День 296-ой

Вёл речь петух.

Сом – борьба в его сердце и сухожилиях. Он вновь раскрывает глаз навстречу жестокой, несправедливой и бессмысленной жизни. Старик давно знает это, а старик он далёкий. И в действиях его чувствуется расчёт: ни лишнего движения: корпус в вертикаль, ноги в домашние подошвы, тело на кухню, где пить воду, есть мякиш хлебный будет он. И корку в карман убирать будет он. А главное: он будет.

Во дворе примером великой природной мощи (пусть не вулкан, не гейзер) раскинувшийся лопух. Сом утрёт с покрытого морщинами старческого лба сонный песок и пройдёт по тропке к большой деревенской дороге.

Сом – сила в его ногах, она непрекращаема, и время, может быть, даже боится этого движения. Нелегко оборвать человеческое стремление. Нетрудно оборвать человеку собственное стремление. Сом знает и это, поэтому в его мыслях детская и примитивная чистота. Он задаёт себе вопросы такие не потому что глуп, а потому что умён не думать обречённо. Лишь позволит себе слабость, покинет сила.

И для того он находит ресурсы злиться на людей или замечать второстепенные на первый взгляд предметы. У Сома один глаз, поэтому он смотрит однажды. И сегодня только бросил короткий взор на церковь соседнего села в прогоне меж Темновым домом и домом Кривых. «Хорошие петли в домах остались, всего-то подумал Сом о прошенных домах. Жаль их».

Сом – жалость к миру, не к себе. И он у реки. По раскрытому секрету: сорок два шага по гулкому плашкотному мостку. Всю ночь шёл дождь. Только сейчас он заметил это: Кратка поднялась. Сом опёрся на перила и бросил камень в реку. Камень булькнул о бессмысленность бытия. «И это хорошо, подумал он, хотя не бог весть что».

Иногда сложно определить, кому предназначается вот эта вещь или вот эта дорога, или вот этот камень; так и слова делились между людьми и их родителями, между реальностью и вымыслом, между писателем и героем. Или между героями. Казалось иной раз, что Федька – это Сом, что Сом – это Федька, а разницы между ними лишь десятки лет. Так и сегодня был разговор:

– Здравствуй.

– Ну, здравствуй...

– Я это...

– Что?

– Да просто. Еще утро.

– Да уж...

А потом повисло молчание, и Сом вытаращил глаз на небо, в котором застыло небесная чудь, а после вытащил корку мальчику, не отставая оком от земного потолка. Так и пошёл в холм. Жизнь оставалась так же глупа и пуста, но Сом порядком отвлёкся в небе, а затем и вовсе – в мельнице.

Сом – характер на тишине обозначился. Зная, что впереди тьма одна, он идёт в дом всего на поспать, не нарушая и словом окрестность реки и моста, а за ними – деревенской дороги и человеческих судеб. Такая вот крёстная сила геометрии: вода и движения рук.

Итак, путешествуя в очередной раз по бесперспективной жизни, мельник Сом прошествовал длинный путь от мельницы до дома. И в действиях его чувствовался расчёт: теперь уже в прошедшем времени, ибо оно кончалось, на сегодня и на совсем.

Конечно же, он отметил, что колодец поднимал ручку вверх, а Девкин камень лежал на своём месте, но вдруг это всё отходило на второй план. Даже камушек на ночь греть в карман положил неглядючи. Его интересовал вопрос: «Всё ли я успел сделать, если умру завтра?..» Он протягивал жене хлеб и не мог ответить, не на этот вопрос – на другой: «А что я хотел сделать вообще?» С этим он мыл руки, переодевался, ел свою паршивую еду. Выручила жена, спросившая через одну молитву:

– Ну что сегодня?

– А?.. – Опомнился мельник, для чего он здесь. Ведь не только ли печь хлеб, верно.

– Что сегодня? – Повторила жена вопрос еще через молитву (молитвы она читала, будто семечки лузгала).

– Сегодня... ничего.

Она выдохнула.

Жена (почему-то) верила.

– Ну, это ничего. – Подбодрила она, потушила слюнявыми пальцами свечу и легла рядом. – Ты же знаешь, что утро вечера мудренее.

Да, он знал.

Сом – полувековая вера в надежду.