ИСКУШЕНИЕ ИГРАМИ РАЗУМА

Посвящается Михаилу Аркадьеву

 В пять лет мой сын очень расстроился от фильма «Безымянная звезда», где герой-астроном открыл звезду, которую никому не дано увидеть. «Теперь он всегда будет грустить из-за этого», — сказал сын, додумавшись таким образом до истины, что познание умножает печали. До этого-то он считал, что узнавать – это только радость… Я объяснила малышу, что так устроен человек.

«Любое искушение, и само образование, и мышление – это то, что делает человека человеком», — будто повторили те мои нехитрые слова на днях и на этих страницах в одной горячей дискуссии. «... или не делает…» — бросила я в ответ.  Мимоходом. 

Ее как-то очень близко принял к сердцу искренне уважаемый мною Михаил Аркадьев, хотя она того и не стоила. Но Михаил потребовал примеров — скажите, Елена, как искушение, моральные альтернативы, внутренний выбор могут быть присущи особям, «человеками» не являющимися? Животное же не способно на низость.

 Животное на низость не способно. И человек --в моем понимании -- не способен. А если способен, то единожды и по ошибке, за которую себя потом казнит.  Если не единожды и не по ошибке, и не казнит, то это не человек. А искусить можно и животное – колбасой. Да, на уровне инстинктов. Но познание, искушение и низость – как свойства, присущие лишь твари по имени homo sapiens – тоже присущи им по-разному, нередко тоже на уровне инстинктов. Примеры? Полно! Только уж простите, хоть споры о высоком мне не чужды, они вполне заземленные.

Один мой приятель, человек весьма незаурядный, лет пять «состоял в отношениях» с дамой, тоже весьма успешной. Но дама точек над “i” ставить не спешила, а просто позволяла себя обожать, платить за ее …, скажем,… уроки музыки, водить на премьеры и возить на курорты. Но потом у обожателя рухнул бизнес, и он – для дамы -- враз стал заурядным. Не комильфо с ним стало в приличном обществе под руку появляться. По иронии, на которую столь богата наша жизнь, у дамы, однако, были реальные служебные возможности ему помочь. А он, -- еще не поняв свою теперешнюю заурядность в ее глазах – возьми да попроси ее помочь. В ответ услышал, сколь он (все-таки) незауряден и силен, а стало быть, и сам справится. Попросту говоря, шел бы ты, имярек, лесом.

И бог бы с ней, с дамой. Но какие изобретательные суждения пошли в приличном обществе. Никто не сказал, что дама просто использовала своего обожателя, пока это было нехлопотно и приятно, и отставила его, когда нехлопотность закончилась. Кто ж так скажет: тупо, в лоб? Это просто «фи». А порассуждать о том, что это были «просто отношения», из которых дама выросла и честно об этом сообщила? «Симпатии же возникают неведомым путем, и также и исчезают». Как изощрен разум на такие придумки, когда хочется отгородиться от докуки и досады неудач ближнего.      

Другой пример? Тоже незатейливый. Приятельница Таня рассказала. Ее подругу некий Вася кинул на деньги. Не заплатил за контракт. Подруга — творческое создание, живет, «как положено», в нищете, на нее сыплются – как на многих людей такого рода – все возможные житейские беды. Таня – барышня пытливая, -- решает, что до Васи, человека отнюдь не бедного, надо достучаться. Искусить его простой возможностью помочь, совершить благородный поступок, абсолютно для него необременительный. Рассказывает Васе, как мучается ее подруга — и от безденежья, и, главное, от предательства. Возможно, -- добавляет Таня, -- ей это кажется. Я даже в этом уверена, правильно? В ответ узнает от Васи, что подруга – человек без царя в голове, у нее семь пятниц на неделе и слушать ее нельзя. И кинул подругу не Вася, а третьи люди, их общие знакомые.

А вместо того, чтобы плести эти мутные кружева, Вася мог бы попросту встретиться с подругой и дать ей, скажем, пятьдесят тысяч рублей. Для подруги – и это Васе прекрасно известно – это колосальные деньги, для Васи — так, пара походов в ресторан. И мог бы сказать, что убедил он этих самых общих знакомых в том, что кто кого кинул, уже не разобрать, но вот компромисс, чтобы без осадочка от ложечек. Это было бы достойно. И помочь, и из неприятной ситуации выйти, и в человеке вместо горечи признательность пробудить. Разве это не проще, чем изощряться в объяснениях, сколь жалка и несостоятельна подруга?

Достаточно примеров, или еще один? О том, куда заводят игры иссушенного разума. Крымнаш. Все ж понятно и про войну, и про то, что в душе каждого Крым — он и правда, наш. Только это ничего не объясняет, и никого не оправдывает. Ни власть, ни ее врагов, придуманных или назначенных. Все же понятно, но люди, -- при этом, по всем остальным вопросам — единомышленники, -- по вопросу этому, (pardon my French) срались ровно год. Хотя могли бы поддержать друг друга в тот период всеобщего оголтелого безумия. Но важнее по «недопонятым нюансам» другого проехаться. И еще раз, и еще второй… По позиции другого, «такой понятной и такой убогой». И так до остервенения.

За одну фразу Михаила Аракадьева, я все шляпы готова снять: «Условием любого понимания… является презумпция первичного непонимания». Это признание изначального непонимания дает человеку возможность захотеть понять. Реакции не на уровне инстинктов, а на уровне ума и, простите, души. Вот что делает человека.

Конечно, и низость можно счесть поступком, если играть в игры иссушенного разума. И это огорчает больше всего. Не низости сами по себе – плевать я на них хотела, что мы низостей не видали. Огорчают оценки. Возвышенные и нюансированные. Находящие объяснение и низости, если ее дефинировать правильно и перевести в разряд понятных и простительных человеческих слабостей.

И отторжение мыслей другого огорчает. Когда оно продиктовано той же любовью к игре в слова, и еще – если совсем по-честному – желанием чуток возвыситься над недоизощренным в нюансах. Огорчают споры, вздымающиеся в те слои атмосферы, где житейское, обыденное, то, из чего складывается жизнь, уступает по своей значимости спорам о дефинициях и нюансах слов.

В каком-то смысле это правильно. Вначале было слово. Язык формирует мышление, а вслед за этим и поступки. И силу духа, и бесстрашие и ответственность. Одних они превращают в «человеков», другие так и остаются просто homo sapiens.

В играх разума много привлекательного: житейское низменно, а тут искусство, изыск… И так до наркотического опьянения.

Как я зачитывалась волшебством Гессе, его Das Glasperlenspiel, подчеркивала и выписывала чарующие истины, вбирая магию слов и игру их смыслов…

Но мне тогда было пятнадцать лет!

А сегодня игры разума становятся мне все скушнее. Спорам о высоком, не чужда, но правда в них проступает редко. И еще реже остается в памяти, ибо тут же заматывается в клубок новых игр чистого разума. Мысль и слово в этих играх вижу, и даже нередко восхищаюсь, а человека вижу далеко не всегда.

Можно, конечно, призвать меня к ответу – с какой стати я присвоила себе право судить, кто человек, а кто нет? А вот с такой! Присвоила. Слишком многие познания и печали изведала, можно сказать «по тюрьмам и по ссылкам»…. Я все и сама знаю про низость и честь, и про грани добра и зла.

Моя дефиниция человека проста и несовершенна. Это тот, кто наделен разумом, душой и силой духа прежде всего для того, чтобы переплавить познание и искушения из прикладных гаджетов для устройства жизни, в понимание, сострадание и любовь.

Да, я же с самого начала призналась, что я человек простой.