Часть третья. Глава 8. Иваниана
Конец старой модели
Одной из главных задач теоретической части этой книги было разрушить общепринятую биполярную модель политической вселенной. Иначе говоря, тот фундаментальный миф, из которого с неизбежностью проистекала вся гигантская мифотворческая толща, как тина, облепившая наш предмет (и продолжающая, как мы только что видели, его облеплять). Не мне судить, удалось ли это предприятие.
Мы видели, однако, достаточно отчетливо, как металось самодержавие между обоими полюсами этой модели, уподобляясь, подобно хамелеону, то одному, то другому, но никогда с ними не отождествляясь. Его двойственный, пульсирующий, неопределенный ритм просто не улавливался традиционной парадигмой. Каждому, кто хоть краем уха слышал об основополагающей для этого сюжета книге Томаса Куна «Структура научных революций», понятно, что это означает. Только рождение новой парадигмы (по Куну) или «новой национальной схемы» (по Федотову) сделало бы очевидным, что самодержавная государственность явила нам новый, если хотите, «полюс» политической вселенной, хотя и положено ей было, согласно старой парадигме иметь не больше двух.
И добро бы ограничивалось дело одной самодержавной Россией. А то ведь непонятно и то, к какому, собственно, из двух полюсов следует отнести, скажем, Германию или Италию нового времени. Они-то на протяжении столетий неспособны оказались создать какое бы то ни было национальное государство, будь то абсолютистское или деспотическое. Разумеется, в XX веке обе расплатились за такую аномалию тоталитарной суперцентрализацией и фантасмагорическими «национальными идеями». Разве не провозгласил в 1920-е Муссолини главной миссией своего режима возрождение величия Древнего Рима? И разве не объявил в 1930-е Гитлер, что «Германия станет мировой державой, либо её вообще не будет»? Так к какому из «полюсов» традиционной модели отнести германскую и итальянскую государственность?
Но дело ведь не ограничивается и Европой. Как быть, например, с Японией, которую тоже никто из западных теоретиков не решился зачислить по ведомству какого бы то ни было из традиционных полюсов? Так что же, еще один перед нами полюс? Да нет, конечно. Просто оказывается, что парадигма, описывавшая политическую вселенную с помощью биполярной модели, безнадежно устарела. Она — не более чем реликт мира, ушедшего в прошлое.
По сути, подтверждает это в своей знаменитой книге о предстоящем «столкновении цивилизаций» и Сэмюэл Хантингтон. «Впервые в мировой истории, — пишет он, — глобальная политика стала многополярной и мультицивилизационной». Он, правда, добавляет к предложенной здесь многополярной парадигме политической вселенной еще и «мультицивилизационность». Но с этой странностью его концепции предстоит нам разобраться чуть дальше. Как бы то ни было, однако, едва отправим мы биполярную старушку на заслуженный отдых, как тотчас обнаружится любопытная параллель. Та же Япония, никогда, по общему мнению, не имевшая никакого отношения к азиатскому деспотизму, расположена-то все-таки в Азии. И вдобавок еще прожила по меньшей мере 8о % своего исторического времени с военно-имперской государственностью, подозрительно напоминающей самодержавие. И религия её меньше всего похожа на христианство. При всем том никто почему-то не сомневается, что принадлежит она к европейскому семейству. Выходит, не в географии, не в религии и даже не в самодержавии дело. Так на каком же основании отказывать в этом России? Тем более, имея в виду, что культурный и политический её центр всегда находился в Европе, что религия её христианская и самодержавный отрезок её прошлого занял не больше 50 % её исторического времени? Не точнее ли было бы сказать, подобно британскому историку Рене Альбрехту, писавшему в статье «Два специальных случая: Англия и Россия», что «как и русские, англичане были несомненными европейцами, только с особыми неевропейскими интересами»?
Мало того. Даже те, кто не согласен с моими аргументами в пользу европейского происхождения России, тоже ведь не доказали покуда, что я неправ и происхождение ее на самом деле, скажем, «ордынское», или евразийское, или вообще какое-нибудь «полумаргинальное». Короче, едва покончим мы с биполярной моделью, отлучение России от Европы неминуемо оказывается проблематичным — по крайней мере в смысле теоретическом.
Продолжение следует