Как сделать Луну? Способ второй, упрощенный
Пока наши уважаемые читатели расслаблялись на каникулах, самые интеллектуальные мировые СМИ оповестили о сенсации: ученые поняли, как на самом деле возникла Луна.
На самом деле ученые уже не раз сообщали о своих озарениях по поводу Луны и клялись-божились, что в этом вопросе наконец поставлена точка. Последний раз мы известили об этом читателей почти два года назад (там еще в комментариях один чистосердечный читатель сообщил, что не разделяет наше мнение об оккупации Крыма, чем и вписал свое имя в историю селенологии). Почему же снова муссируется вопрос о принадлежности Луны... то есть, в смысле, ну вы понимаете, кому опять приспичило знать, как оно было на самом деле?!
Проблема вот в чем: согласно точке зрения, установившейся в 1980-х, наша славная Луна образовалась через несколько десятков миллионов лет после рождения Солнечной системы в результате космического соударения: в нашу Землю врезалась другая планета, размером с Марс. Ей даже придумали имя — Тейя. Эта гипотеза объясняла довольно много загадок, и, в частности, схожесть изотопного состава Земли и Луны и распределение вращения между ними. Чтобы все сошлось, требовалось всего-то, чтобы Тейя шмякнулась об нас под определенным углом, и чтобы она изначально образовалась примерно на том же расстоянии от Солнца, что и наша планета. Последний крик науки, о котором мы тогда сообщали, состоял вот в чем: вероятность такого совпадения, подсчитали израильские и французские ученые, не так уж и низка — процентов этак 20.
Если вам правда интересно, как давным-давно (4 млрд лет назад) космос содрогнулся от ужасного катаклизма, две планеты расплавились, выбросив на орбиту квадрильоны килотонн материи, и как из этой дряни потом слепился в небе серебристый месяц, — перечитайте ту статью, там все по правде написано. За одним исключением: оказывается, можно обойтись и без ужасного катаклизма. Вернее, катаклизмов может быть даже несколько, и не очень важно, какими именно они были.
В той модели, как бы хорошо там расчеты ни сходились с реальностью, была одна проблема, которая прямо-таки бесила ученых: чтобы все сошлось, требовалось задать очень конкретные параметры того самого планетарного удара. Понятно, что вся Солнечная система образовалась в результате некоторых случайностей, и иначе как стечением обстоятельств нельзя объяснить, отчего, например, Марс в 10 раз легче Земли, а Сатурн вдвое толще Нептуна. Но человеческий разум не склонен мириться с такими объяснениями — а если в мешанине случайностей вдруг начинает просматриваться какой-то закон, ему сразу становится легче. Вот и доктор Хагай Перец, соавтор той статьи 2015 года, никак не мог успокоиться. Вроде вероятность совпадения химического состава Тейи и Земли была не так уж и низка — 1/5. Но что-то грызло доктора Переца, не отпускало.
А потому, когда профессор Одед Ааронсон предложил ему еще кое-что рассчитать вместе с его аспиранткой Ралукой Руфу, Перец не отказался.
Аспирантка начала гонять на суперкомпьютере Вейцмановского института (5000-ядерном, на минуточку!) симуляции планетарных ударов. Почти тысячу воображаемых космических катастроф удалось ей разыграть, и у всех у них было кое-что общее: в результате образовывалась Луна! Ну, то есть не совсем Луна — в зависимости от мощи удара эта штука могла быть больше или меньше. Однако у сценариев было кое-что общее: продукты удара вылетали на орбиту, образовывали вокруг Земли кольцо мусора, а затем это кольцо начинало собираться в один комок, то есть в спутник Земли. Одновременно из-за приливных сил спутник этот оттягивал у матери-земли немножечко вращательного момента, перемещаясь на более далекую орбиту (примерно это, кстати, делает сейчас наша настоящая Луна, удаляясь от нас на 3,5 см в год).
А если там, на этой удаленной орбите, уже что-то было, новый спутник сталкивался с этим чем-то. И постепенно рос.
Согласно смелому видению доктора Хагая Переца, в тот недолгий период, когда по нашей планете колошматили разные космические тела (его еще называют периодом «поздней тяжелой бомбардировки»), вокруг нас постоянно летал какой-то спутник, продукт последнего удара. А иногда даже два или три. И нынешняя Луна — просто финальный результат эволюции всего этого мусора, выброшенного планетой в результате всех ударов, сколько бы их тогда ни было.
Можете представить себе облегчение, испытанное астрономической общественностью. Больше нет никакой необходимости делать маловероятные предположения о том, какой была эта самая Тейя и под каким углом произошло фатальное столкновение. Самые разные удары дают при усреднении то самое соотношение изотопов, которое до сих пор приходилось так тщательно подбирать. А уж отъем вращательного момента у нашей планеты и передача его спутнику происходит прямо-таки автоматически, и опять же нет нужды играть с углами удара.
Вероятность — прекрасная вещь: когда одно объяснение более вероятно, чем другое, его обычно и принимают (в этом, конечно, есть элемент суеверия, поскольку единственное событие в прошлом могло быть и маловероятным, на то оно и единственное прошлое, но такие уж правила познания мира приняты между учеными). По общему мнению, гипотеза множественных ударов (или, если угодно, множественных лун) уж никак не менее вероятна, чем господствующая теория одного удара.
Получается, что именно ее и следует принять. Именно она и объясняет наилучшим образом все имеющиеся на сегодняшний день факты.
А что это, кстати, за факты? А вот что: главным образом это изотопный состав лунного грунта, который был доставлен с поверхности спутника несколько десятилетий назад. Если бы этой каменюги у ученых не было, то не было бы необходимости затевать все расчеты, потому что гипотеза большого удара объясняла бы все (по большей части отсутствующие) данные не хуже любой другой. Но появилась та каменюга, и на десятилетия в вопросе происхождения Луны исчезла ясность. Сейчас, кажется, ясность появилась снова, данные по каменюге как-то удалось вписать в картину мира.
Но вы хоть представляете, сколько там, на Луне, еще осталось лежать всяких каменюг?! Остается лишь надеяться, что ради них, когда кому-то вздумается притащить их сюда, не придется снова перекраивать такую прекрасную теорию. На сегодняшний день, подчеркнем, наиболее вероятную.