У меня не так много украшений, но с любимыми безделушками срастаюсь накрепко: редко снимаю (без них чувствую себя неуютно), беру с собой в дорогу. Эклектичная коллекция с годами сформировалась сама собой: что-то дарили близкие, что-то покупала сама.
Одно из последних приобретений — серебристая заколка из мятого металла. Я выбрала ее к церемонии награждения «Лицея» (российская литературная премия для молодых авторов в возрасте от 15 до 35 лет — прим. ред). Искала тогда что-то подобающее случаю, некую ассоциацию с творческим поиском — обрывок бумаги, скомканный черновик.
Браслет из хирургической стали со вставкой из застывшей лавы тоже появился у меня совсем недавно. Это памятная вещица с Камчатки, из путешествия, организованного «Большой книгой» (Национальная литературная премия за лучшее прозаическое произведение на русском языке — прим. ред.). Мне безумно нравится его фактура: тронешь пальцем шероховатый вулканический камень — и снова слышишь запах океана. Соль, йод, под ногами скрипит черный песок, взглядом ищешь морские сокровища: моток водорослей, полосатую ракушку или лапку краба, брошенную чайкой.
Не меньше украшений моему сердцу дороги милые мелочницы для хранения колец и цепочек, всякая замшелая антикварная чепуха эпохи модерна. Преимущественно — фаянсовые подставки Villeroy & Boch в металлической оправе. Охочусь на блошиных рынках и онлайн-барахолках за предметами конкретных серий. Скажем, эта, с лиловыми цикламенами, называется Violetta.
Бесконечно играюсь с кольцами — кручу, переодеваю с пальца на палец, меняю местами. С первого взгляда влюбилась в кольцо-связку из пяти соединенных вместе серебряных ободков (московский магазин 47 Store). У него уникальная кинетика: при носке ободки причудливо переплетаются и скользят. А кольцо с лягушонком — подарок моей научной руководительницы. Практически не снимала его в студенческие годы, сейчас, однако, надеваю редко — бережно храню.
В фаянсовом подстаканнике Villeroy серии Rubus (малина) — любопытное кольцо. Гладкое снаружи, внутри оно испещрено трещинами. Появилось у меня в прошлом году после развода в знак обновления, смены жизненного этапа.
Жемчуг предпочитаю речной или барочный: ценю его за перелив и несовершенство формы. Храню в крупной, с ладонь величиной, устричной раковине, которую моя неудержимая мама-путешественница привезла из Венесуэлы.
Подвеску в виде дымковской лошадки бренда со сказочным названием Qari Qris (в переводе с грузинского «ветер дует») подарила мне школьная подруга. Конный спорт, с его высотами и падениями, занимает важное место в моей жизни. Лошади — удивительные создания, чуткие и мудрые. Возня в чумазых сапогах на плацу или галоп в открытом поле — абсолютное счастье.
Подвеска Tiffany и серебряный «галстук» Wanna?Be! — лаконичные цацки, что называется, на каждый день. Приметы моей прошлой, корпоративной жизни, дежурное дополнение к строгому костюму.
Винтажный серебряный кошелечек с орнаментом из ирисов и почти истлевшей шелковой подкладкой — подарок моей дорогой сестры. Она же выбрала для меня изящные французские часы начала прошлого века. Несмотря на почтенный возраст, механизм исправно работает — разумеется, если не забыть завести.
Однажды в ноябре, в итальянской Болонье, мне довелось застать деревья гинкго на пике осеннего цвета. От малейшего дуновения ветра нежно-желтые кроны редели: листья разлетались, как бабочки. Невыносимой красоты зрелище. Спустя пару лет мне попалась на глаза подвеска в виде стилизованного резного листа гинкго — купила не раздумывая. По всему выходит, что большинство моих украшений — это носимая память: о близких людях, событиях и впечатлениях.
На сумке в качестве подвеса ношу стальной музыкальный камертон на кожаном шнурке. Время от времени, соударяясь с металлом, он издает вибрирующую ноту «ля», напоминая о долгих часах за фортепьяно и моей преподавательнице Калерии Адольфовне, столь же суровой, как ее имя-отчество. Сейчас уже от тех мучительно отточенных пианистических навыков, конечно, ничего не осталось. Зато концерты классической музыки посещаю с огромным удовольствием — в отличие от себя тогдашней, надутой семилетки с лентой в тяжелой косе, пересчитывающей от скуки колонны в большом зале петербургской филармонии (двадцать четыре, если не подводит память). Вернуться бы в прошлое, на уроки сольфеджио и музлитературы, да сказать себе: «Слушай и запоминай, глупенькая, это все не зря!»