Наши колумнисты

Олег Кашин

Забрать себе

Главная / Колонки

25.01.17

Олег Кашин: Не слушайте нас

Фото: Denis Sinyakov/REUTERS

+T -

Начало цикла читайте здесь:

Продолжая писать письма потомкам, я боюсь, что они, рассортировывая нас в соответствии с нашими гражданскими и личными качествами, запутаются и кого-нибудь запишут не туда, то есть совестью нации нашего времени в представлении потомков окажется условный телеведущий Соловьев — они посмотрят записи его передач, обнаружат, что он там что-нибудь кричит, и сочтут его самым бескомпромиссным человеком, памятник ему поставят и «Соловьевские чтения» станут устраивать, и некому будет прийти на эти чтения с криком «Позвольте!» — мы все поумираем, а потомкам в любом случае виднее.

То есть конкретного Соловьева такая судьба, наверное, все-таки не ждет, но путаницы все равно будет не избежать. Даже я, современник, сейчас часто теряюсь, пытаясь разглядеть грань между конформизмом и нонконформизмом в словах и поступках людей, которых вижу. Когда человек вступает в партию «Единая Россия», мелькает по телевизору и говорит «Да здравствует Путин» — это самое простое. А если вступает, но не мелькает? А если мелькает, но не говорит? У нас сейчас есть целая группа телевизионных героев, среди них есть даже украинцы и американцы, которые ходят по самым помоечным телевизионным ток-шоу и ругают в них Путина — ну, не самого (это, видимо, прямо запрещено), а путинские порядки и путинскую политику. Это люди, у которых такая работа, они в этих ток-шоу исполняют строго отведенную им роль, права на импровизацию у них даже меньше, чем у любого лоялиста, но это и сейчас невозможно доказать документально, а через сто лет найдет историк пожелтевшую запись в YouTube и недрогнувшей рукой запишет в анналы, что в конце десятых годов общественная мысль в России была несвободна и подавлена, и только один был луч света в нашем темном царстве — тихий американец Майкл Бом. Вот в этом я почти не сомневаюсь.

Американское измерение нашей российской реальности — это вообще отдельная тема, которую невозможно адекватно описать уже сейчас, а за десятилетия она гарантированно обрастет слоем неточностей и ошибок. Кем была Россия Америке в наше время? Одни скажут, что врагом, и процитируют что-нибудь про Обаму, другие — что другом, и сошлются на официальные восторги по поводу сменившего его Трампа (вообще что здорово — что временная шкала с именами американских президентов, наверное, просуществует еще долго, и потомкам будет удобно ориентироваться на эти имена, чтобы не запутаться окончательно), и вряд ли кто-то поймет, что никаких линейных отношений у наших стран не было в принципе: Россия существовала в системе мировых координат, центром которой была Америка, но память о славных годах холодной войны, составляющая значительную часть русского культурного кода, позволяла власти манипулировать обществом, имитируя мировое противостояние с участием России, как если бы на дворе был тысяча девятьсот пятьдесят какой-нибудь год.

А дальше сбой. Дальше Америка, которой это было нужно для каких-то своих предвыборных дел, подхватила эту игру и стала делать вид, что да, Россия — глобальный монстр, который вот-вот завоюет Америку или подчинит ее себе каким-то другим способом. Надеюсь, потомки будут знать сказочника Андерсена и его историю про новое платье короля — вот мы в своей реальности пережили новое, пародийное издание этой сказки: Путин вышел к нам голым, а его прихлебатели говорят, что на нем прекрасное платье. Люди видят, что платья нет, но люди не спорят, потому что себе дороже — над душой стоят полицейский с дубинкой, чеченский омбудсмен и ипотечный кредит. Хорошо, платье так платье, будем считать, что мы поверили. Но тут появляются американцы, которым и дела нет до нашего полицейского, они не будут подыгрывать Путину, они скажут правду. Но американцы почему-то начинают еще громче, чем наше телевидение, кричать нам (не нам на самом деле, но это сейчас не имеет значения), что да, на Путине самое прекрасное платье, какое только может быть на свете. Мы в этот момент вообще перестаем понимать, что происходит, мы сходим с ума, сказка заканчивается, но финал остается открытым.

В нашем обществе есть люди, которые всегда согласны с нашей властью. Таких людей больше, но есть, конечно, и те, кто с властью не согласен. В последние годы сложился такой порядок, что с нашей властью не согласна и заграница. Путин, конечно, этим пользовался, записывал своих оппонентов в иностранные агенты и все такое, но здесь ключевое слово «порядок»: все понимали, как это устроено, и каждый находил свою ячеечку в этой системе координат — кому-то путь в «Единую Россию» со всеми вытекающими, а кому-то буквально в иностранные агенты — встреча в Госдепе, доклад в Европарламенте, колонка в «Уолл-стрит джорнэл». Все на местах и при деле, и даже против совести никто особенно не идет (это вообще большое заблуждение, пускай и удобное — относиться к своим оппонентам как к заведомо бессовестным людям; на самом деле, как правило, даже самый продажный и беспринципный человек найдет себе самое убедительное моральное оправдание, часто оно бывает даже важнее денег, потому что без денег жить в принципе можно, а без минимальной веры в себя нет, сразу умрешь), а тут вдруг оказывается, что у формулы «я против Путина, я хочу, чтобы как в Америке» есть продолжение — «я хочу, чтобы как в Америке, у меня есть розовая шапка с ушками, я показываю Трампу средний палец и ненавижу белых цисгендерных мразей, а также верю в путинских хакеров и презираю жену Трампа». Лояльность по умолчанию одинаково невыносима и в нашем несвободном мире, и в ненашем свободном — людей, которые сейчас спешно учатся ненавидеть цисгендерных мразей и презирать жену Трампа, жалко так же, как бывает жалко какого-нибудь хорошего человека, в рамках какого-нибудь доброго дела вступающего в «Единую Россию». Принцип ведь абсолютно такой же. У меня когда-то была такая любимая мысль, и я хочу повторить ее в письме потомкам: если на пионерском значке нарисован не Ленин, как у оригинальных пионеров из мрачного прошлого, а кто угодно, хотя святой Франциск, пионерский значок останется пионерским значком, и ничего с этим не поделаешь. Есть еще, конечно, хулиганы, которые будут выкалывать глаза портрету на своем значке вне зависимости от того, кто там нарисован. Эти хулиганы тоже ничего не стоят, но их, по крайней мере, всегда несопоставимо меньше, чем пионеров. Хулиганами можно пренебречь, пионерами нет.

Я иногда думаю о том, что было бы, если бы сейчас каким-нибудь волшебным образом одномоментно замолчали все, кто привык говорить что положено. Я думаю, воцарилась бы такая волшебная, как высоко в горах, тишина, и в этой тишине можно было бы расслышать те звуки, которых мы не слышим сейчас. Какой-нибудь важный плач, сдавленный стон, зов на помощь. Понятно, что это фантазия, и этой тишины не будет никогда, но если не волшебным образом, если просто попросить: «Заткнитесь!» — вдруг у кого-нибудь проснется совесть, и станет чуть тише?

Я хочу дать потомкам, читающим это письмо, вот такой совет. Рассортировывая нас в соответствии с нашими гражданскими и человеческими качествами, старайтесь не обращать внимания на то, что именно мы говорим. Ищите другие признаки. Какие — не знаю, но верю в потомков, они должны найти.