Война началась, когда мне только исполнилось 18 лет. Я пошла добровольцем на фронт, попала в самый первый призыв. Прошла военную подготовку в Дмитрове и стала связисткой. Воевала и под Москвой, и под Можайском. Научилась по шуму мотора определять, какой самолет летит, и его высоту полета — локаторов-то у нас не было. Я до сих пор помню, как звучали немецкие самолеты тех времен, и сейчас бы эти звуки сразу узнала. Самый страшный самолет — «Мессершмитт» — тяжелый бомбардировщик.

Когда немцев отогнали подальше от Москвы, нашу роту направили в 65-ю армию Второго белорусского фронта. Там я подписала документ, в котором говорилось, что если не хватит кабеля на вытянутые руки, я должна буду зажать его концы в кулаках — то есть погибнуть, но связь наладить. При необходимости я бы так и сделала, не раздумывая.

В советское время, после войны, был период, когда отменили выплаты за награды — я получала, кажется, десять рублей за орден Красной Звезды. В 37 лет я овдовела. Чтобы как-то прокормить двоих детей, я стала донором крови и получала за это лишние 500 грамм белого хлеба.

Сейчас же я живу хорошо, у меня нормальная пенсия. Мне помогают соцработники, да и семья ко мне внимательна. Живу со снохой. Мой сын — ее муж — умер. Дочь каждый день мне звонит. Внук стихи мне пишет, а пятилетняя правнучка зовет меня «Катей», говорит, «у меня одна "баба" есть, а ты — Катя, моя подружка». Это так приятно. Меня по имени только в молодости звали.

Мне 97 лет, но я стараюсь делать все сама. Я никогда в руках не держала махорки, не пила фронтовые 100 грамм. Сейчас только «Бейлис» пью, да чайную ложку «Рижского бальзама» с кофе. Может, поэтому и живу так долго. Ходить только плоховато стала, ноги болят и поясница. Но в целом нормально себя чувствую. А еще никогда никому не жалуюсь и не ною.Я в молодости боевая была и сейчас не беспомощная.

Я думаю, что все войны — от ненависти и зависти. Мне бы хотелось пожелать всем людям, чтобы они были добрее и уважали друг друга.

Жизнь моя сложилась удачно. Но не сбылась моя большая мечта: я очень хотел стать офицером — не получилось. В 1943 году я поступил в пехотное училище на минометный факультет, но, не доучившись, сильно заболел, полтора месяца пролежал в госпитале, меня комиссовали домой на три месяца и в 1944 году забрали в армию. Я развозил снаряды для танков и саперов на границе Литвой и Латвией, пока не наехал на мину. Капитан после этого поставил меня следить за сохранностью боеприпасов. Я все рвался к танкам, а капитан говорил: «Я тебе, сопливый, такого танка дам! Без моего ведома никуда не ходи!»

Потом капитан узнал о моей мечте стать офицером и отправил меня в танковое училище в город Чирчик (Узбекистан). Я приехал туда 1 января 1945-го. Проучился год из трех и подхватил дизентерию, поев вишни на рынке. Меня снова комиссовали. Так и не получилось офицером стать. Очень об этом жалею.

Еще жалею, что женат был дважды. Жениться надо было по-умному: один раз — и на всю жизнь. Мы со второй женой никогда друг друга не обижали, все решали вместе. 45 лет прожили. В 99-м году она умерла, до сих пор тоскую.

У меня двое сыновей, но сейчас они не могут ко мне приехать из-за коронавируса. Продукты и лекарства приносит соцработник. А так я сам себя обслуживаю. Армия приучила меня к порядку, поэтому дома я сам убираюсь, все вещи лежат на своих местах. Стараюсь двигаться. До эпидемии садился на автобус, проезжал три остановки до метро, потом шел обратно пешком. Курить я бросил лет 50 назад. Да и до этого курил не так, чтоб много: пачки «Беломора» хватало на три-четыре дня. Бросил не спервого раза, но тем не менее. Поначалу тянуло, конечно, снилось, что курю даже. Вот себе 20-летнему я бы посоветовал даже не начинать курить и пить.

Думаю, до 100 лет дожить надо. Уходить неохота, елки! Хочу пожить еще.

Молодость свою прожить снова было бы неплохо, конечно. А молодежи только один совету дать могу: живите дружно.

Мой отец занимал высокую должность начальника главка Наркомпищепрома, но жили мы скромно. В 1938-м его репрессировали и сослали в Сибирь. Тогда 21 из 40 моих одноклассников остались без родителей: у большинства репрессировали обоих, у некоторых — только отцов. Страшное время!

В мае 1941 года, после окончания седьмого класса, я поступил в специальную московскую артиллерийскую школу. Война началась за месяц до моего 15-го дня рождения. Нас, подростков, отправили патрулировать улицы, проверять, все ли окна затемнены и проклеены. Мы дежурили на крышах и сбрасывали в воду немецкие зажигательные бомбы, потом уехали в Тучково и две недели рыли противотанковые рвы. После школы я поступил в артиллерийское училище и выполнял спецзадания. Пока учился, война закончилась, поэтому на фронт я так и не попал.

Незадолго до выпуска я серьезно травмировал колено на задании. Позднее травма дала осложнение — туберкулез кости. Я очень долго лечился.

Победу встретил в госпитале. Утром с радостной вестью к нам пришло начальство. Водку у них отобрали на входе, поэтому пили «Тройной одеколон». Я за компанию выпил полстакана и лишился чувств. Это был единственный раз в моей жизни, когда я напился до беспамятства.

Я окончил радиотехнический институт и уехал на Север, к уже реабилитированному отцу, который так и остался там жить. Проработал на Севере 20 лет. Там хорошая была зарплата и длинные отпуска, поэтому я много путешествовал по стране и за ее пределами.

Вернувшись в Москву и выйдя на пенсию, я занялся активистской работой: организовал первый совет самоуправления в районе, до августовского путча был депутатом Моссовета, а после работал штатным помощником депутата Госдумы, советского диссидента и правозащитника Сергея Ковалева. Семь лет оказывал юридическую помощь в территориальном центре соцобслуживания и уже много лет даю бесплатные юридические консультации в Совете ветеранов. Хотя специального образования у меня не было, но, работая в Моссовете и будучи помощником депутата, поднатаскался.

Сейчас каждое лето я провожу на даче — прекрасный воздух и лес рядом. Живу там один, потому что жене, сердечнице, ехать туда тяжело, а дети и внуки в основном предпочитают отдыхать за границей. Мне совсем не скучно: слежу за огородом, в магазин хожу и сам себе готовлю.

Я свое прожил. Единственное, чего хочу, — до конца оставаться самостоятельным, не мучиться самому и не мучить других. Через месяц мне исполнится 94 года, но мой возраст мне никто не дает — максимум 80 лет. Думаю, секрет в том, что я никогда не курил (и даже не пробовал), всегда был активным и много путешествовал. А еще — в хорошем чувстве юмора.

Еще мечтаю увидеть Норвегию и Финляндию, узнать, как живут на Севере наши европейские соседи. К сожалению, шесть лет назад я сломал шейку бедра и уже не могу ходить так быстро и долго. Но, может быть, выбрался бы в автобусный тур по этим странам.

Если бы можно было что-то изменить в своей жизни, я бы хотел, чтобы первой ее половины, примерно до 1954 года, не было. Я сделал все, чтобы мои дети жили спокойно и беззаботно, чтобы их юность не была похожа на мою.