Вид на Гору

Несмотря на то что многие не увидели никакой связи между спектаклем Богомолова и заявленным в названии романом, Томас Манн тут есть, он незримо присутствует в самом духе спектакля. Текста как такового нет, сюжет отсутствует, главных героев не сыскать с фонарем. Но тот, кто читал книгу, знает, что в ней фабула имеет весьма второстепенное значение. Юноша Ганс Касторп приезжает к своему брату, проходящему лечение в туберкулезном санатории в швейцарских Альпах, и сам задерживается в нем на целых 7 лет. За это время с ним происходит полная духовная трансформация. Помимо серьезной влюбленности в русскую пациентку, герой встречает в этом лечебном заведении людей с совершенно различными жизненными позициями. Именно их философские споры и становятся главным идейным стержнем романа, основной движущей силой. Отразившая кризис европейского мышления в XX веке, «Волшебная гора» до сих пор считается одной из ключевых книг для понимания культурных метаморфоз прошлого столетия. Отправной точкой для спектакля Богомолова послужила тема болезни и умирания. Во времена Томаса Манна вылечиться от туберкулеза было практически невозможно, поэтому с «волшебной горы» можно было отправиться только на небеса.

То, что режиссер совсем «отвлекся» от сюжета, продиктовано в какой-то степени характером самой книги, призывающей читателя задуматься над сложными и во многом неприятными для ума и сердца вопросами. И вот в самую гущу этих «неприятных» тем, прямо с порога, режиссер и окунает зрителя. «Отторжение» спектакль вызывает в первую очередь потому, что добрую его половину (а он длится всего полтора часа) ровным счетом ничего не происходит. В коробке сцены, напоминающей то ли заброшенный сарай, то ли страшную больничную палату, то ли вообще тюрьму, с голубыми, бурыми, коррозийными разводами (художник Лариса Ломакина), находятся два человека. Мужчина и женщина. Он — сам Константин Богомолов, Она — Елена Морозова, актриса Электротеатра. Он сидит в углу, она надрывается от кашля. Выдержать ее кашель практически невозможно, он судорожный, чахоточный (отдельного упоминания заслуживает актриса, научившаяся так его имитировать). Константин же не произносит ни слова. Спрашивается, что делать зрителю в течение этих 40 минут? Каждый решает сам. Кто-то начинает кашлять, кто-то смеяться, кто-то возмущаться, кто-то погружается в свой смартфон…

Эти 40 минут тянутся бесконечно долго, зритель постепенно теряет представление о том, сколько на самом деле прошло времени — точно так же, как и герой романа, находясь в санатории, в какой-то момент уже «забывает» о времени: на вершине горы время теряет свой смысл. Правда, кашель перемежается редкими поэтическими вставками. Елена Морозова читает стихи Шаламова, Заболоцкого и Некрасова. Очень отстраненно, почти без эмоций, заканчивая каждое стихотворение как будто на вздохе, а не выдохе. Для зрителя же эти короткие отступления — как глоток свежего воздуха в бескрайнем пространстве кашля. Поэтому с таким вниманием он вслушивается в строки, говорящие о скоротечности жизни, о процессе умирания — природы, человека, всего сущего.

Вторая часть спектакля — небольшие зарисовки, миниатюры, разыгранные двумя артистами: эти сценки связаны между собой только главной темой — темой смерти. Константин Богомолов, зачитывающий вместе с Еленой Морозовой тексты собственного сочинения, на самом деле дает зрителю возможность решить самому, как относиться к смерти. То ли иронично, то ли серьезно, то ли как к освобождению, то ли как к безоговорочному концу. Актеры играют, как будто не замечая друг друга. Просто мужчина и просто женщина. Белый верх, черный низ — предельно нейтральная одежда. Предельно спокойное отношение к проговариваемому тексту. Порой очень страшному. Чего стоит один только рассказ о музыкальном инструменте, составленном из тел умерших людей. Или о женщине, которая сожгла детей, укоротив тем самым их путь к смерти, сделав его, по ее словам, светлым и безмятежным. Или о человеке, съевшем свою погибшую возлюбленную. А как было у Томаса Манна? У него с «волшебной горы» в Альпах умерших от туберкулеза спускали вниз на бобслеях. Разве это не насмешка над покойным?

Любовь и смерть — темы, часто возникающие в творчестве Богомолова. Но в этом спектакле они даны в максимально концентрированном виде. Отвечая на вопрос, о чем эта постановка, можно сказать, что она не только о смерти, но и о жизни, неизбежно ведущей к одному-единственному финалу.

Так что же это было — спектакль или не спектакль? Вроде бы и сцена есть, и актеры, и зрители. А в результате получается, что каждый пришедший остается один на один с собой и своими мыслями, сам для себя решает, уходить или оставаться, аплодировать ли в конце или нет (ведь поклонов он так и не дождется), жить или умирать, любить такой театр или ненавидеть.

Надо обладать каким-то особым, не поддающимся логическому объяснению режиссерским мастерством, чтобы «превратить» своего зрителя на короткое сценическое время в героя романа Томаса Манна. Ганс Касторп, живущий в туберкулезном санатории, мучается от постоянного кашля, который ему слышится отовсюду. Он боится спать на кровати, на которой, совершенно очевидно, совсем недавно лежало чье-то бездыханное тело. Так и зритель, пришедший на Богомолова, страдает, ощутимо страдает, физически, не от того, что он болен, а от того, что он видит и слышит. Режиссер побуждает вплотную приблизиться к вопросам, которые человек порой сам не решается себе задать. Приглашая нас в путешествие на свою «Волшебную гору», Константин Богомолов размыкает границы театральной реальности и условности, помещает зрительный зал в такие «предлагаемые обстоятельства», из которых выход только один. Но о нем русский театр еще никогда не говорил с таким невозмутимым бесстрашием.