Старый Арбат, кафе "Час пик", четыре столика, барменша, повторяющая через слово "господа", два сивоухих блинчика, начиненные какими-то листьями, жидкий "Экспресса" (так в меню). Итого - сорок семь тысяч (что-то около девяти долларов).
Как же к ней обратиться? Выручает вечное "девушка".
- Девушка, а у нас в Хьюстоне...
- Где у вас?
- В Хьюстоне...
- ...Да, да, господа, слушаю.
- ... поесть можно в два раза дешевле. И потом, как же остальные девяносто девять процентов, у которых месячная зарплата всего на ваших пол-блинчика?
- А пусть не едят.
***
Подземный переход на Тверской. Старушка, худенькая, в сиреневом полупердунчике и шапке блином продает газету "Совершенно секретно". На сиськах дебелой мадам на обложке примостилась табличка "Газеты, журналы".
- Сколько, бабушка?
- Так две тыщи...
Он никак не может разобраться в разноцветных фантиках-денежках.
- Еще вчера все зелененькими были и на одно лицо, а сейчас вот эта радуга.
Удивительно, но старушка иносказанность воспринимает совершенно точно.
- А они теперь, милый, порозоветь должны.
- Что? Зеленые?
- Ну да. Президент ихний реформу готовит, чтоб рублю пособить, как Никитка в шестьдесят первом, чтоб не тыщями на одну зеленую, а сотнями. И розовенькие, милок, будут, розовенькие...
***
Ленинградское шоссе, шикарный "Пежо". В салоне - коммерческий директор одной из инофирм - мясистая, хохотливая женщина и водитель-слуга.
Между машин у светофора прыгает на костылях одноногий замызганный парнишка и привычно гундосит:
- Дай двадцать тыщ на похороны, дай двадцать тыщ на похороны, дай...
Хохотливая тетка вытаскивает две бумажки, машет ими. Машина медленно двигается в потоке, парнишка скачет вслед.
- Ну, вот тебе, уже двадцать тыщ - инфляция.
- А в прошлый раз просил на свадьбу, - встревает шофер-слуга.
- Он всегда здесь живет?
- Ага.
Мальчишка на костылях скачет за машиной, заглядывая за полуопущенное стекло.
- Ну, дай двадцатку. На похороны.
В салоне хохочут.
- Да это ж три доллара, нет, четыре, парень.
Машина медленно движется. Уже почти у станции метро "Сокол" паренек за стеклом запинается, падает, и в этот момент на дорогу летят скомканные бумажки...
***
Самолет, рейс "Москва-Амстердам".
Дородная мадам в шевиотовом костюме с необъятной грудью, вся в отворотах:
- Немец все это и построил. Оборудование дал для деревообработки, а, самое главное, котел, где мы теперь опилки сжигаем совсем без дыма. Он это, как у вас говорят, инвези... инстеви... во-во, инвестировал. Хотел, наверное, болезный, прибылью распоряжаться, чтоб хоть свое-то вернуть. А ее, родной, прибыли и нет. Вот уж как третий год.
Сверху нам то один налог, то другой, опять же руководству надо зарплату прибавлять, оно без этого никак не могет - она, ты сам, родной, посуди - на контракте, то есть, я не знаю, что это такое, но вынь ему и положь. Вообще-то, зарплата у них лимона полтора, но в квартал уважь, еще восемь-десять подкинь.
А я? А я - главбух, родной.
Сама-то? Сама-то считаю, что деньги надо отдавать, тем более, что и амортизация даже всебестоимости учтена, но не получается. Вот приезжает немец наш недавно, бумаги все просмотрел, глаза аж квадратные, а денег нет. А ты, родной, говоришь - рынок. Не-е-е! Это еще пока барахолка.
Сама-то? Сама-то ничего, вот, видишь. В Цейлон намылилась, счас название у него неприличное, и не выговоришь. Сри... сери ... во-во, ланка эта самая. А приеду - машину брать буду. "Жигуль" надоел, хочу "Гольф". Не, недорого - тыщ тринадцать. Вот так и живем.
...Недавно, вот, слышь, во сне Петровку нашу видела, усадьбу Головиных, где мама моя дворником была. А еще Саяны вспоминаю, куда с мужем, царство ему небесное, в шестьдесят третьем ездили. Снег, помню, как перина. Он меня толканет, а я все падаю, падаю, и снег вокруг вьется. И кедры высокие - верхушек не видать...
***
Маленький, лысоватый, бухгалтерского вида мужчина (только без нарукавников).
- Директора наши правильно все рассчитали. Дело под майские, зарплату уже который месяц не платят, а мы тут как тут, и денег у нас мешок...
Это нас так в Ржев послали акции камвольной фабрики скупать. Ужас, сколько народу набежало - все работники - кто по одной, кто по две акции тащит. Давали мы за них гроши, ну, а без нас они вообще за них что-нибудь получили бы? И все-таки мы не ожидали столько - идут и идут. Мы хвать, а мешок уже пустой...
А в это время самые уже старухи пошли: "Ну, купи, милый, купи у нас, мы хоть в магазин сходим, конфеток купим".
Пришлось нам по своим карманам шарить - свою мелочь искать.
А ты говоришь: "Контрольный пакет, дивиденды". Какие к черту дивиденды, когда им жрать нечего, акцинерам гребаным!
Хьюстон, январь 1997 г.
Комментарии