. Как люди зарабатывают деньги, как ходят в магазин? Мне казалось, что мне ничего нельзя и я ничего не могу. Через какое-то время я адаптировалась и устроилась на работу, снова стала общаться с родителями. Сначала мы часто ругались, потом отношения нормализовались.
Позже мы с мужем развелись. Я понимаю, что выбрала его, потому что он — копия мамы — для меня так выглядел любимый человек. Когда я рассказала о разводе, папа опять расстроился. Мне сложно было избавиться от его убеждения, что женщине нельзя разводиться, потому что после этого она становится «использованной». Но в конце концов я поняла, что со мной все в порядке, развод — это нормально.
В нашей семье есть шутка, что папа продаст меня за 100 баранов. После развода он предложил поехать в Азербайджан и найти мне нового мужчину. Иногда появляются мысли: может, действительно стоило выйти замуж за азербайджанца и принять ислам, чтобы за меня всё решали. Потом я возвращаюсь в реальность и говорю таким мыслям «нет».
Сейчас у меня есть молодой человек. Он из Финляндии, весь в татуировках, из андеграундной тусовки. Я не рассказываю папе, потому что мой партнер — противоположность папиного идеала.
К сожалению, Алла была обречена попасть под гиперопеку родных.
В семьях азербайджанцев традиционно последнее слово за мужчинами. В данном случае это отразилось на всей семейной системе. Также на ситуацию повлияло и то, что отец Аллы вырос в интернате, где за него принимали решения. Как следствие — сформированное представление о том, что взрослые решают все и за всех. Это он перенес и в свою семью. У матери Аллы тоже были причины для гиперопеки: о ней всю жизнь заботилась мать.
Алла стала в своей семье стабилизатором — родные объединились вокруг нее. По этой же причине семья была не готова ни к «синдрому опустевшего гнезда», ни к синдрому «неоправданных ожиданий». Ребенку важно осознавать свое право на отделение и не путать его с эгоизмом или предательством.
В семьях азербайджанцев традиционно последнее слово за мужчинами. В данном случае это отразилось на всей семейной системе. Также на ситуацию повлияло и то, что отец Аллы вырос в интернате, где за него принимали решения. Как следствие — сформированное представление о том, что взрослые решают все и за всех. Это он перенес и в свою семью. У матери Аллы тоже были причины для гиперопеки: о ней всю жизнь заботилась мать.
Алла стала в своей семье стабилизатором — родные объединились вокруг нее. По этой же причине семья была не готова ни к «синдрому опустевшего гнезда», ни к синдрому «неоправданных ожиданий». Ребенку важно осознавать свое право на отделение и не путать его с эгоизмом или предательством.
К сожалению, Алла была обречена попасть под гиперопеку родных.
В семьях азербайджанцев традиционно последнее слово за мужчинами. В данном случае это отразилось на всей семейной системе. Также на ситуацию повлияло и то, что отец Аллы вырос в интернате, где за него принимали решения. Как следствие — сформированное представление о том, что взрослые решают все и за всех. Это он перенес и в свою семью. У матери Аллы тоже были причины для гиперопеки: о ней всю жизнь заботилась мать.
Алла стала в своей семье стабилизатором — родные объединились вокруг нее. По этой же причине семья была не готова ни к «синдрому опустевшего гнезда», ни к синдрому «неоправданных ожиданий». Ребенку важно осознавать свое право на отделение и не путать его с эгоизмом или предательством.
В семьях азербайджанцев традиционно последнее слово за мужчинами. В данном случае это отразилось на всей семейной системе. Также на ситуацию повлияло и то, что отец Аллы вырос в интернате, где за него принимали решения. Как следствие — сформированное представление о том, что взрослые решают все и за всех. Это он перенес и в свою семью. У матери Аллы тоже были причины для гиперопеки: о ней всю жизнь заботилась мать.
Алла стала в своей семье стабилизатором — родные объединились вокруг нее. По этой же причине семья была не готова ни к «синдрому опустевшего гнезда», ни к синдрому «неоправданных ожиданий». Ребенку важно осознавать свое право на отделение и не путать его с эгоизмом или предательством.
В восьмом классе я взбунтовался и стал ходить в школу сам.
Андрей, 20 лет
Я родился в маленьком депрессивном городе. У мамы была тяжелая беременность. Она родила меня недоношенным. В тот же год они с отцом развелись, и маме пришлось обеспечивать нашу семью самостоятельно. Я много болел в детстве. Думаю, именно боязнь меня потерять и то, насколько тяжело я достался, сформировали наши дальнейшие отношения.
Маму пугали инфекции, поэтому я не ходил в детский сад. Круг общения был очень ограничен. Потом, когда я пошел в школу, стал больше общаться со сверстниками, но вне учебы это происходило только под присмотром. Ходить в гости и ездить куда-либо с классом мне разрешали только с мамой. Подростком меня водили в школу и забирали оттуда: мама боялась, что меня может сбить машина или случится что-то еще.
В восьмом классе я взбунтовался и стал ходить в школу сам. Но в остальном ничего не изменилось. Я не мог даже пойти на день рождения, если, например, там был квест, который мама считала «слишком страшным». Были периоды, когда у меня не было близких друзей, я чувствовал себя одиноко. Отношения с девушками тоже не складывались. Для мамы я был милым маленьким мальчиком, но это шло вразрез с тем, как я хотел бы выглядеть перед девушками, — я просто не понимал, как себя вести. Мы с мамой избегали этой темы. Возможно, она боялась, что я могу сблизиться с кем-то, кроме нее.
В старших классах я приспособился. Решил, что все равно уеду поступать в Москву и тратить энергию на семейные конфликты незачем. В университет мама меня отпустила, но это стало для нее стрессом. Сейчас мы разговариваем по телефону несколько раз в день. Чаще она звонит сама, чтобы рассказать о своих проблемах. Я отношусь к этому терпеливо, но иногда могу резко ответить, что занят, а потом перезваниваю. Понимаю, что маме особо не с кем поговорить. Видимо, она хочет обеспечить себе в моем лице постоянного собеседника. Иногда она говорит, что было бы неплохо поселиться в одном городе, я от этого отказываюсь.
Думаю, не стоит демонизировать родителей, у всего есть свои причины. Просто с гиперопекой нужно справляться. Для меня решением стал переезд.
Маму пугали инфекции, поэтому я не ходил в детский сад. Круг общения был очень ограничен. Потом, когда я пошел в школу, стал больше общаться со сверстниками, но вне учебы это происходило только под присмотром. Ходить в гости и ездить куда-либо с классом мне разрешали только с мамой. Подростком меня водили в школу и забирали оттуда: мама боялась, что меня может сбить машина или случится что-то еще.
В восьмом классе я взбунтовался и стал ходить в школу сам. Но в остальном ничего не изменилось. Я не мог даже пойти на день рождения, если, например, там был квест, который мама считала «слишком страшным». Были периоды, когда у меня не было близких друзей, я чувствовал себя одиноко. Отношения с девушками тоже не складывались. Для мамы я был милым маленьким мальчиком, но это шло вразрез с тем, как я хотел бы выглядеть перед девушками, — я просто не понимал, как себя вести. Мы с мамой избегали этой темы. Возможно, она боялась, что я могу сблизиться с кем-то, кроме нее.
В старших классах я приспособился. Решил, что все равно уеду поступать в Москву и тратить энергию на семейные конфликты незачем. В университет мама меня отпустила, но это стало для нее стрессом. Сейчас мы разговариваем по телефону несколько раз в день. Чаще она звонит сама, чтобы рассказать о своих проблемах. Я отношусь к этому терпеливо, но иногда могу резко ответить, что занят, а потом перезваниваю. Понимаю, что маме особо не с кем поговорить. Видимо, она хочет обеспечить себе в моем лице постоянного собеседника. Иногда она говорит, что было бы неплохо поселиться в одном городе, я от этого отказываюсь.
Думаю, не стоит демонизировать родителей, у всего есть свои причины. Просто с гиперопекой нужно справляться. Для меня решением стал переезд.
Мама Андрея, возможно, испытывала чувство вины перед своим ребенком. Она не смогла пережить травму из-за развода и делала все, чтобы избежать повторной травматизации — отсюда и гиперопека над сыном, и желание все контролировать. Часто гиперопека говорит о том, что родителю нужна психологическая помощь. Состояние, когда он считает, что ребенок постоянно находится в смертельной опасности, называют тревожной мнительностью.
К сожалению, родители, которые нарушают личные границы своих детей, не всегда сами это понимают. Единственный выход для ребенка, попавшего в такую ситуацию, — принять ее и оставить попытки изменить уже взрослых людей. Андрей осознал, что все зависит не только от мамы, но и от того, как он себя ведет и что делает, поэтому и переехал в другой город. Это выглядит как бегство от проблемы, но на самом деле такой вариант вполне жизнеспособен. Другой вопрос — что делать с многочисленными звонками? Можно попробовать регламентировать процесс с помощью четких правил — например, договориться с мамой о двух телефонных разговорах в день.
К сожалению, родители, которые нарушают личные границы своих детей, не всегда сами это понимают. Единственный выход для ребенка, попавшего в такую ситуацию, — принять ее и оставить попытки изменить уже взрослых людей. Андрей осознал, что все зависит не только от мамы, но и от того, как он себя ведет и что делает, поэтому и переехал в другой город. Это выглядит как бегство от проблемы, но на самом деле такой вариант вполне жизнеспособен. Другой вопрос — что делать с многочисленными звонками? Можно попробовать регламентировать процесс с помощью четких правил — например, договориться с мамой о двух телефонных разговорах в день.
Мама Андрея, возможно, испытывала чувство вины перед своим ребенком. Она не смогла пережить травму из-за развода и делала все, чтобы избежать повторной травматизации — отсюда и гиперопека над сыном, и желание все контролировать. Часто гиперопека говорит о том, что родителю нужна психологическая помощь. Состояние, когда он считает, что ребенок постоянно находится в смертельной опасности, называют тревожной мнительностью.
К сожалению, родители, которые нарушают личные границы своих детей, не всегда сами это понимают. Единственный выход для ребенка, попавшего в такую ситуацию, — принять ее и оставить попытки изменить уже взрослых людей. Андрей осознал, что все зависит не только от мамы, но и от того, как он себя ведет и что делает, поэтому и переехал в другой город. Это выглядит как бегство от проблемы, но на самом деле такой вариант вполне жизнеспособен. Другой вопрос — что делать с многочисленными звонками? Можно попробовать регламентировать процесс с помощью четких правил — например, договориться с мамой о двух телефонных разговорах в день.
К сожалению, родители, которые нарушают личные границы своих детей, не всегда сами это понимают. Единственный выход для ребенка, попавшего в такую ситуацию, — принять ее и оставить попытки изменить уже взрослых людей. Андрей осознал, что все зависит не только от мамы, но и от того, как он себя ведет и что делает, поэтому и переехал в другой город. Это выглядит как бегство от проблемы, но на самом деле такой вариант вполне жизнеспособен. Другой вопрос — что делать с многочисленными звонками? Можно попробовать регламентировать процесс с помощью четких правил — например, договориться с мамой о двух телефонных разговорах в день.
Тетю нужно слушаться.
Дарина, 25 лет
После развода родителей меня воспитывали тетя и отец. Мама из-за работы переехала в город побольше.
Звонить к нам домой маме не позволяли. Мы могли говорить раз в неделю — по телефону знакомых, к которым меня привозили специально для этого. Все происходило только в присутствии взрослых. Видимо, тетя боялась, что я скажу что-то вроде: «Мама, забери меня, я тебя люблю». Тетя часто упрекала меня в том, что воспитывает меня и во всем себе отказывает, пока мать работает, а я никак не могу понять, что не нужна ей и она — «обычная кукушка». Я не могла сказать маме, что скучаю, ведь тетю нельзя расстраивать.
Кроме прочего, у тети было свое представление о личных границах. Помню, что я не могла выйти из дома в том, в чем я чувствовала себя уверенно. Если тетя не одобряла одежду, она садилась на стул у порога и громко говорила: «Переоденься». До сих пор испытываю проблемы с выбором — вдруг кто-то не одобрит.
Тактичностью не отличался и мой отец. Он ломал мои диски с музыкой, которая ему не нравилась, поэтому приходилось прятать их в тайники. В 13 лет у меня случилась первая любовь с молодым человеком на шесть лет старше. Отношения были платоническими: он писал мне стихи и ждал моего совершеннолетия, чтобы попросить у отца разрешения на свадьбу. Однажды отец увидел от него сообщение в моем телефоне. Он распечатал всю переписку, забрал телефон и стал контролировать каждый шаг. Следующие несколько месяцев мне приходилось общаться с парнем через подругу и тайком бегать к нему на свидания. С тех пор я скрывала от родственников все: друзей и подруг, парней, события, которые происходят в моей жизни.
После переезда в другой город я пустилась во все тяжкие. Не сразу, но постепенно, когда поняла, что хватка на горле ослабла. Я стала курить и пить алкоголь. Позже попробовала наркотики, но мысль о том, что скажет семья, если я вдруг окажусь в канаве, меня остановила. Я не боялась оказаться в канаве — кажется, тогда я чувствовала себя очень несчастной и уставшей, но боялась, что меня осудят и назовут «неблагодарной». Я до сих пор курю, но в семье никто об этом не знает.
Когда я выходила замуж, тетя с отцом поставили меня перед выбором: либо на свадьбу приедем мы, либо твоя мать. И я ее не пригласила, хотя очень хотела. А вот праздника я не хотела, но о нем очень мечтала тетя. А тетю нужно слушаться.
Звонить к нам домой маме не позволяли. Мы могли говорить раз в неделю — по телефону знакомых, к которым меня привозили специально для этого. Все происходило только в присутствии взрослых. Видимо, тетя боялась, что я скажу что-то вроде: «Мама, забери меня, я тебя люблю». Тетя часто упрекала меня в том, что воспитывает меня и во всем себе отказывает, пока мать работает, а я никак не могу понять, что не нужна ей и она — «обычная кукушка». Я не могла сказать маме, что скучаю, ведь тетю нельзя расстраивать.
Кроме прочего, у тети было свое представление о личных границах. Помню, что я не могла выйти из дома в том, в чем я чувствовала себя уверенно. Если тетя не одобряла одежду, она садилась на стул у порога и громко говорила: «Переоденься». До сих пор испытываю проблемы с выбором — вдруг кто-то не одобрит.
Тактичностью не отличался и мой отец. Он ломал мои диски с музыкой, которая ему не нравилась, поэтому приходилось прятать их в тайники. В 13 лет у меня случилась первая любовь с молодым человеком на шесть лет старше. Отношения были платоническими: он писал мне стихи и ждал моего совершеннолетия, чтобы попросить у отца разрешения на свадьбу. Однажды отец увидел от него сообщение в моем телефоне. Он распечатал всю переписку, забрал телефон и стал контролировать каждый шаг. Следующие несколько месяцев мне приходилось общаться с парнем через подругу и тайком бегать к нему на свидания. С тех пор я скрывала от родственников все: друзей и подруг, парней, события, которые происходят в моей жизни.
После переезда в другой город я пустилась во все тяжкие. Не сразу, но постепенно, когда поняла, что хватка на горле ослабла. Я стала курить и пить алкоголь. Позже попробовала наркотики, но мысль о том, что скажет семья, если я вдруг окажусь в канаве, меня остановила. Я не боялась оказаться в канаве — кажется, тогда я чувствовала себя очень несчастной и уставшей, но боялась, что меня осудят и назовут «неблагодарной». Я до сих пор курю, но в семье никто об этом не знает.
Когда я выходила замуж, тетя с отцом поставили меня перед выбором: либо на свадьбу приедем мы, либо твоя мать. И я ее не пригласила, хотя очень хотела. А вот праздника я не хотела, но о нем очень мечтала тетя. А тетю нужно слушаться.
Тетя Дарины допустила множество ошибок: она использовала авторитарный стиль воспитания, не владела инструментами воздействия на ребенка, обозначала себя «жертвой» и этим подавляла и манипулировала девушкой.
История с наркотиками говорит о том, что последствия травмы ведут Дарину не в том направлении. Кроме этой очевидной проблемы есть еще одна — ей сложно делать выбор. В такой ситуации стоит обратиться к психологу.
Дарина не может признаться родным, что курит, — это говорит о том, что даже сейчас в ее отношениях с семьей недостаточно автономии. Люди прибегают ко лжи, когда чувствуют себя загнанными в угол или когда знают, что последствия разговора начистоту перенести сложнее, чем соврать или умолчать. Безусловно, у нее есть для этого причины, но о пересмотре отношений задуматься стоит. У человека старше двадцати, который не вырос из роли ребенка в общении с родителями, есть риск «входить» в нее и с другими авторитетными людьми: начальником, преподавателем в университете, мужем. Это может привести к перекосам в различных сферах жизни.
История с наркотиками говорит о том, что последствия травмы ведут Дарину не в том направлении. Кроме этой очевидной проблемы есть еще одна — ей сложно делать выбор. В такой ситуации стоит обратиться к психологу.
Дарина не может признаться родным, что курит, — это говорит о том, что даже сейчас в ее отношениях с семьей недостаточно автономии. Люди прибегают ко лжи, когда чувствуют себя загнанными в угол или когда знают, что последствия разговора начистоту перенести сложнее, чем соврать или умолчать. Безусловно, у нее есть для этого причины, но о пересмотре отношений задуматься стоит. У человека старше двадцати, который не вырос из роли ребенка в общении с родителями, есть риск «входить» в нее и с другими авторитетными людьми: начальником, преподавателем в университете, мужем. Это может привести к перекосам в различных сферах жизни.
Тетя Дарины допустила множество ошибок: она использовала авторитарный стиль воспитания, не владела инструментами воздействия на ребенка, обозначала себя «жертвой» и этим подавляла и манипулировала девушкой.
История с наркотиками говорит о том, что последствия травмы ведут Дарину не в том направлении. Кроме этой очевидной проблемы есть еще одна — ей сложно делать выбор. В такой ситуации стоит обратиться к психологу.
Дарина не может признаться родным, что курит, — это говорит о том, что даже сейчас в ее отношениях с семьей недостаточно автономии. Люди прибегают ко лжи, когда чувствуют себя загнанными в угол или когда знают, что последствия разговора начистоту перенести сложнее, чем соврать или умолчать. Безусловно, у нее есть для этого причины, но о пересмотре отношений задуматься стоит. У человека старше двадцати, который не вырос из роли ребенка в общении с родителями, есть риск «входить» в нее и с другими авторитетными людьми: начальником, преподавателем в университете, мужем. Это может привести к перекосам в различных сферах жизни.
История с наркотиками говорит о том, что последствия травмы ведут Дарину не в том направлении. Кроме этой очевидной проблемы есть еще одна — ей сложно делать выбор. В такой ситуации стоит обратиться к психологу.
Дарина не может признаться родным, что курит, — это говорит о том, что даже сейчас в ее отношениях с семьей недостаточно автономии. Люди прибегают ко лжи, когда чувствуют себя загнанными в угол или когда знают, что последствия разговора начистоту перенести сложнее, чем соврать или умолчать. Безусловно, у нее есть для этого причины, но о пересмотре отношений задуматься стоит. У человека старше двадцати, который не вырос из роли ребенка в общении с родителями, есть риск «входить» в нее и с другими авторитетными людьми: начальником, преподавателем в университете, мужем. Это может привести к перекосам в различных сферах жизни.
Что делать, если вы узнали себя в истории?
Ольга Хабриева
семейный центр "Зеленоград"
Альфия Тангалычева
семейный центр «Планета Семьи»
Рекомендации детям, личные границы которых нарушили взрослые
-> Попробуйте обсудить проблему с родителями. Разговор должен быть дозированным. Чтобы беседа не превратилась в конфликт, не стоит обвинять родителей — лучше расскажите им, что именно вы чувствуете, когда ваши личные границы нарушают. Важно понимать, что ситуация вряд ли изменится кардинально. Если ваши попытки не увенчались успехом, попробуйте изменить свое отношение к происходящему. От идеи перевоспитать и переубедить родных придется отказаться, ведь это тоже будет нарушением границ.
-> Осознайте свое право на автономность: у вас должно быть личное время, личное пространство и независимые решения. Лучшее позиционирование в отношениях с семьей — «взрослый — взрослый». Иногда это предполагает увеличение дистанции или даже переезд в другой город.
-> Попробуйте вести дневник и записывать туда свои поступки и эмоциональные реакции. Когда пройдет время, перечитайте и попробуйте разобраться: почему вы именно так отреагировали, почему испытали такие чувства? Эта техника поможет лучше понять себя и отделить свои желания от ожиданий родителей.
-> Придумайте четкие правила, которые могут стать семейной традицией. Например, предложите родителям звонить вам не 20 раз в день, а дважды — утром и вечером.
-> Восполните внутренние ресурсы — займитесь йогой, сходите в бассейн, посмотрите важные для вас фото и видео.
-> Есть риск, что вы повторите ошибки родителей, но хорошая новость в том, что выбор делаете вы. Зигмунд Фрейд говорил, что у детей есть две модели поведения: идентификация с родителями или противопоставление себя им. Именно поэтому многие дети из семей алкоголиков отрицают подобный образ жизни, а сын научных работников может стать наркоманом.
-> Если нарушение личных границ сильно вас беспокоит, пройдите личную терапию. Травма от гиперопеки может повлечь за собой расстройство психики и депрессию. Непроработанные детские травмы, обиды, чувство вины усиливают наши комплексы и страхи. Это мешает рационально оценивать не только поведение окружающих, но и свое.
-> Осознайте свое право на автономность: у вас должно быть личное время, личное пространство и независимые решения. Лучшее позиционирование в отношениях с семьей — «взрослый — взрослый». Иногда это предполагает увеличение дистанции или даже переезд в другой город.
-> Попробуйте вести дневник и записывать туда свои поступки и эмоциональные реакции. Когда пройдет время, перечитайте и попробуйте разобраться: почему вы именно так отреагировали, почему испытали такие чувства? Эта техника поможет лучше понять себя и отделить свои желания от ожиданий родителей.
-> Придумайте четкие правила, которые могут стать семейной традицией. Например, предложите родителям звонить вам не 20 раз в день, а дважды — утром и вечером.
-> Восполните внутренние ресурсы — займитесь йогой, сходите в бассейн, посмотрите важные для вас фото и видео.
-> Есть риск, что вы повторите ошибки родителей, но хорошая новость в том, что выбор делаете вы. Зигмунд Фрейд говорил, что у детей есть две модели поведения: идентификация с родителями или противопоставление себя им. Именно поэтому многие дети из семей алкоголиков отрицают подобный образ жизни, а сын научных работников может стать наркоманом.
-> Если нарушение личных границ сильно вас беспокоит, пройдите личную терапию. Травма от гиперопеки может повлечь за собой расстройство психики и депрессию. Непроработанные детские травмы, обиды, чувство вины усиливают наши комплексы и страхи. Это мешает рационально оценивать не только поведение окружающих, но и свое.
Рекомендации для родителей:
Рекомендации детям, личные границы которых нарушили взрослые
-> Гиперопека основывается на страхах, фобиях и комплексах: одни родители боятся одиночества, другие — старости. Попробуйте понять, что беспокоит вас.
-> Осознайте, что процесс сепарации начинается в младенчестве. Малышу нужно позволять самостоятельно есть, выбирать понравившиеся игрушки и одежду. Ребенок, который заканчивает начальную школу, может ходить туда сам, а 13-летний подросток способен самостоятельно сформировать свой круг общения. После окончания школы дети полностью психологически отделяются от родителей.
-> Не воплощайте при помощи детей собственные мечты. Если вы увлечены музыкой и мечтали в детстве стать певицей или музыкантом, это не должно касаться ребенка. Нормально, если он предпочитает играть в футбол.
-> Избегайте приказов. Не требуйте, а советуйте или подсказывайте. Станьте для ребенка другом. Он начнет доверять вам и рассказывать о событиях своей жизни, мечтах, желаниях и увлечениях. Тогда и контролировать не придется.
-> Забудьте о фразе «мама знает, что для ребенка лучше». Пусть он сам выбирает, что надеть и куда пойти на прогулку, какие игрушки взять и что съесть. Если он затрудняется, предоставьте наглядный выбор — например, покажите несколько футболок. То же самое касается взрослого ребенка. Пусть он сам выбирает друзей, вуз, работу, партнера. Уважайте его желания и ошибки. Если возникнут проблемы, он попросит совета или помощи.
-> Возможно, избавиться от гиперопеки сразу не получится. Изменение семейной системы — постепенный процесс, требующий работы над собой и соблюдения правил. Запишитесь на прием к психологу, если чувствуете, что не справляетесь.
-> Осознайте, что процесс сепарации начинается в младенчестве. Малышу нужно позволять самостоятельно есть, выбирать понравившиеся игрушки и одежду. Ребенок, который заканчивает начальную школу, может ходить туда сам, а 13-летний подросток способен самостоятельно сформировать свой круг общения. После окончания школы дети полностью психологически отделяются от родителей.
-> Не воплощайте при помощи детей собственные мечты. Если вы увлечены музыкой и мечтали в детстве стать певицей или музыкантом, это не должно касаться ребенка. Нормально, если он предпочитает играть в футбол.
-> Избегайте приказов. Не требуйте, а советуйте или подсказывайте. Станьте для ребенка другом. Он начнет доверять вам и рассказывать о событиях своей жизни, мечтах, желаниях и увлечениях. Тогда и контролировать не придется.
-> Забудьте о фразе «мама знает, что для ребенка лучше». Пусть он сам выбирает, что надеть и куда пойти на прогулку, какие игрушки взять и что съесть. Если он затрудняется, предоставьте наглядный выбор — например, покажите несколько футболок. То же самое касается взрослого ребенка. Пусть он сам выбирает друзей, вуз, работу, партнера. Уважайте его желания и ошибки. Если возникнут проблемы, он попросит совета или помощи.
-> Возможно, избавиться от гиперопеки сразу не получится. Изменение семейной системы — постепенный процесс, требующий работы над собой и соблюдения правил. Запишитесь на прием к психологу, если чувствуете, что не справляетесь.
-> Попробуйте обсудить проблему с родителями. Разговор должен быть дозированным. Чтобы беседа не превратилась в конфликт, не стоит обвинять родителей — лучше расскажите им, что именно вы чувствуете, когда ваши личные границы нарушают. Важно понимать, что ситуация вряд ли изменится кардинально. Если ваши попытки не увенчались успехом, попробуйте изменить свое отношение к происходящему. От идеи перевоспитать и переубедить родных придется отказаться, ведь это тоже будет нарушением границ.
-> Осознайте свое право на автономность: у вас должно быть личное время, личное пространство и независимые решения. Лучшее позиционирование в отношениях с семьей — «взрослый — взрослый». Иногда это предполагает увеличение дистанции или даже переезд в другой город.
-> Попробуйте вести дневник и записывать туда свои поступки и эмоциональные реакции. Когда пройдет время, перечитайте и попробуйте разобраться: почему вы именно так отреагировали, почему испытали такие чувства? Эта техника поможет лучше понять себя и отделить свои желания от ожиданий родителей.
-> Придумайте четкие правила, которые могут стать семейной традицией. Например, предложите родителям звонить вам не 20 раз в день, а дважды — утром и вечером.
-> Восполните внутренние ресурсы — займитесь йогой, сходите в бассейн, посмотрите важные для вас фото и видео.
-> Есть риск, что вы повторите ошибки родителей, но хорошая новость в том, что выбор делаете вы. Зигмунд Фрейд говорил, что у детей есть две модели поведения: идентификация с родителями или противопоставление себя им. Именно поэтому многие дети из семей алкоголиков отрицают подобный образ жизни, а сын научных работников может стать наркоманом.
-> Если нарушение личных границ сильно вас беспокоит, пройдите личную терапию. Травма от гиперопеки может повлечь за собой расстройство психики и депрессию. Непроработанные детские травмы, обиды, чувство вины усиливают наши комплексы и страхи. Это мешает рационально оценивать не только поведение окружающих, но и свое.
-> Осознайте свое право на автономность: у вас должно быть личное время, личное пространство и независимые решения. Лучшее позиционирование в отношениях с семьей — «взрослый — взрослый». Иногда это предполагает увеличение дистанции или даже переезд в другой город.
-> Попробуйте вести дневник и записывать туда свои поступки и эмоциональные реакции. Когда пройдет время, перечитайте и попробуйте разобраться: почему вы именно так отреагировали, почему испытали такие чувства? Эта техника поможет лучше понять себя и отделить свои желания от ожиданий родителей.
-> Придумайте четкие правила, которые могут стать семейной традицией. Например, предложите родителям звонить вам не 20 раз в день, а дважды — утром и вечером.
-> Восполните внутренние ресурсы — займитесь йогой, сходите в бассейн, посмотрите важные для вас фото и видео.
-> Есть риск, что вы повторите ошибки родителей, но хорошая новость в том, что выбор делаете вы. Зигмунд Фрейд говорил, что у детей есть две модели поведения: идентификация с родителями или противопоставление себя им. Именно поэтому многие дети из семей алкоголиков отрицают подобный образ жизни, а сын научных работников может стать наркоманом.
-> Если нарушение личных границ сильно вас беспокоит, пройдите личную терапию. Травма от гиперопеки может повлечь за собой расстройство психики и депрессию. Непроработанные детские травмы, обиды, чувство вины усиливают наши комплексы и страхи. Это мешает рационально оценивать не только поведение окружающих, но и свое.
Что делать, если вы узнали себя в истории? Рекомендации для родителей:
-> Гиперопека основывается на страхах, фобиях и комплексах: одни родители боятся одиночества, другие — старости. Попробуйте понять, что беспокоит вас.
-> Осознайте, что процесс сепарации начинается в младенчестве. Малышу нужно позволять самостоятельно есть, выбирать понравившиеся игрушки и одежду. Ребенок, который заканчивает начальную школу, может ходить туда сам, а 13-летний подросток способен самостоятельно сформировать свой круг общения. После окончания школы дети полностью психологически отделяются от родителей.
-> Не воплощайте при помощи детей собственные мечты. Если вы увлечены музыкой и мечтали в детстве стать певицей или музыкантом, это не должно касаться ребенка. Нормально, если он предпочитает играть в футбол.
-> Избегайте приказов. Не требуйте, а советуйте или подсказывайте. Станьте для ребенка другом. Он начнет доверять вам и рассказывать о событиях своей жизни, мечтах, желаниях и увлечениях. Тогда и контролировать не придется.
-> Забудьте о фразе «мама знает, что для ребенка лучше». Пусть он сам выбирает, что надеть и куда пойти на прогулку, какие игрушки взять и что съесть. Если он затрудняется, предоставьте наглядный выбор — например, покажите несколько футболок. То же самое касается взрослого ребенка. Пусть он сам выбирает друзей, вуз, работу, партнера. Уважайте его желания и ошибки. Если возникнут проблемы, он попросит совета или помощи.
-> Возможно, избавиться от гиперопеки сразу не получится. Изменение семейной системы — постепенный процесс, требующий работы над собой и соблюдения правил. Запишитесь на прием к психологу, если чувствуете, что не справляетесь.
-> Осознайте, что процесс сепарации начинается в младенчестве. Малышу нужно позволять самостоятельно есть, выбирать понравившиеся игрушки и одежду. Ребенок, который заканчивает начальную школу, может ходить туда сам, а 13-летний подросток способен самостоятельно сформировать свой круг общения. После окончания школы дети полностью психологически отделяются от родителей.
-> Не воплощайте при помощи детей собственные мечты. Если вы увлечены музыкой и мечтали в детстве стать певицей или музыкантом, это не должно касаться ребенка. Нормально, если он предпочитает играть в футбол.
-> Избегайте приказов. Не требуйте, а советуйте или подсказывайте. Станьте для ребенка другом. Он начнет доверять вам и рассказывать о событиях своей жизни, мечтах, желаниях и увлечениях. Тогда и контролировать не придется.
-> Забудьте о фразе «мама знает, что для ребенка лучше». Пусть он сам выбирает, что надеть и куда пойти на прогулку, какие игрушки взять и что съесть. Если он затрудняется, предоставьте наглядный выбор — например, покажите несколько футболок. То же самое касается взрослого ребенка. Пусть он сам выбирает друзей, вуз, работу, партнера. Уважайте его желания и ошибки. Если возникнут проблемы, он попросит совета или помощи.
-> Возможно, избавиться от гиперопеки сразу не получится. Изменение семейной системы — постепенный процесс, требующий работы над собой и соблюдения правил. Запишитесь на прием к психологу, если чувствуете, что не справляетесь.
Выпускающий редактор: Юлия Любимова, Татьяна Почуева
Корректор: Наталья Сафонова
Креативный продюсер: Дарья Решке
© All Right Reserved.
Snob
[email protected]
Корректор: Наталья Сафонова
Креативный продюсер: Дарья Решке
© All Right Reserved.
Snob
[email protected]