Андалузский глаз

Никто не хочет смотреть фильм "Андалузский пёс". Культурные, но нервные сюди слышали, что там режут глаз бритвой, и считают, что лучше сто раз услышать, чем один раз увидеть. А прочие, узнав, что это фильм 1929 года, да ещё и немой, говорят: "Ой, всё!"

А кино интересное. Как и история его создания.

Дело было так. Молодой Луис Бунюэль приехал погостить к молодому Сальвадору Дали. В отличие от большинства жителей Земли, эти двое с интересом относились не только к собственным, но и к чужим сновидениям. И как раз накануне обоим приснилось странное. Причём более странное (как ни странно!) приснилось Бунюэлю: острое облако наплывало на луну, рассекая её на две половинки, и аналогичным образом бритва разрезала глаз. А Дали приснилась рука, по которой ползали муравьи.

На радостях приятели решили сделать кино. И луна, и глаз вошли в фильм, а рука с муравьями - даже и неоднократно.

Сценарий они сочиняли неделю, отвергая приходящие на ум эпизоды, если в них маячил хоть какой-то смысл (или возможность его там обнаружить). Задача была - максимально отдалить кинообразы от реальности, лишить действие логики и нормальной хронологии. 

Они придумывали фильм, который с тем же успехом мог бы быть сном (хотя некоторые намёки были неизбежны, поскольку сны тоже намекают, а подсознание не существует без сознания).

Когда сценарий сновидения сочинился, Бунюэль понял, что это, во-первых, шедевр, а во-вторых - что на этот шедевр он никогда не найдёт продюсера. Тогда Бунюэль одолжил денег у мамы, пропил половину суммы (эх, молодость, молодость) и приступил к съёмкам.

В главных ролях снялись актёры Симона Марёй и Пьер Батчефф (который на самом деле был, конечно, Петром Бачевым), и каким-то образом Бунюэлю удалось заставить их быть органичными в абсурдных обстоятельствах. 

Когда речь заходит об этих актёрах, неизменно сообщают, что оба покончили с собой, причём Марёй пошла на публичное самосожжение. Вот и я об этом зачем-то сообщила. Хотя Дали с Бунюэлем тут ни при чём.

По счастью, кино тогда было немым - актёрам хотя бы не пришлось заучивать и осваивать странные диалоги (а они наверняка были бы очень странными); и, тоже по счастью, Бунюэль снимал короткометражку, а не "Сказание о земле сибирской". Снял он, кстати, и себя, и Дали - но скромно.

Когда дело было сделано, Бунюэль посмотрел свой фильм и решил, что он, Бунюэль, кажется, сюрреалист. Да нет, точно! Он познакомился с Луи Арагоном, Арагон познакомил его с группой своих сюрреалистических товарищей, и товарищи всей группой пришли на парижскую премьеру фильма, чтобы вынести свой сюрреалистический вердикт.

Бунюэль был в смятении; по легенде, он натолкал в карманы камней, чтобы забросать ими публику - в случае, если публика начнёт его освистывать и охаивать (или вдруг решит поколотить, чтоб было неповадно). 

Запасся он далеко не теми библейскими каменюками, которыми бросались "кто сам без греха", а маленькими камешками, почти символическими. Перформанс с камешками не состоялся, поскольку публика приняла фильм восторженно. (Есть вариант, что никаких камешков не было вовсе - о них стало известно только со слов режиссёра, а он мог и присочинить.)

Впоследствии очень многие пытались разгадать, что хотели сказать авторы, выявить причинно-следственные связи и так далее. Некоторым, впрочем, было совершенно не до того - потому что этим некоторым стало плохо. 

Всё из-за разнесчастного глаза. Когда на большом экране (а не на мелком гаджете), да ещё крупным планом, да ещё в начале фильма, разрезают глаз, с непривычки это может шокировать. А потом ещё муравьи как полезли из дырки в руке... Неподготовленные зрители прошлого века падали в обморок со словами "нафиг-нафиг ваши смыслы". Теперь, когда разрезаемый глаз стал классическим кадром из киноучебников, он совершенно не пугает (глаз, кстати, не человеческий, если что; это глаз мёртвой коровы) - но сама, так сказать, идея до сих пор кажется отвратительной. И это при том, что кинематограф уже попробовал всё. Вскрывал черепа и жарил мозги, как доктор Лектер.

Логика в "Андалузском псе", конечно, есть (её не может не быть) - логика образов, контекстов, ассоциаций, сочетаний; ни разу при просмотре не возникает впечатления, что всё происходящее - случайный набор кадров. Случайный набор кадров - это хоум-видео, а кино - это искусство монтажа. Монтаж там осмысленный - при бессмысленности происходящего.

Что до трактовок - усиленно трактовали сами фрейдисты-сюрреалисты (большинство сюрреалистов любили Фрейда); фильм казался людям фрейдистской шифровкой. И эта традиция до сих пор жива.

Лично меня психоаналитические рассуждения об Эросе и Танатосе "Андалузского пса" всегда приводили в уныние. Безусловно, есть там и Эрос, и Танатос - ну, а где их нет? Назови! Кстати, в "Покровских воротах", откуда возглас "назови!", сплошной Эрос и Танатос; можно написать об этом отдельную статью.

По-моему, "Андалузский пёс" - тоже комедия. С сюрреалистическим приветом. Эпизод с мёртвыми осликами в роялях - один из самых потешных в мировом кино. 

Комический эффект усиливается (не знаю, вольно или невольно) музыкой: ещё на премьере фильм сопровождался не тапёрскими пианизмами, а специальным саундтрэком - Бунюэль стоял за экраном с граммофоном и ставил пластинки с аргентинскими танго и Вагнером. Сочетание само по себе смешное. В шестидесятые он снабдил фильм звуковой дорожкой, озвучил его этим же музыкальным сопровождением.

Никакой пёс - ни андалузский, ни генуэзский - в фильме не присутствует. Но кино так называется, конечно, неспроста. 

Если не видели, обязательно посмотрите: значение "Андалузского пса" и вообще кинематографа Бунюэля, как говорится, трудно переоценить. Если бы его не было, у нас не было бы, например, никакого Дэвида Линча.

Впрочем, кто-то может считать, что лучше бы у нас не было никакого Дэвида Линча. И тут уже возразить нечего, ибо чёрт его знает, что было бы лучше; да и что значит "лучше" - тоже вопрос.