В 8.30 утра у здания суда было уже очень много людей с фото- и видеоаппаратурой, микрофонами. На каждом углу стояли телевизионные фургоны и полицейские машины. Обычных людей было очень мало. Сложилось ощущение «затишья перед бурей».

Сначала в зал суда несколькими потоками запускали всех «людей с камерами», дали им несколько минут, чтобы те отсняли материал, и просили покинуть помещение. А когда двери в помещение закрылись и в зале остались только люди, причастные к делу, осталось совсем немного «зрителей», я зарисовала этот момент: судья начала спрашивать, есть ли в зале свидетели.

Cтояла такая тишина, будто в школе у кого-то нашли шпаргалку.

Несколько присутствующих ответили на вопрос утвердительно, их сразу же попросили уйти. Среди них была жена Алексея Малобродского, Татьяна Лукьянова.

После этого судья начала заседание, но говорила очень тихо. Ее попросили использовать микрофон, на что она грубо сообщила, что он ей нужен не для того, чтобы слышали присутствующие, а чтобы вызывать свидетелей в зал.

Это Алексей Малобродский. Он встал, как и остальные подсудимые, чтобы ответить на вопросы судьи о своем образовании, семейном положении, роде деятельности; каждый по очереди говорил «высшее, занимаюсь тем-то». Алексей был очень спокоен.

Это прокуроры. Они постоянно смотрели что-то в своих бумагах, водили пальцами по строчкам, глаза поднимали лишь иногда. Казалось, что у них нет никакой мимики. Всем словам, которые звучали в зале суда, аккомпанировал монотонный стук клавиш стенографистки. В это время Кирилл Серебренников отвечал на вопросы своего адвоката.

Прокурор зачитывал обвинение. Постоянно повторялась одна и та же фраза про переводы денег. Казалось, что это длилось часа два. Неизвестный мужчина записывал все прозвучавшие суммы в свой блокнот.

На вопрос судьи, понятна ли суть обвинения, Софья Апфельбаум ответила: «Нет, мне не понятно». Судья уточнила: «Вам не понятно, что такое мошенничество?» Апфельбаум сказала, что знает значение этого слова, но не понимает, какое отношение оно имеет лично к ней. Судья снова и снова задавала ей тот же вопрос — все это напоминало театр абсурда.

То же происходило потом и с Кириллом Серебренниковым, и с Алексеем Малобродским. Казалось, что это была такая игра — судья спрашивает подсудимых: «Вам понятно обвинение?», и если бы те ответили утвердительно, она бы закричала: «Ага, попались!»

Кирилл Серебренников на допросе рассказывал про проект «Платформа», про встречу с президентом Дмитрием Медведевым, про то, что он не надеялся, что идею создания такого проекта вообще одобрят, не говоря уже о государственном финансировании.

Казалось, что Кирилл совсем не волновался. Много шутил, в зале все смеялись, иногда даже аплодировали — во время самых удачных ответов. И тогда на мгновения напряжение спадало.

Серебренников не раз упомянул, что не занимался никакими финансовыми делами, потому что вообще в этом не разбирается. Подчеркивал, что отвечал лишь за художественную часть.

Когда Серебренникова попросили перечислить актеров «Седьмой студии», он начал перечислять, заметно волнуясь: переживал, что забыл кого-то, что это их обидит, и попросил разрешения свериться со списком. Но последнюю фамилию все равно вспомнил только на следующем вопросе.