По словам Сенцова, обмен заключенными не был для него неожиданностью. Он был уверен в близости процедуры с конца мая — «когда стало понятно, что Россия остается в Совете Европы и готова попытаться наладить диалог с Украиной».

О развитии уголовного дела:

Поймали меня, ничего не нашли, кроме показаний на меня, причем показания были вялые, расплывчатые. Потом показания начали дополнять в угоду следствию, лепили-лепили под меня дело. Не под меня лично, Сенцова, — под группу. Просто так получилось, что я ее возглавил. Для них что я, что Серебренников… Случайный выбор. Мы все для них навоз, растопчут и не увидят. У них есть Путин, остальных они не принимают за людей.

О сочувствии и жестокости среди российских правоохранителей:

Я помню, на обыске все вышли, один оперативник со мной остался и говорит, просто по-человечески: «Так-то тебя жалко. Но уже ничего не поделаешь». <...> Молодой конвоир на этапе, я ехал в автозаке, сказал: «Я тебя читаю, смотрю, поддерживаю». Больше сочувствия не было, особой злобы, жестокости — тоже. 

Каждые два часа ночью приходил патруль и светил мне в лицо. Кто-то мог светануть — и все, а кто-то пакостил и светил в глаза, пока не проснешься. Оказалось, не так много ублюдков. 

Физическую силу там (в колонии) никогда не применяли, но попытки унизить, морально растоптать были на каждом шагу. Чем ниже уровень — тем больше сотрудник свободен в своих действиях, неподотчетен.

О пытках на допросах (о них Сенцов говорил на суде):

Из-за того, что ко мне такое большое внимание, я не хочу про это… Про Пшеничного (фигурант дела о хищениях у Минобороны Валерий Пшеничный, насмерть запытанный в тюрьме) вы читали? Вот про это надо говорить. Про меня не надо.

Об отношениях с заключенными:

Большинство не интересуются политикой, им безразлично, смотрят Муз-ТВ, ТНТ… Из остальных меньшая часть меня поддерживала, чуть более большая часть, наоборот. <...> Агрессивная среда чувствовалась всю дорогу. Атмосфера, что ты чужой, что как враг приехал к нам.

О лагерном опыте:

Проблема не в тюрьме, а как вы внутренне к ней относитесь. Тюрьма перемалывает каждого второго в хлам. Я видел, как за полгода люди себя загоняли просто в точку. Мне тюрьма далась не так трудно, как другим. <...> Я очень много читал, много писал, 15 тетрадок. Дневник голодовки, пять сценариев, из которых три уже полностью закончены, два романа, два сборника рассказов, плюс заметки какие-то.

Я ни одного дня в тюрьме не потерял, мне ни одного дня не было скучно. Об этих пяти годах я не жалею.

О голодовке:

Если бы я хотел покончить с собой, нашел бы гораздо более быстрые способы. Я понимал, что голодовка — неэффективный способ, что она ничего не изменит, но это последнее, что у меня было. <...> Моя задача была привлечь как можно больше внимания, не только к себе — ко всем. (Благодаря голодовке) про нас стали писать больше, я думаю, это был вклад, который помог нам выйти.

Причины ее завершения:

145 дней — это трудно, даже с медицинским питанием. В конце голодовки я уже чувствовал, что, грубо говоря, подыхаю. 

Почему отказался от свиданий с родственниками:

Так было проще. У меня маленькие дети, больная мама. Им тяжело физически доехать. Потом, тяжело морально. Вот ты увиделся — и расстаешься. Как потом дальше жить? Проще не видеться.

О будущем в правозащите:

Я не правозащитник, я организатор, я всю жизнь работаю с людьми и процессами. Меня не тянуло в правозащиту, но сейчас я занимаюсь общественной деятельностью, меня жизнь вынесла. Уйти в тень и сказать: ребята, всем пока, — я не могу. Я буду делать все что могу для своей страны, для борьбы с режимом Путина, для поддержки политзаключенных. 

Что важно знать:

В августе 2015 года Сенцова осудили в России на 20 лет по обвинению в подготовке теракта в Крыму. В 2018 году он начал голодовку, которая продлилась более 140 дней. Режиссер требовал от властей освободить 64 украинца, которые находятся в заключении в России. Себя Сенцов в список не включил.

7 сентября между Россией и Украиной произошел обмен заключенными 35 на 35.