Масляева выступает в роли свидетеля обвинения — она полностью признала свою вину, пошла на сделку со следствием, благодаря чему ее дело было выделено в отдельное производство.
Люди постепенно заполняли коридор у зала №433, и, по сравнению с недавними заседаниями, зрителей только прибавилось. Видимо, все ожидали очередного появления главного свидетеля — Нины Масляевой. В какой-то момент я даже вспомнила ощущения первых дней, когда в коридоре мгновенно становилось тесно, и закрадывались мысли, что в зал можно просто не успеть зайти.
Все общались между собой, делились последними событиями. Какое-то бурное обсуждение было и в «уголке судебных приставов», где в какой-то момент остались только женщины. К ним подошла Ирина Поверинова — адвокат Софьи Апфельбаум, — и присоединилась к дискуссии, и это выглядело крайне живописно. Я и моя коллега подметили это: только мне захотелось это зарисовать, а ей — сфотографировать. Она достала телефон, нацелилась. У меня перехватило дыхание: неужели получится, неужели у нас будет фотокарточка моих любимых приставов? В процесс включился режиссер Артем Фирсанов: начал выстраивать кадр и подсказывать, хотя счет был на секунды. Я сидела спиной к приставам и не могла следить за их взглядами, но не услышать громкое «камеру убрали» было нельзя. Мечты о заветной фотокарточке исчезли вместе с возмущенным криком. «Вы что, тут в первый раз?» Шум нарастал, а я все так же не могла решиться повернуться к ним: мне казалось, что там человек десять, хотя на самом деле их было всего трое. «Фотографии открываем. Гугл фотографии тоже. Там же все перенеслось! Сейчас пойдем оформлять протокол». Но вроде успокоились. Я подумала, что пронесло, а потом увидела, что коллегу куда-то уводят.
Сижу. Все в сборе. Бурные разговоры. Всё должно вот-вот начаться. Пока ждала возвращения коллеги — весь процесс оформления административного правонарушения занял около 15 минут, — задумалась. «Почему в суде запрещено фотографировать что-либо? Даже интерьер?» Как будто это подвал контрабандистов, и не дай бог хоть одна фотография с лицами участников и фрагментами стен попадет за его пределы.
Заходим в зал. Толкучка на входе. Рассаживаемся. Зал уже не такой пустой, как раньше. Долгая неловкая пауза минут на десять. Шорох файла с документами, кашель, звук, который издает процессор в компьютере стенографистки, шепот. На моей памяти такого затяжного начала еще не было. В это время мой взгляд остановился на огромных стопках томов дела. Это были уже сотые тома. Я не представляю, как можно не утонуть в кипе этих бумаг-договоров-чеков. Стало страшно.