МНЕ ПРИШЛОСЬ ВЫБИРАТЬ МЕЖДУ ПРИЕМНОЙ И РОДНОЙ МАТЕРЬЮ
УСЫНОВЛЕННЫЕ ДЕТИ О СВОЕЙ ЖИЗНИ
Почему усыновленные дети хотят найти своих биологических родителей, а найдя, иногда жалеют об этом, как жить, когда с детства знаешь, что тебя усыновили, или когда узнаешь об этом в зрелом возрасте, — обо всем этом «Снобу» рассказали люди, которых оставили кровные родители
История Любови
История Антона
История Ольги
Я бегала навещать маму, которая жила на соседней улице
Я родилась в маленьком городке не в самой благополучной семье. Мама родила меня в 17 лет. Она часто оставляла меня у бабушки с дедушкой, которые периодически выпивали. У меня была младшая сестра, но мама отказалась от нее вскоре после рождения, и девочку удочерила женщина с соседней улицы. Я частенько бегала к ним в гости. Потом мама сошлась с мужчиной, и у меня появились еще брат и сестра. Некоторое время все было нормально, но однажды отчим что-то натворил и его посадили. Мать запила. У нас дома стали собираться компании. Вскоре мама потеряла квартиру, ее лишили родительских прав, а нас отправили на обследование в больницу. Мне было девять лет, брату около двух, сестра была совсем маленькой.
Узнав о том, что случилось, женщина, которая воспитывала мою сестру, забрала меня к себе. Другие брат и сестра остались в больнице — всех она бы не потянула. Так в моей жизни появилась мама Тома. Через несколько дней я пошла в больницу навестить брата с сестрой, но оказалось, что их отправили в Дом малютки в другой город. Так я их потеряла.
Сначала я очень радовалась новой жизни: мама Тома кормила нас вкусностями. Но весь двор знал, что мы с сестрой приемные. Дети на улице могли сказать мне что-то обидное вроде: «Да ты вообще приемыш!» В такие моменты мне хотелось запустить в них камнем. Родная мама пыталась навещать меня — все-таки мы жили рядом. Иногда у нее это получалось. Я скучала по ней. Но мама Тома была против нашего общения. Вообще мама Тома была строгая. Постоянно говорила мне: «Люба, учись». Мне казалось, что она меня просто не любит. Если мама Тома ругала меня за проступки, я могла огрызнуться: «Что вы меня ругаете? Вы мне — никто, я вам — тоже».
Через некоторое время моя родная мама снова забеременела, родила мальчика (как я потом выяснила, его усыновила приемная семья из Италии) и переехала. Мы потерялись, но в 15 лет я узнала ее адрес и бегала в гости тайком от мамы Томы. Меня, в отличие от сестры, всегда тянуло к родной маме. Через год мама Тома узнала, что я общаюсь с родной матерью, и поставила ультиматум: «Или я, или она». Я выбрала родную мать. В то время я училась и жила в общежитии — в общем, была самостоятельной. Мама Тома сильно обиделась на меня, и мы несколько лет не общались. Помирились мы только, когда я сама стала матерью. Я попросила прощения за свое поведение в переходном возрасте и объяснилась, но она все равно была против моего общения с родной матерью: «Люба, она тебя до хорошего не доведет».
Мамы Томы уже нет в живых. Она умерла от рака. Свою младшую дочь я назвала в ее честь.
Два с половиной года назад я, наконец, нашла своих брата и сестру через объявления в газете и интернете. Мне позвонила их приемная мама: «Здравствуй, Люба! Мы увидели, что ты ищешь сестру и брата. Ты их нашла». В тот момент я была в магазине. Сумки уронила, из глаз полились слезы. Я не сразу поверила, что смогу с ними общаться, что их приемные родители не против. Я долго благодарила эту женщину, а она рассказывала, какими выросли мои брат и сестра. Им не говорили, что они приемные дети. Брат в то время служил в армии и, конечно, очень удивился, когда я ему написала. Сестру, которой только исполнилось 18 лет, решили сначала подготовить. Когда она узнала обо всем, спросила растерянно у приемных родителей: «И что, мне теперь уходить от вас надо?»
Их приемные родители были даже не против общения с родной матерью, что еще больше меня удивило. Правда, брат и сестра не проявили особого энтузиазма, но на встречу все-таки согласились. Мама боялась, но все прошло нормально.
В итоге с мамой общаюсь в основном я. С остальными просто не складывается разговор, нет общих воспоминаний — они-то попали в приемную семью совсем маленькими. Кстати, мы нашли их родного отца, моего отчима. Он живет в деревне и пьет. Мать и отчим винят в случившемся друг друга.
Еще спустя пару месяцев я нашла второго брата в Италии. Ему 19 лет. Он не очень ладит с приемными родителями и хочет в Россию, но там какие-то сложности с документами. Нам трудно общаться, так как он не знает языка.
Я со своими детьми часто навещаю маму. Она сильно болеет, встала на правильный путь и больше не пьет. Дети, кстати, поначалу не могли понять, как это так — у меня две мамы. Но моя мама объяснила им: «Я в молодости себя плохо вела, поэтому так получилось». Единственное, чего я до сих пор не могу понять, почему она относится к маме Томе как к врагу, хотя должна бы сказать ей спасибо. Она до сих пор считает, что мама Тома просто подкупила нас сладостями.
Узнав о том, что случилось, женщина, которая воспитывала мою сестру, забрала меня к себе. Другие брат и сестра остались в больнице — всех она бы не потянула. Так в моей жизни появилась мама Тома. Через несколько дней я пошла в больницу навестить брата с сестрой, но оказалось, что их отправили в Дом малютки в другой город. Так я их потеряла.
Сначала я очень радовалась новой жизни: мама Тома кормила нас вкусностями. Но весь двор знал, что мы с сестрой приемные. Дети на улице могли сказать мне что-то обидное вроде: «Да ты вообще приемыш!» В такие моменты мне хотелось запустить в них камнем. Родная мама пыталась навещать меня — все-таки мы жили рядом. Иногда у нее это получалось. Я скучала по ней. Но мама Тома была против нашего общения. Вообще мама Тома была строгая. Постоянно говорила мне: «Люба, учись». Мне казалось, что она меня просто не любит. Если мама Тома ругала меня за проступки, я могла огрызнуться: «Что вы меня ругаете? Вы мне — никто, я вам — тоже».
Через некоторое время моя родная мама снова забеременела, родила мальчика (как я потом выяснила, его усыновила приемная семья из Италии) и переехала. Мы потерялись, но в 15 лет я узнала ее адрес и бегала в гости тайком от мамы Томы. Меня, в отличие от сестры, всегда тянуло к родной маме. Через год мама Тома узнала, что я общаюсь с родной матерью, и поставила ультиматум: «Или я, или она». Я выбрала родную мать. В то время я училась и жила в общежитии — в общем, была самостоятельной. Мама Тома сильно обиделась на меня, и мы несколько лет не общались. Помирились мы только, когда я сама стала матерью. Я попросила прощения за свое поведение в переходном возрасте и объяснилась, но она все равно была против моего общения с родной матерью: «Люба, она тебя до хорошего не доведет».
Мамы Томы уже нет в живых. Она умерла от рака. Свою младшую дочь я назвала в ее честь.
Два с половиной года назад я, наконец, нашла своих брата и сестру через объявления в газете и интернете. Мне позвонила их приемная мама: «Здравствуй, Люба! Мы увидели, что ты ищешь сестру и брата. Ты их нашла». В тот момент я была в магазине. Сумки уронила, из глаз полились слезы. Я не сразу поверила, что смогу с ними общаться, что их приемные родители не против. Я долго благодарила эту женщину, а она рассказывала, какими выросли мои брат и сестра. Им не говорили, что они приемные дети. Брат в то время служил в армии и, конечно, очень удивился, когда я ему написала. Сестру, которой только исполнилось 18 лет, решили сначала подготовить. Когда она узнала обо всем, спросила растерянно у приемных родителей: «И что, мне теперь уходить от вас надо?»
Их приемные родители были даже не против общения с родной матерью, что еще больше меня удивило. Правда, брат и сестра не проявили особого энтузиазма, но на встречу все-таки согласились. Мама боялась, но все прошло нормально.
В итоге с мамой общаюсь в основном я. С остальными просто не складывается разговор, нет общих воспоминаний — они-то попали в приемную семью совсем маленькими. Кстати, мы нашли их родного отца, моего отчима. Он живет в деревне и пьет. Мать и отчим винят в случившемся друг друга.
Еще спустя пару месяцев я нашла второго брата в Италии. Ему 19 лет. Он не очень ладит с приемными родителями и хочет в Россию, но там какие-то сложности с документами. Нам трудно общаться, так как он не знает языка.
Я со своими детьми часто навещаю маму. Она сильно болеет, встала на правильный путь и больше не пьет. Дети, кстати, поначалу не могли понять, как это так — у меня две мамы. Но моя мама объяснила им: «Я в молодости себя плохо вела, поэтому так получилось». Единственное, чего я до сих пор не могу понять, почему она относится к маме Томе как к врагу, хотя должна бы сказать ей спасибо. Она до сих пор считает, что мама Тома просто подкупила нас сладостями.
Когда женщина усыновляет или удочеряет ребенка, она должна понимать, что никогда не сможет занять место биологической матери, потому что оно уже занято. Невозможно стать царицей, воспитывая царского ребенка. То есть она может только хорошо, с любовью исполнять роль матери. Если у приемного родителя есть это понимание, он не будет ревновать и обижаться, что ребенок хочет общаться с родной матерью, какой бы она ни была. Просто нужно мягко объяснить ребенку, что его мама не справляется со своими обязанностями, поэтому он не может с ней жить.
Нельзя ставить ребенку ультиматум, заставляя его выбирать между приемной и родной матерью. Необходимость такого выбора ведет к появлению внутреннего конфликта, от которого ребенок будет очень страдать. Кроме того, когда в кровной семье растет несколько детей, часто бывает, что у одного из них образуется более сильная связь с одним из родителей, как это случилось у Любови с ее матерью. И это вовсе не зависит от количества лет, прожитых вместе, это такая врожденная потребность видеть, общаться, делиться своими чувствами с родителем. Да, приемный родитель может подкупить ребенка сладостями и игрушками, но лишь на время. Ребенок все равно будет тянуться к своим корням.
Нельзя настраивать ребенка против кровных родителей и говорить, что они плохие. Можно сказать, что они не смогли справиться с трудной жизненной ситуацией, в которой оказались, и мы не знаем всех обстоятельств, которые повлияли на их решение отказаться от ребенка.
Нельзя ставить ребенку ультиматум, заставляя его выбирать между приемной и родной матерью. Необходимость такого выбора ведет к появлению внутреннего конфликта, от которого ребенок будет очень страдать. Кроме того, когда в кровной семье растет несколько детей, часто бывает, что у одного из них образуется более сильная связь с одним из родителей, как это случилось у Любови с ее матерью. И это вовсе не зависит от количества лет, прожитых вместе, это такая врожденная потребность видеть, общаться, делиться своими чувствами с родителем. Да, приемный родитель может подкупить ребенка сладостями и игрушками, но лишь на время. Ребенок все равно будет тянуться к своим корням.
Нельзя настраивать ребенка против кровных родителей и говорить, что они плохие. Можно сказать, что они не смогли справиться с трудной жизненной ситуацией, в которой оказались, и мы не знаем всех обстоятельств, которые повлияли на их решение отказаться от ребенка.
Когда я написал родному отцу, он удалился из соцсетей
Скоро мне стукнет 40 лет. И только недавно у меня на руках появились документы, подтверждающие мои сомнения относительного моих родителей. Своего детства я практически не помню, но всю свою сознательную жизнь я подозревал, что мы с родителями не кровные родственники. Отсутствие детских фотографий (а папа обожал меня фотографировать), отсутствие медицинских документов до определенного возраста наводили на подозрения. Друзья говорили, что это мои домыслы, что мы с мамой очень похожи, кто-то находил и сходство с отцом. Спросить родителей напрямую было страшно: вдруг я ошибаюсь? Но мысль о том, что я приемный ребенок, никогда меня не отпускала.
Шли годы. Папа заболел. Когда он сдавал анализы, я узнал его группу крови и понял, что если бы оба родителя были кровными, моя группа крови никогда не могла бы получиться. Тогда я тайно сделал ДНК-экспертизу, и она подтвердила, что мы — не родня, а наше внешнее сходство — просто совпадение. Когда папа умер, я набрался смелости и спросил у мамы: «Что ты знаешь о моих родителях?» Мама с минуту молчала, а потом сказала, что меня взяли из детдома, вспомнила мое первое имя — и все. О моей родной маме она ничего не знала.
С одной стороны, мои давние догадки подтвердились, с другой — вот у меня была эта правда, и я не знал, как с ней жить и что делать. Мне до последнего, вопреки ДНК-экспертизе, хотелось услышать опровержение моих подозрений, но этого не случилось. Я чувствовал страшную опустошенность. Только поддержка любимого человека помогла мне как-то прийти в себя. Зла на приемных родителей я не держал: я был безмерно благодарен за то, что мне подарили счастливый билет в нормальную, не детдомовскую жизнь. Жалел только, что так и не успел сказать папе спасибо.
Что касается первых родителей — конечно, первая мысль была: «Меня предали, выбросили как ненужного котенка на улицу». Зачем мне видеть этих людей и что-то о них знать? Но, посидев некоторое время на тематических форумах, я подумал: вдруг я ошибаюсь, вдруг что-то вынудило их так поступить? Эти мысли подтолкнули меня к поиску, в первую очередь, мамы. Надо сказать, что тут государство обороняется до последнего, ссылаясь на тайну усыновления. Мне помогла моя приемная мама, сделав необходимые запросы в ЗАГС. Низкий ей поклон за это.
Узнав имя своей биологической мамы, я обратился к частному детективу. На поиски ушло три-четыре месяца. Но наша встреча так и не состоялась: ее уже десять лет как не было в живых. Мои новообретенные родственники рассказали, что сдать меня в детдом было не ее решением, что она не отказывалась от меня и, более того, даже искала, но было поздно. Да, моя первая мама не была святой, много пила, родила меня в тюрьме, но я не держу обиды и злости на нее. Она подарила мне жизнь. Я хочу прийти на ее могилу и сказать ей за это спасибо. Правда, я пока не знаю, где она похоронена. Мама умерла в больнице. Мои сестры не забрали тело, и ее похоронили как невостребованную. Сестры не хотят говорить, почему ее не похоронили. Мы больше не общаемся. Я не понимаю, как они могли так поступить.
Биологического отца я тоже нашел. Попытался связаться с ним через соцсети, но он, прочитав мои сообщения, отовсюду удалился. Общаться с этим человеком у меня нет никакого желания. Он предал меня тогда и сейчас. Бог ему судья.
Нижайший поклон каждому, кто взял на себя такую ответственность — растить неродного ребенка. Этот труд во сто крат тяжелее труда обычного родителя. Конечно, хотелось бы узнать правду о своем рождении гораздо раньше, но получилось бы у меня правильно оценить ее — не знаю. И все-таки я за правду, какой бы они ни была. Человеку важно чувствовать и понимать, откуда он, что он, какова его история. Это дает ощущение целостности собственного «я».
Шли годы. Папа заболел. Когда он сдавал анализы, я узнал его группу крови и понял, что если бы оба родителя были кровными, моя группа крови никогда не могла бы получиться. Тогда я тайно сделал ДНК-экспертизу, и она подтвердила, что мы — не родня, а наше внешнее сходство — просто совпадение. Когда папа умер, я набрался смелости и спросил у мамы: «Что ты знаешь о моих родителях?» Мама с минуту молчала, а потом сказала, что меня взяли из детдома, вспомнила мое первое имя — и все. О моей родной маме она ничего не знала.
С одной стороны, мои давние догадки подтвердились, с другой — вот у меня была эта правда, и я не знал, как с ней жить и что делать. Мне до последнего, вопреки ДНК-экспертизе, хотелось услышать опровержение моих подозрений, но этого не случилось. Я чувствовал страшную опустошенность. Только поддержка любимого человека помогла мне как-то прийти в себя. Зла на приемных родителей я не держал: я был безмерно благодарен за то, что мне подарили счастливый билет в нормальную, не детдомовскую жизнь. Жалел только, что так и не успел сказать папе спасибо.
Что касается первых родителей — конечно, первая мысль была: «Меня предали, выбросили как ненужного котенка на улицу». Зачем мне видеть этих людей и что-то о них знать? Но, посидев некоторое время на тематических форумах, я подумал: вдруг я ошибаюсь, вдруг что-то вынудило их так поступить? Эти мысли подтолкнули меня к поиску, в первую очередь, мамы. Надо сказать, что тут государство обороняется до последнего, ссылаясь на тайну усыновления. Мне помогла моя приемная мама, сделав необходимые запросы в ЗАГС. Низкий ей поклон за это.
Узнав имя своей биологической мамы, я обратился к частному детективу. На поиски ушло три-четыре месяца. Но наша встреча так и не состоялась: ее уже десять лет как не было в живых. Мои новообретенные родственники рассказали, что сдать меня в детдом было не ее решением, что она не отказывалась от меня и, более того, даже искала, но было поздно. Да, моя первая мама не была святой, много пила, родила меня в тюрьме, но я не держу обиды и злости на нее. Она подарила мне жизнь. Я хочу прийти на ее могилу и сказать ей за это спасибо. Правда, я пока не знаю, где она похоронена. Мама умерла в больнице. Мои сестры не забрали тело, и ее похоронили как невостребованную. Сестры не хотят говорить, почему ее не похоронили. Мы больше не общаемся. Я не понимаю, как они могли так поступить.
Биологического отца я тоже нашел. Попытался связаться с ним через соцсети, но он, прочитав мои сообщения, отовсюду удалился. Общаться с этим человеком у меня нет никакого желания. Он предал меня тогда и сейчас. Бог ему судья.
Нижайший поклон каждому, кто взял на себя такую ответственность — растить неродного ребенка. Этот труд во сто крат тяжелее труда обычного родителя. Конечно, хотелось бы узнать правду о своем рождении гораздо раньше, но получилось бы у меня правильно оценить ее — не знаю. И все-таки я за правду, какой бы они ни была. Человеку важно чувствовать и понимать, откуда он, что он, какова его история. Это дает ощущение целостности собственного «я».
Усыновление в нашей стране всегда было тайным. На мой взгляд, это не очень правильно. Ребенок, даже будучи внешне похожим на своих приемных родителей, всегда будет ощущать свою внутреннюю непохожесть на них: дуб, выросший в березовой роще, все равно дуб. Не зная причин этой непохожести, он постоянно будет чувствовать, что с ним что-то не так. Особенно это чувство обостряется в подростковом возрасте, когда ребенок ищет себя. Если же у ребенка будет информация о его происхождении, корнях, процесс пойдет легче.
Герой истории простил мать, но не простил отца. Человеку легче простить умерших — смерть сглаживает негатив. «О покойнике либо хорошо, либо ничего» — это у нас на подкорке. Конечно, ему нужно найти могилу матери, прийти туда и сказать все, что хотелось, чтобы заполнить пустоту. А вот со злостью, обидой и презрением к отцу надо работать с психологом. Обижается всегда наш «внутренний ребенок». Психолог, используя психотехники, поможет общаться с этим внутренним ребенком с позиции взрослого.
Усыновленному важно понять (и наш герой это понимает), что, когда родители отказались от него, судьба дала ему новый шанс для самореализации. Он попал в другую атмосферу, воспитывался в другой семье, узнал других родителей, а его кровная мать сделала все, что могла на тот момент.
Герой истории простил мать, но не простил отца. Человеку легче простить умерших — смерть сглаживает негатив. «О покойнике либо хорошо, либо ничего» — это у нас на подкорке. Конечно, ему нужно найти могилу матери, прийти туда и сказать все, что хотелось, чтобы заполнить пустоту. А вот со злостью, обидой и презрением к отцу надо работать с психологом. Обижается всегда наш «внутренний ребенок». Психолог, используя психотехники, поможет общаться с этим внутренним ребенком с позиции взрослого.
Усыновленному важно понять (и наш герой это понимает), что, когда родители отказались от него, судьба дала ему новый шанс для самореализации. Он попал в другую атмосферу, воспитывался в другой семье, узнал других родителей, а его кровная мать сделала все, что могла на тот момент.
Я простила маму, но лучше бы я ее не искала
О том, что я — приемный ребенок, я узнала в семь лет от подружки, которая, в свою очередь, услышала это от своей мамы. Вначале я подумала, что это шутка. Вернувшись домой из школы, я рассказала обо всем своей маме. Она оделась и куда-то пошла. Я незаметно проследила за ней. Оказалось, что она пошла к матери моей подруги, которая жила как раз через дорогу. Я подслушивала под дверью, как мама угрожала ей судом. Тогда я поняла, что все это правда. Не могу сказать, что как-то сильно расстроилась. Больше эту тему я не поднимала.
Я всегда чувствовала любовь своих родителей. И если бы не генетическое заболевание, которое начало проявляться в подростковом возрасте и обострилось, когда я стала взрослой, я бы не стала искать своих биологических родителей. Информация об их здоровье и течении болезни могла бы мне очень помочь. И еще мне хотелось посмотреть, на кого я похожа, и узнать, почему меня бросили.
В 24 года, когда я уже переехала в другой город и у меня был собственный ребенок, я втайне от мамы стала отправлять запросы в архивы, но везде получала отказ. Тогда я обратилась в роддом, в котором, по рассказам мамы, она меня родила, и выяснила, что она никогда там не рожала. Эту справку я показала маме, которая как раз была у нас в гостях: «Как это понимать?» Мама собрала вещи и уехала. Я долго себя корила, что обидела маму, и на какое-то время прекратила поиски.
Когда у меня появился интернет, я стала размещать объявления о поиске биологических родителей в соцсетях. Даже обратилась на телевидение в надежде, что биологическая мать или кто-то из ее знакомых меня узнают. Пыталась узнать информацию о своем рождении через суд. Без участия приемных родителей это было бы невозможно, но мама к тому времени уже смирилась и реагировала нормально.
Получив данные, я в итоге нашла кровных родственников в соцсетях. ДНК-тест мы сделали, вновь обратившись на ТВ. В студии я впервые увидела свою мать и родную сестру. Я очень волновалась. Мама плакала, говорила, что родила меня рано, и ее сестра настояла, чтобы она оставила меня в роддоме. Я ее успокаивала. Когда съемки кончились, мать сказала: «Ну, молодец, что нас нашла. Пока. Нам некогда, самолет послезавтра». У меня вырвалось: «Мама, подожди! Куда ты убегаешь? А поговорить? Мой самолет улетает раньше, а у вас еще будет время. Я тебя столько искала!» Она ответила, что мы можем пообщаться по телефону, и ушла вслед за дочерью. Моя сестра против, чтобы мы общались. Она злится, что мать хочет оставить мне в наследство половину дома. Хотя мне этот дом не нужен.
Я продолжила копаться в прошлом и в конце концов выяснила, что у меня есть брат, которого она бросила еще до моего рождения. Теперь я думаю, что все матери, которые оставили детей, сочиняют красивые истории о том, что кто-то их заставил и так сложилось. Ерунда. Они просто хотели еще погулять.
Я простила маму, но лучше бы я ее не искала. Меня раздражает, что она пьет и живет с человеком, который ее чуть не зарезал. Я звоню ей несколько раз в месяц — сама она мне не звонит. Я не чувствую к ней любви, но чувствую, что она мне близка по крови. И еще я обижаюсь, что она уже который раз не поздравляет меня с днем рождения. В первый раз написала ей: «Мама, ну как же так? Как ты могла забыть?» — а она ответила, что, мол, ей очень тяжело было вспоминать день, в который она меня родила, поэтому она поздравит в другой. (Приемные родители поменяли мою дату рождения.) Но, конечно, не поздравила.
Я всегда чувствовала любовь своих родителей. И если бы не генетическое заболевание, которое начало проявляться в подростковом возрасте и обострилось, когда я стала взрослой, я бы не стала искать своих биологических родителей. Информация об их здоровье и течении болезни могла бы мне очень помочь. И еще мне хотелось посмотреть, на кого я похожа, и узнать, почему меня бросили.
В 24 года, когда я уже переехала в другой город и у меня был собственный ребенок, я втайне от мамы стала отправлять запросы в архивы, но везде получала отказ. Тогда я обратилась в роддом, в котором, по рассказам мамы, она меня родила, и выяснила, что она никогда там не рожала. Эту справку я показала маме, которая как раз была у нас в гостях: «Как это понимать?» Мама собрала вещи и уехала. Я долго себя корила, что обидела маму, и на какое-то время прекратила поиски.
Когда у меня появился интернет, я стала размещать объявления о поиске биологических родителей в соцсетях. Даже обратилась на телевидение в надежде, что биологическая мать или кто-то из ее знакомых меня узнают. Пыталась узнать информацию о своем рождении через суд. Без участия приемных родителей это было бы невозможно, но мама к тому времени уже смирилась и реагировала нормально.
Получив данные, я в итоге нашла кровных родственников в соцсетях. ДНК-тест мы сделали, вновь обратившись на ТВ. В студии я впервые увидела свою мать и родную сестру. Я очень волновалась. Мама плакала, говорила, что родила меня рано, и ее сестра настояла, чтобы она оставила меня в роддоме. Я ее успокаивала. Когда съемки кончились, мать сказала: «Ну, молодец, что нас нашла. Пока. Нам некогда, самолет послезавтра». У меня вырвалось: «Мама, подожди! Куда ты убегаешь? А поговорить? Мой самолет улетает раньше, а у вас еще будет время. Я тебя столько искала!» Она ответила, что мы можем пообщаться по телефону, и ушла вслед за дочерью. Моя сестра против, чтобы мы общались. Она злится, что мать хочет оставить мне в наследство половину дома. Хотя мне этот дом не нужен.
Я продолжила копаться в прошлом и в конце концов выяснила, что у меня есть брат, которого она бросила еще до моего рождения. Теперь я думаю, что все матери, которые оставили детей, сочиняют красивые истории о том, что кто-то их заставил и так сложилось. Ерунда. Они просто хотели еще погулять.
Я простила маму, но лучше бы я ее не искала. Меня раздражает, что она пьет и живет с человеком, который ее чуть не зарезал. Я звоню ей несколько раз в месяц — сама она мне не звонит. Я не чувствую к ней любви, но чувствую, что она мне близка по крови. И еще я обижаюсь, что она уже который раз не поздравляет меня с днем рождения. В первый раз написала ей: «Мама, ну как же так? Как ты могла забыть?» — а она ответила, что, мол, ей очень тяжело было вспоминать день, в который она меня родила, поэтому она поздравит в другой. (Приемные родители поменяли мою дату рождения.) Но, конечно, не поздравила.
Ольга говорит, что, если бы не болезнь, она бы не стала искать мать. Скорее всего, это не совсем так. Я не знаю детей, которым не нужна мать, какая бы она ни была. Например, дети часто сбегают от приемных родителей к кровным родственникам-алкоголикам.
Судя по рассказу, Ольга простила свою мать умом, но в душе у нее обида. И эту обиду надо прорабатывать с психологом. Задача психолога — сделать так, чтоб душевная рана зажила. Шрам останется, но он уже не будет мешать жить дальше. Сейчас обида — это нарыв, слегка ковырнув который причиняешь себе душевную боль.
Что касается женщины, отказавшейся от родительских прав на Ольгу, то это человек, который блокирует в памяти социально отрицательные поступки, не хочет копаться в прошлом и признавать вину или ответственность — ему так проще жить. Именно поэтому мать не захотела общаться с дочерью, а сразу после съемок сбежала. Обычно женщины отказываются от детей, потому что боятся общественного осуждения («нагуляла», родила вне брака или слишком рано и т. д.). Сделав это, они начинают жизнь с чистого листа, как будто ничего не случалось. Они сочиняют себе новую историю, оправдывая себя, и сами начинают в нее верить, а травматичное прошлое забывают. Но, к сожалению, «скелет в шкафу» остается. В данном случае матери необходимо осознать свои ошибки прошлого, чтобы они не мешали жить в настоящем.
Судя по рассказу, Ольга простила свою мать умом, но в душе у нее обида. И эту обиду надо прорабатывать с психологом. Задача психолога — сделать так, чтоб душевная рана зажила. Шрам останется, но он уже не будет мешать жить дальше. Сейчас обида — это нарыв, слегка ковырнув который причиняешь себе душевную боль.
Что касается женщины, отказавшейся от родительских прав на Ольгу, то это человек, который блокирует в памяти социально отрицательные поступки, не хочет копаться в прошлом и признавать вину или ответственность — ему так проще жить. Именно поэтому мать не захотела общаться с дочерью, а сразу после съемок сбежала. Обычно женщины отказываются от детей, потому что боятся общественного осуждения («нагуляла», родила вне брака или слишком рано и т. д.). Сделав это, они начинают жизнь с чистого листа, как будто ничего не случалось. Они сочиняют себе новую историю, оправдывая себя, и сами начинают в нее верить, а травматичное прошлое забывают. Но, к сожалению, «скелет в шкафу» остается. В данном случае матери необходимо осознать свои ошибки прошлого, чтобы они не мешали жить в настоящем.
СОВЕТЫ ПРИЕМНЫМ РОДИТЕЛЯМ
Некоторые родители не хотят говорить ребенку о том, что он приемный, потому что боятся, что это его травмирует. Тут важно правильно подобрать слова. В трехлетнем возрасте малышу вполне можно сообщить об усыновлении, не вдаваясь в подробности и не демонизируя его биологических родителей. Можно сказать, например: «Мама тебя выносила, родила, несмотря на все трудности — сделала все, что могла. А потом тебя выбрали мы, мы тебя очень любим и хотим сделать счастливым». Трехлетний ребенок не станет требовать подробностей, но будет расти с пониманием, что у него есть другие мама и папа и что он живет с другими любящими его родителями. Приемных родителей он и так будет воспринимать как родных.
Скрывая от ребенка правду, приемные родители вынуждены придумывать легенды для родственников и соседей. Это сочинительство отнимает много сил и создает напряженную атмосферу. К тому же рано или поздно обязательно найдутся «доброжелатели», которые сообщат ребенку об усыновлении, но так, что это его травмирует. Или правда вскроется каким-то другим способом.
Важна также правильная мотивация усыновителя — любить и дарить любовь ребенку. Случается, что женщина берет ребенка в семью, потому что ощущает свою «неполноценность»: «Я не могу забеременеть — какая я женщина? Меня бесят беременные». И вот она взяла ребенка, а беременные раздражать ее не перестали. То есть проблему это не решило. Иногда ребенка берут, чтобы старшему было с кем играть. Но все это скрытые, неосознанные мотивы. Люди при этом могут искренне хотеть помочь детям. Однако в таких случаях ребенок все равно не получит полного приятия, а родитель разочаруется в своем решении. Будет как в хорошем детском доме: сыт, обут, одет, игрушки есть, воспитатель добрый, но нет настоящего родительского отношения. Поэтому очень важно психологическое сопровождение потенциальных усыновителей для определения истинной мотивации и ее своевременной корректировки.
Усыновителям важно понимать, что растить ребенка, который был желанным, но у него, например, погибли родители, — это одно. И совсем другое — воспитывать ребенка, рожденного в результате нежеланной беременности, зачатого во время изнасилования, родителей которого лишили родительских прав. Второй случай гораздо сложнее. И усыновителю нужно быть к этому готовым.
Скрывая от ребенка правду, приемные родители вынуждены придумывать легенды для родственников и соседей. Это сочинительство отнимает много сил и создает напряженную атмосферу. К тому же рано или поздно обязательно найдутся «доброжелатели», которые сообщат ребенку об усыновлении, но так, что это его травмирует. Или правда вскроется каким-то другим способом.
Важна также правильная мотивация усыновителя — любить и дарить любовь ребенку. Случается, что женщина берет ребенка в семью, потому что ощущает свою «неполноценность»: «Я не могу забеременеть — какая я женщина? Меня бесят беременные». И вот она взяла ребенка, а беременные раздражать ее не перестали. То есть проблему это не решило. Иногда ребенка берут, чтобы старшему было с кем играть. Но все это скрытые, неосознанные мотивы. Люди при этом могут искренне хотеть помочь детям. Однако в таких случаях ребенок все равно не получит полного приятия, а родитель разочаруется в своем решении. Будет как в хорошем детском доме: сыт, обут, одет, игрушки есть, воспитатель добрый, но нет настоящего родительского отношения. Поэтому очень важно психологическое сопровождение потенциальных усыновителей для определения истинной мотивации и ее своевременной корректировки.
Усыновителям важно понимать, что растить ребенка, который был желанным, но у него, например, погибли родители, — это одно. И совсем другое — воспитывать ребенка, рожденного в результате нежеланной беременности, зачатого во время изнасилования, родителей которого лишили родительских прав. Второй случай гораздо сложнее. И усыновителю нужно быть к этому готовым.
ВЕБИНАРЫ
Обучающие онлайн занятия, мастер-классы или лекции на актуальные психологические темы
--> смотреть программу
--> смотреть программу
ONLINE КОНСУЛЬТАЦИЯ
Сеансы в формате аудио/видео связи для тех, кто не может прийти на прием. Специалист связывается в удобное время после заполнения заявки.
--> записаться
--> записаться
ЭКСТРЕННАЯ ПОМОЩЬ
051 - круглосуточный номер, по которому можно получить неотложную психологическую помощь. Для звонка с мобильного +7 (495) 051.
--> узнать больше
--> узнать больше
Выпускающий редактор: Татьяна Почуева, Анна Данилина
Корректор: Наталья Сафонова
Креативный продюсер: Дарья Решке
© All Right Reserved.
Snob
[email protected]
Корректор: Наталья Сафонова
Креативный продюсер: Дарья Решке
© All Right Reserved.
Snob
[email protected]